Знамение смерти

Линнувиэль нерешительно помялся.

- Мой лорд?

- С чем пришли? - напряженно спросил Таррэн, даже не думая отвечать на вежливое приветствие. - Мне кажется, мы уже решили с Лесом все проблемы: вы меня не трогаете, а я не вмешиваюсь в ваши дела. Тогда что случилось? Зачем вас отправили в Пределы? Неужели обо мне все-таки решили вспомнить?

- Да, мой лорд, - невесело согласился Младший Хранитель. - Мне жаль, что пришлось потревожить ваше уединение (Урантар на эту глупость неприлично громко хмыкнул), но несколько месяцев назад случилось нечто, во что вы не можете не вмешаться. Владыка Л'аэртэ отправил вам Зов, но оказалось, что в Серые Пределы не проникает магия, поэтому мы здесь и привезли вам… вот это.

Линнувиэль осторожно, нервно поглядывая на свирепых хищников, достал из сумки тяжелый свиток, украшенный личным знаком Темного Владыки - искусно выполненным оттиском Великого Дракона, обвившегося вокруг раскидистого Ясеня, и с новым поклоном передал последнему, единственному, чудом выжившему наследнику трона.

Таррэн нахмурился и, полный нехороших предчувствий, одним движением сорвал магическую печать. Стремительно развернул тонкий пергамент, быстро пробежал глазами по изящно выписанным строчкам. Внутренне холодея, вчитался. На долгое мгновение окаменел и, наконец, неверяще вскинул голову.

- Это что, шутка?!

- Нет, мой лорд, - почти прошептал Хранитель. - Все именно так и обстоит: очень плохо. Хуже некуда. Просто ужасно. Настолько, что мы даже рискнули искать вас здесь.

- Как это могло случиться?!

- Простите, мой лорд, - торопливо пробормотал Линнувиэль, опасливо косясь на встревожено рыкнувших хмер. - Мы мало знаем. Владыка лишь велел найти вас и лично передать, что Темный трон… довольно скоро опустеет. И что он настоятельно просит вас вернуться.

Резко посерьезневшие Стражи странно переглянулись, но Таррэн не обратил никакого внимания: он снова и снова читал короткое письмо, написанное собственноручно (что вообще немыслимо!) Владыкой Л'аэртэ, и с каждым разом его лицо мрачнело все больше. Надеясь, что это какая-то ошибка и что на самом деле он что-то недопонял, не дочитал или не додумал, наследник Изиара неверяще пробегал по сухим строчкам, скупо сообщающим ему о причинах такого решения. Кратко излагающим неоспоримые факты скорого угасания отца. И лишь в самом конце, всего в четырех коротких словах открывающим всю глубину отчаяния, с которым писалось это послание: умоляю тебя, сын мой…

Темные эльфы почтительно замерли, стараясь по его неподвижному, будто окаменевшему лицу определить, насколько сильно молодого лорда задела эта искренняя мольба, но Таррэн недвижимо стоял возле мягко переливающегося фонтана и по-прежнему молчал. Рядом двумя жутковатыми монстрами поднялись обе хмеры, с тревогой всматриваясь в его потемневшие глаза и пытаясь сообразить, чем тут можно помочь. Тонкий пергамент стремительно намокал под мельчайшими водными брызгами, через некоторое время чернила начали расплываться и таять, но эльф не заметил и этого. Он все так же молча стоял и лихорадочно перерывал память в поисках ответа на внезапно обрушившийся на него, словно гром среди ясного неба, животрепещущий вопрос.

Он прекрасно знал, что в его Роду у мужчин было два тяжелых проклятия: ненавистный Огонь Жизни, от которого он столько времени пытался избавиться, и острая необходимость в наследниках, которая была тем более важной, что с момента достижения второго совершеннолетия эта возможность утрачивалась эльфами навсегда. А еще - непременная гибель любой несчастной, что согласилась бы стать им парой и принести долгожданного первенца: Огонь Жизни не щадил никого. Было ли так задумано самим Проклятым Владыкой, чтобы сила не ушла из Рода слишком быстро, или же это мудрая природа изобрела столь гнусное ограничение для потомков Проклятого - доподлинно неизвестно. Единственное, что было известно, что это - абсолютно достоверный факт, подтвержденный и неоднократно проверенный временем. Тот неумолимый рок, которого еще никому не удавалось избежать.

Именно по этой причине у Темного Владыки никогда не бывает настоящих возлюбленных - ни один здравомыслящий мужчина не желал бы смертной участи для любимой женщины. По этой же причине у него всегда было только двое сыновей - большего количества смертей Темный Лес просто не мог себе позволить. Поэтому же его потомки обладали столь мощной аурой. Поэтому же Л'аэртэ много тысячелетий сохраняли главенствующие позиции среди своих сородичей - сила Изиара проявлялась в его прямых потомках наиболее мощно. И так было испокон веков. Да, есть второстепенные ветви, есть Хранители, тоже способные призывать Огонь Жизни, но такой силы, как представители правящего Дома, они не смогли бы достичь и через тысячи лет.

Однако с этим проклятием Таррэн уже смирился и, как ни странно, сумел его обойти. Но было в некогда прочитанных им Хрониках кое-что другое. Что-то, о чем он, готовясь к неминуемой смерти в Лабиринте, за ненужностью подзабыл. Упустил из виду, потому что прежде считал, что просто не доживет до того времени, когда этот новый рок его коснется. Тем более тогда, когда был жив старший брат, которому пророчили великое будущее и готовились посадить на треклятый трон. В те дни он нашел в старых записях Хранителях еще одну крохотную оговорку для представителей своего древнего Рода. Еще одну коварную насмешку, оставленную Владыкой Изиаром.

И называлась она Уходом.

Испокон веков каждому, кто вступал на Темный трон, была отмерена великая сила, заключенная в крови и той магии, что она с собой несла. Каждому Владыке было необходимо оставить после себя двоих наследников, чтобы Род не прервался, а накопленная за века магия не пропала бесследно. Каждому было велено хранить свой народ от утраты древних традиций, и отпускалось на это достаточно времени: примерно два тысячелетия. А после них… мало кто знает, что именно заключал в себе Уход. Однако двухтысячелетний рубеж до сих пор не перешагнул ни один из прямых потомков Изиара. Едва близилась роковая дата, как полные силы правители эльфов начинали без видимых причин угасать и терять свою силу - ровно до тех пор, пока она окончательно не иссякала и не покидала тело. Вместе с жизнью. От этого не было спасения, здесь не помогала магия, оказывались бесполезны амулеты и целебные травы. За долгие девять эпох Перворожденные испробовали все, но результата не достигли: их могучие Владыки неизменно уходили из жизни, освобождая место своим более молодым сыновьям.

Таррэн знал об этом, но прежде не придавал особого значения, потому что сперва не считал себя тем, кто сумеет дотянуть до этого немыслимо далекого срока. А потом был безумно счастлив тем, что имел, и не собирался упускать ни одного дня своей новой, потрясающе насыщенной жизни, в которой теперь была Белка и подаренное ей двойное счастье. В которой нашлись верные друзья, Траш с Каррашем, послушный его воле Лес и все остальное, о чем можно только мечтать. Отец довольно молод (двадцать лет назад едва перешагнул тысячелетний рубеж!), казалось бы, должен еще долго здравствовать и спокойно царствовать… а тут - это послание, в котором он неожиданно описывает несомненные признаки скорого угасания.

Трудно сказать, когда Темный Владыка заметил эти грозные симптомы. Может, год назад. Может, и все десять. Для почти бессмертного такая малая разница не имеет существенного значения. Но раз он решился нарушить почти двадцатилетнее молчание и обратился к предателю-сыну напрямую, значит, действительно испробовал все, что мог. И, значит, времени осталось не слишком много.

"Вот только что это дает? - Таррэн прикрыл потяжелевшие веки. - Трон - однозначно нет. Это не для меня и Белка никогда не станет жить в Темном Лесу. Траш тоже будет неуютно, да и не след мне быть далеко от Проклятого Леса - Лабиринту нужен Хозяин. Зачем возвращаться? Чтобы увидеть его смерть? Его муки и отчаяние? Чтобы позлорадствовать? Нет, мне это тоже не нужно. Тогда что? Опять предстать перед Советом Старейшин, отказаться снова и тем самым причинить ему еще большую боль?"