Страница 40 из 83
«Когда разыгрались события 26-го февраля, мы с Залуцким. пошли узнать, как все-таки обстоит дело. А третьего нашего компаньона, Шляпникова, нет. Сказали, что он, вероятно, у Горького. Отправились к Горькому. Это поздно, ночью, уж, наверное, 27-го числа. Стрельба на улицах. Стояли с Залуцким в прихожей у Горького.
Мы: «Что у вас слышно? Не был ли у вас Шляпников?
Он (Горький): «Сейчас уже заседает Петроградский Совет рабочих депутатов», - говорит окая.
- А где заседает?
- В Таврическом дворце. Шляпников может быть сейчас там. Приходил ко мне и ушёл».
Да, там Нахамкес с друзьями решали, что делать, и пригласили на совещание своего благодетеля Керенского. Керенский с удовольствием согласился, ибо задним числом уже сообразил какую глупость сморозил, что сам выпустил из своих рук часть контроля за событиями, часть власти и теперь пытался как-то «выровнять ситуацию», как-то согласовать действия Совета со своими, с Думой, то есть - пытался каким-то образом обрести контроль над Советом, или хотя бы сильно влиять на его решения. С этой целью Керенский захватил с собой «брата по разуму» - масона Н. С. Чхеидзе, которого уже в первой половине этого дня (27 февраля) он ввел в Думу и с его подачи Н. С. Чхеидзе, который до этого момента был в России никто, - кроме как высокий функционер внутри масонской организации, был избран членом Временного комитета, затем переименованного во Временное правительство, то есть фактически - членом нового правительства.
Теперь же Керенский притащил с собой Чхеидзе на совместное совещание Думы и Совета, задумав ввести его в руководство Совета, как «троянского коня», ибо был уже «положительный» опыт 1905 года, когда наглого Нахамкеса «ненавязчиво» вытеснили из руководства Совета бундовцы Бронштейн и Парвус. И этот план Керенского осуществился - масон Чхеидзе в этот же день был избран первым Председателем Исполкома Петроградского Совета. Хотя стоит отметить, что затем Чхеидзе «понесло» от высоты власти, он стал «отбиваться от рук» Керенского и пытался играть «свою игру».
И здесь особо подчеркну горькую правду для коммунистов, - первый Совет рабочих и солдатских депутатов был организован авантюрным евреем из Одессы Нахамкесом, который точно не был: ни большевиком, ни рабочим, ни солдатом и тем более - крестьянином; а первым Председателем Исполкома Совета стал «южный фрукт», дворянин и масон Чхеидзе, о котором его «брат по разуму» А. И. Гучков в своих мемуарах говорил откровенно: «Я относился брезгливо к Чхеидзе с его ненавистью к буржуазному строю, русскому народу, к России самой» - вот так зачиналась Советская власть.
«Ну мы пришли в Таврический, вызвали Керенского… , представились ему: "Мы от ЦК большевиков, хотим участвовать в заседании". Он провёл нас в президиум.» - продолжал неспешно вспоминать Вячеслав Молотов, случайно заглянувший с товарищем вечером 27 февраля на огонек в Таврический, где проходило совместное совещании Думы и Совета. Фактически Керенский сморозил то же самое, что и с Нахамке- сом, только в меньших масштабах - впервые увидел незнакомых людей, поверил на слово - и посадил в совместный президиум двух высших новых органов власти в России! Ай да Керенский, ай да главный масон России, ай да дурак. А посадил бы где-либо на стульчиках у дверей - и тоже согласились бы. Вот так формировалась новая власть в России.
В ночь на 28 февраля состоялись выборы в Исполком Петроградского Совета, в который вошли М. Скобелев, А. Керенский, от большевиков забытые Лениным А. Шляпников и П. Залуцкий, председателем стал Чхеидзе. Причем - где и как можно найти Бланка-Ленина в тот момент Молотов, Залуцкий и Шляпников не знали.
На этом совместном заседании подняли важный вопрос о силе - об армии и полиции. Представитель Думы полковник Энгельгардт заявил, что приказ по Петроградскому гарнизону выйдет через несколько дней от Гучкова, который будет назначен военным министром. Но члены Совета не согласились и тут же издали свой приказ N 1, по которому запрещалось офицерам носить оружие, и они лишались всякой власти: «подчиняться в своих политических выступлениях только Совету, приказы военной комиссии Государственной думы исполнять лишь в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета, выбрать ротные и батальонные комитеты.».
Это было важное решение и важный момент, который, во-первых, говорил, что дружбы между Советом и Временным правительством не получиться, а получиться состязание - кто властнее, главнее, и что На- хамкес не собирается делиться властью с Керенским. И в этом ракурсе, во-вторых, таким образом Нахамкес со своей командой оказался наглее и расторопнее, и в борьбе за власть с Временным правительством сыграл на опережение и получил большое преимущество. Теперь Временное правительство влияло на армию через верхи - генералов, а Совет - через низы, солдатские комитеты. Армию раздирали в разные стороны.
28 февраля в Думу забрел то ли из любопытства, то ли от нечего делать свой (заговорщик) силовик, потерявший силу, - министр МВД Протопопов, армия полицейских и жандармов которого в эти дни где-то врассыпную пряталась, и Керенский с подельниками вдруг, на всякий случай, его арестовали и забыли о нем, а захватившие осенью этого же года власть над Россией большевики не стали особо тратить время на разбирательства с ним - и расстреляли, хотя бы за то, что был когда-то главным полицейским.
Коварная и трагичная история случилась с приказом Совета N 1 по армии, который был предназначен только для Петрограда, но кто-то по ошибке разослал его по всей армии, по всем фронтам. Там началось недоумение и растерянность. Самые смекалистые и наглые солдаты стали становиться властью - стали создавать солдатские Комитеты и Советы, и бить офицеров. «Приказом N 1 Исполнительный Комитет вырвал власть у офицерства и оперся на разложенный Петроградский гарнизон», - отметил А. Солженицын.
Французский дипломат Клод Анэ вспоминал, как ему объяснял друг Нахамкеса Член Исполкома Совета Иосиф Гольденберг: «Приказ N 1 - не ошибка; то была необходимость. В день, когда мы сделали революцию, мы поняли, что если мы не уничтожим старую армию, она раздавит революцию». Солженицын в своём исследовании удивляется риску этого решения - уничтожить армию во время войны. Нет ничего удивительного - ведь Нахамкес и Гольденберг уничтожали не свою армию, а чужую. Что стало происходить в армии после выхода приказа N1, описал свидетель тех событий казачий генерал П. Н. Краснов:
«Комитеты стали вмешиваться в распоряжения начальников, приказы стали делиться на боевые и не боевые. Первые сначала исполнялись, вторые исполнялись по характерному, вошедшему в моду выражению «постольку-поскольку». Безусый, окончивший четырёхмесячные курсы прапорщик или просто солдат - рассуждал, нужно или нет то или другое учение, и достаточно было, чтобы на митинге заявил, что оно ведёт к старому режиму, чтобы часть на занятия не вышла и началось бы то, что тогда очень просто называлось «эксцессами» (мордобой или убийство офицеров).
Стоило только начальству возбудить какое-либо дело против солдата, как на защиту его поднимались комитеты. В ротах собирались митинги, солдатская масса волновалась, и начальство испуганно бросало дело.
Пехота (российская), сменявшая нас, шла по белорусским деревням, как татары шли по покорённой Руси. Огнём и мечом. Солдаты отнимали у жителей всё съестное, для потехи расстреливали из винтовок коров, насиловали женщин, отнимали деньги. Офицеры были запуганы и молчали. Были и такие, которые сами, ища популярности у солдат, становились во главе насильнических шаек.
Ясно было, что армии нет, что она пропала, что надо как можно скорее, пока можно, заключить мир и уводить и распределять по своим деревням эту сошедшую с ума массу. Я писал рапорты вверх. генерал Балуев, в военном министерстве, во главе которого стоял А. Ф. Керенский, к ним относились скептически. - К этому надо привыкнуть, - говорили там. - Создаётся армия на новых началах, сознательная армия. Без эксцессов такой переворот обойтись не может.