Страница 16 из 74
Джено снова напряг слух и услышал, как мисс О'Коннор дает Ламберу и Тоаму указания. А потом опять воцарилась тишина.
«Суоми еще не прибыла. Я уверен, как только она узнает, до чего меня довели, она сразу придет мне на помощь», — думал Джено, стараясь не отрывать взгляд от Ока Дьявола.
Время от времени его тянуло в сон. Заснуть означало… умереть! До конца суплициума оставалось еще сорок четыре часа!
Глава четвертая
Древняя истина о Пьере и Коринне
Золотые крылья сокола были сложены, а тело, провалившееся в мягкую подушку, оставалось неподвижным. Глаза Ре были закрыты, а лапы окровавлены: только перстень с буквами А. М. сиял как солнце. Ароматный дым поднимался из стеклянных перегонных кубов, а на антикварной мебели было расставлено четырнадцать курильниц, наполнявших комнату таким сильным запахом, что трудно было дышать.
Ятто фон Цантар даже переоделся по торжественному поводу: теперь на нем были мягкие черные брюки и облегающий пурпурный пиджак, а на шее длинный серебристый шарф, раскачивающийся, как маятник, при каждом его движении. Суммус застыл, возложив руки на своего Ре, который и перышком не шевелил.
На четвертом этаже Аркса, в комнате видений происходило нечто важное. За большой мозаикой, на которой среди остальных мудрецов больше не было изображения мадам Крикен, разворачивалась драматическая сцена: Ре не подавал признаков жизни.
— Силы должны вернуться в твое сердце! Пробуди свою душу и снова лети ко мне, — медленно и с убеждением сказал суммус сапиенс.
Легкий воздушный поток всколыхнул перья на груди, но Ре не двигался. Ятто прижал его к груди.
— Ты не можешь сейчас умереть! Я тебе этого не позволяю! — в бешенстве заорал он, выпучив глаза.
Ре затрепетал. Золотая голова закачалась, клюв раскрылся, и от пронзительного крика бедного сокола в комнате задрожали стекла. Фон Цантар улыбнулся и неожиданно подбросил Ре вверх. Птица раскинула крылья, но полет длился всего несколько секунд. Внезапно повернув, она приземлилась и поджала золотистые лапы.
— Смерть стала бы справедливой местью за твое предательство. Но я добрый. И ты это знаешь! — сказал суммус, обращаясь к своему созданию.
У Ре был виноватый взгляд. Грустный и страдающий, сокол сидел наверху, наблюдая за передвижениями своего зловредного хозяина.
Фон Цантар подошел к комоду из красного дерева и взял пергаменты, исцарапанные когтями сокола. Эти пергаменты стали для суммуса настоящим откровением. Он развернул их и внимательно перечитал. Лицо Ятто засветилось от радости: он понимал, что держит в руках формулу, которую давно искал.
А. М. 1666 год.
Маграмана рофантлока
ПЯТЬ раз бледное светило проводит над вершинами.
СЕМЬ капель холодного ручья падают в деревянную священную бочку.
ВОСЕМЬ медных гвоздей заполняются эссенцией трав и цветов, пахнущих последней звездой.
Тонкий рот Ятто фон Цантара растянулся в циничной улыбке.
— Конечно, это документ, касающийся клонафорта! Маграмана рофантлока — всего лишь анаграмма названия препарата. Простая игра слов, в которой зашифрована формула, — восторженно воскликнул Великий мудрец. Он повторил текст и, пожав плечами, продолжил: — Все просто. Теперь я знаю, что нужно сделать, чтобы создать этот чудесный алхимический препарат. — Он прочитал подпись и вдруг нахмурил лоб. — Значит, суммусом сапиенсом в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году, изобретшим клонафорт, был Астор Венти! Предок Джено! Его инициалы П. А. В.! Я всегда подозревал, что эта семья имеет отношение к магипсии! Долгие годы они занимались магией, не входя в Аркс Ментис! — Сжимая пергамент в руке, он посмотрел на сокола: — Спасибо за то, что ты принес мне этот документ. Значит, твое путешествие с итальянским антеем было отнюдь не бесполезным, — сказал он, надуваясь от гордости.
Ятто понял, что этот пергамент был найден в аптеке Нижнего Колокола, а это означало, что родители Джено лгали. Значит, Пьер с Коринной были опасными колдунами? Почему же они никогда не посещали Аркс Ментис? Какие еще мрачные тайны скрывала семья Астор Венти? Ятто сжал кулаки, его глаза сделались маленькими, как у крысы.
— Они все знали. Знали формулу, потому что веками семья Астор Венти передавала секрет клонафорта от отца к сыну! Теперь им конец! Скоро я стану самым могущественным из всех суммусов сапиенсов! — завопил он.
Ре протяжно и жалобно запел, потом вдруг раскинул крылья и бросился на Ятто. Суммус уклонился, и сокол врезался в комод и упал на пол. Фон Цантар схватил его и прошептал:
— Не стоит мне угрожать. Ты мне нужен. Твоя жизнь в моих руках.
Ре с трудом засеменил, прячась в углу комнаты, а Ятто стал перечитывать второй пергамент — гербарий.
— Сейчас я покажу эти документы Пьеру и Коринне. Они и не подозревают, что их ждет. Когда я скажу, что Джено подвергнут суплициуму, они будут вынуждены сотрудничать со мной. Клонафорт — больше не тайна. — Ятто, как бешеный, расхаживал по комнате взад и вперед, яростно топча ковры и подушки. — Я все узнаю. Я выясню, кто же в действительности был этот П. А. В. Он изобрел клонафорт, и суплициум — тоже его работа, хотя он и не поставил под ним своей подписи! Это очевидно! В тысяча шестьсот шестьдесят шестом году именно он был суммусом Аркса! Джено станет его жертвой, если родители мальчишки не скажут правду о своей древней родословной!
Пока он говорил, понизив голос и размышляя, что делать дальше, кто-то вошел в комнату.
— Прости, если побеспокоил, Ятто, но ситуация действительно очень тревожная, — начал Пило Магический Росток, опустив голову.
— Объясни! — рявкнул Ятто, приглаживая волосы.
— Распространились слухи, что антей Астор Венти подвергнут суплициуму, и многие псиофы не согласны с этим. Там, перед мозаикой, скопилась сотня парасфер с довольно коварными записками. Бендатов, Страбикасиос и Камбиль хотят срочно поговорить с тобой…
— Хватит! Я суммус сапиенс, и я решаю, что верно, а что ошибочно. Суплициум — предусмотренное кодексом наказание! Астор Венти заслужил и худшее за то, что он сделал! — грубо прервал его Ятто и зажег сигахрому, выпустив струю дыма Пило в лицо.
В это время появилась запыхавшаяся мисс Баттерфляй О'Коннор:
— Суммус, я предвижу мятеж псиофов. Они собрались в мегасофии и затевают против тебя заговор, хотя Габор Гааг использует все свои способности, чтобы уговорить их.
— Габор всегда был замечательным псиофом, и я не сомневаюсь в его талантах, — ответил Ятто.
— Я считаю, что суплициум Джено надо прервать. Так будет лучше для всех. У меня дурные предчувствия, и к тому же мои призраки… — Баттерфляй не закончила фразу и посмотрела на суммуса.
— Оставь своих призраков в покое. Сейчас не время вызывать их, — охладил ее Ятто, наводя на сапиенсу сигахрому.
— Эулалия, Набир и Стае требуют аудиенции, — добавила мисс О'Коннор.
— Нет! Я никого не принимаю! В двадцать один тридцать я буду принимать в мегасофии новых антеев и хочу, чтобы присутствовали и псиофы. Я открою им важные вещи о Джено Асторе Венти. К тому же я покажу ребятам с первого уровня, что бывает с нарушителями правил! — закончил Ятто, усевшись на пол среди подушек и нервно покуривая.
— Очень хорошо. Если таково твое желание…
Однако суммус снова поставил Баттерфляй на место:
— Это не просто мое желание, это приказ! Приказ! Понятно? А теперь оставьте меня, я хочу, чтобы меня не беспокоили. Объясните все и Ранье тоже. — С этими словами он скрестил ноги и положил руки на колени. С закрытыми глазами и с сигахромой во рту он неподвижно сидел на полу, пока сапиенсы выходили из комнаты.
Когда мисс О'Коннор с церемониймейстером объяснились с Эулалией, русский врач и тибетский святой заняли выжидательную позицию.
— Ничего не поделаешь, он не принимает. Сегодня вечером он расскажет обо всем в мегасофии.
Стае взял Эулалию под руку, и они вместе с Набиром, покинув комнату видений, быстро пересекли маленький разводной мостик, где столкнулись с Раньей Мохатдиной. Арабская сапиенса вытаращила глаза и едва не задохнулась от волнения.