Штурм вулкана

Он выхватил у директора по соцкультбыту его щеточку и зашвырнул ее куда-то за работающие станки. Младшего Рыкова едва кондратий не хватил. Он от страха присел и втянул голову в плечи, как черепаха. Он же хотел как лучше! Теперь прощай карьера — Зорин на него разозлился!

Но ведь дел у младшего Рыкова и правда никаких особенных не было. Не было, потому что старший брат, вернув по желанию Зорина его на должность директора по социальным вопросам и быту, запретил ему свой нос совать в производственные дела. А назначил ему толкового заместителя из молодежи, который всю работу за младшего Рыкова делая, а Матвей просто место занимал, потому что от его кипучей деятельности вреда было всегда больше, чем пользы.

Сорвав гнев на невинном Матвее, Зорин смягчился и в сопровождении свиты направился в столовую, где по случаю его приезда был организован небольшой банкет. Но и там Виктора Петровича опять, как ему показалось, унизили. Вместо того, чтобы на время его визита полностью закрыть столовую от рабочих и дать ему спокойно поесть, отвели какой-то угол и там накрыли столы. Зорин в такой обстановке кушать не стал — от рабочих воняло даже через стенку.

Он понял, что надо ему срочно браться за дело, потому что Рыков пошел совсем не тем путем, который представлял себе Зорин. И в его голове моментально созрел идеальный план, осуществив который, он сделает ход конем и поставит все, что его окружает сейчас, обратно с головы на ноги. Стремительной походкой, злой, как острый кетчуп, он вышел из столовки и, отойдя в сторону от делегации, достал свой мобильный телефон и набрал номер Кабана.

Матвей Рыков и свита, прибывшая с Зориным, терпеливо переминались с ноги на ногу, пока Виктор Петрович разговаривал по телефону. Что именно он говорил и с кем, им слышно не было, потому что неподалеку работал какой-то механизм, похожий на компрессор и страшно грохочущий. И лишь по напряженному лицу Зорина можно было понять, что решает он очень серьезные вопросы.

Иван со своей компанией и спасенный ими длиннобородый «монах» спрятались в брошенном плацкартном вагоне недалеко от Казанского вокзала. Через разбитые стекла вагона доносились, объявления об отправлении поездов и шум колес проходящих электричек.

— Ну, все, нам каюк! — никак не мог успокоиться Лоцман. — Нас всех поймают и убьют! Я этих мафиозников хорошо знаю. Я про них такое слышал, пацаны рассказывали. Они людей живьем в землю закапывают!

— Ты что, хотел, чтобы мы его бросили? — спросил Иван, кивнув на Федора, который еще не отошел от пережитого шока и пребывал в молчании. — Пусть бы они его резали насмерть?

Лоцман покосился на бородатого «монаха» и ответил:

— Тебе-то хорошо, ты в Красносибирск уедешь отсюда сегодня. А мафиозники нас искать начнут и, если найдут, убьют.

А я жить хочу, я еще никогда на море не был.

— Никого из вас мафиозники не видели, — сказал Иван, — они видели только меня. Меня и будут искать. Так что вам бояться нечего..

— Тебе хорошо говорить, — сказал Ботаник, — ты в крайнем случае можешь и домой, тебя твой Шмидт защитит, а нам тут как жить? Думаешь до мафиозников не дойдет от тихновских пацанов, у кого пистолет был?

— Дойдет, — кивнул Тимоха, — им Дурилка расскажет.

Иван понял, что своим поступком, своим геройством он втравил пацанов в нехорошую историю. Сидели они на своем месте, перепадали им крохи, а они и рады были. А теперь из-за Ивана их могут убить. Но с другой стороны, ведь мафиозники собирались зарезать этого убогого длиннобородого «монаха», а Иван спас ему жизнь. И что он молчит-то все время? Молчит и смотрит. Онемел, что ли, от страха?

Иван встал с полки, кивнул пацанам, и они все ушли в соседнее купе.

— Кто-нибудь знает, кто у этих мафиозников главный? — спросил Иван.

— Шаман у них главный, — ответил Лоцман, — я его видел. Он страшный такой, ездит на «БМВ». Говорят, он беспризорника, такого же, как мы, взял за ноги и на две части разорвал.

А где его найти можно? — спросил Иван.

— А зачем тебе его искать? — сверкнул испуганными глазами Ботаник.

— Я с ним поговорить хочу, чтобы он вас не трогал, — ответил Иван.

Самого Ивана, конечно, трясло от страха при одной мысли о новой встрече с бандитами, но показать себя слабым перед пацанами — нет, это было не в его характере. К тому же Иван понял, что выбраться из этой ситуации без Шмидта вряд ли возможно.

Нужно возвращаться домой.

— Ты что, Ваня, с ума сбрендил? — вскочил с места Лоцман, — Тебе жить надоело? Тебя же на куски порубят и в консервы закатают! Это же мафия, ты что не понимаешь, что ты для них пустое место. Был ты и нет тебя — вот и все!

— Это мы еще посмотрим, — упрямо сказал Иван, выхватив из-за пояса пистолет, — я все-таки Саши Белого сын, а не размазня! Мой отец не отступил бы никогда!

— Я тоже не размазня! — сказал Лоцман. — Я с тобой пойду! Не боюсь я этого Шамана!

— И я! И я! — в один голос воскликнули Тимоха и Ботаник.

Иван помолчал, обдумывая, как начать, и потом сказал:

— Ладно, слушайте, пацаны. Только поймите меня правильно. Нам вместе нельзя. Могут стрелять по мне, а зацепят вас. Я этого не хочу…

— Ваня, но это наше общее дело, — тихо напомнил Ботаник.

— Мы были там вместе, — добавил Тимоха, — и в подвале у Тихно были тоже все вместе.

— И за все, что мы делаем, отвечаем тоже вместе, — поставил точку Лоцман, — поэтому один ты к Шаману не пойдешь. Вместе пойдем. Это я тебе сказал! Я тебя не брошу!

— Они нас искать будут, а мы им стрелку забьем, — с восторгом, словно речь шла о детской игре, воскликнул Тимоха, а игра-то была уже взрослой, но они по молодости этого недопонимали. — Только пистолет бы нам хоть еще один!

— Слушайте, пацаны, — вскочил Лоцман, — у мафиозника этого вывалился в канализацию ствол, когда Иван в него выстрелил. Там вода, воняет, вряд ли они его доставать стали.

— Я могу нырнуть! — предложил Тимоха. — И будет у нас два ствола! Мы будем тогда уже сила! Бригада!

— Бригада, — усмехнулся Иван, — малолетние бандиты…

— Мы не бандиты, Мы за справедливость, — сказал свое слово Ботаник.

В это время из-за перегородки купе появилась голова спасенного ими «монаха». Он пристально посмотрел на Ивана и спросил:

— Мальчик, это ты сказал, что твой отец Саша Белый?

— Ну я, — ответил Иван, — а что?

— Но этого не может быть, — сказал «монах», — сын Саши Белова не может бегать в таком виде с пистолетом по окрестностям трех вокзалов…

— В каком таком виде? — вступился за Ивана Лоцман. — Ты на себя посмотри! Очнулся, бородатый, и никакой благодарности! Мы тебя, дядя, спасли от мафиозников, а теперь ты бери ноги в руки и чеши куда подальше отседова. Или ты думаешь, мы тебя в свою компанию возьмем?

Но Федор не обратил внимания ни на тон, ни на слова Лоцмана. Его глаза изучающе и не отрываясь смотрели на Ивана.

— Ладно, братва, уходим, — сказал Иван, поднимаясь с полки, и обратился к «монаху»: — А вам лучше уехать из Москвы. Если они вас еще раз поймают, то точно убьют.

— Похож, очень похож, — не отрывая взгляда от Ивана, полушепотом произнес «монах», — но этого быть не может, чтобы сын Белова и вот так…

— Ну, не может и не может, отцепись от нас, — сказал ему Лоцман, — пацаны, пошли отсюда!

Он повернулся и, цепляясь за поручни, быстро пошел к выходу из вагона. Остальные один за другим спрыгнули с подножки и побрели вдоль рельсов. Иван молчал и думал о том, зачем этот «монах» расспрашивал его об отце. И как будто он папку его лично знает. Но ведь когда-то, не так давно, по всей Москве висели предвыборные плакаты, на которых был изображен Иван вместе с отцом и мамой. И в газетах их печатали. Многие эти плакаты помнили. Может, и «монах» этот плакат тоже видел.

Как только Шмидт, Белов и Степаныч после «перестрелки» на броневике-джипе выехали из Измайловского парка, — чтобы заехать на стоянку и забрать оттуда «девятку» Власова, у Шмидта на поясе запищал мобильник. Тот глянул-на дисплей и сказал: