Жизнь после смерти

Через минуту ему доложили название района и квадрат, в котором был запеленгован телефон террористов. Он склонился над картой, потом пробежал глазами поданную помощником справку и вздохнул с нескрываемым облегчением.

– Дыра. Настоящая дыра. Во всей округе несколько брошенных деревень. Никаких особняков новых русских, никаких поселков. Сейчас нам дадут распечатку снимков со спутника. Тут по одним дорогам станет все ясно – они там, где снег расчищен.

Полковник еще сверился с бумагами.

– Думаю, они здесь, – сказал он уверенно и карандашом отметил точку на карте. – Вот, в справке сказано – недавно продан дом. Даже не дом, а целое подворье. Какой-то фермер круто начал. Размахнулся широко, но надорвался и прогорел. Дайте картинку на компьютер, – попросил он одного из офицеров.

На экране появился фотоснимок местности, сделанный из космоса. Полковник велел дать увеличение нужного квадрата. Шмидта заинтересовала одна деталь – машина, стоявшая возле дома.

– Можно вот сюда навести и дать покрупнее? – попросил он.

Изображение стало еще более четким.

– Они здесь, – уверенно сказал Шмидт. – Это их синий микроавтобус. В меня стреляли из него…

Штаб полковника Введенского представлял собой верхушку айсберга. На него сейчас работали все доступные средства связи и технические мощности.

Дело о похищении немецкого бизнесмена уже наделало много шума, и было на контроле у президента, правительства и директора Федеральной службы. Оно явилось своего рода показателем восстановления эффективности силовых ведомств. Сейчас от успешного проведения операции зависело очень многое – бюджетное финансирование, влияние на президента, авторитет всей службы государственной безопасности в целом.

При этом полковник Введенский хорошо понимал, что провала операции ему не простят. Успех же сулил головокружительную карьеру. Хотя последнее волновало его меньше всего.

Ольга подписала договор и передала его Шмидту. Тот внимательно прочитал текст, взял ручку и поставил свою подпись. Они отдавали, поскольку назвать это продажей язык не поворачивался, значительную часть своих акций строящегося нефтезавода. Причем отдавали неизвестно кому. Введенский забрал договор и похлопал Шмидта по плечу.

– Не расстраивайся. Сегодня вы сделали самое надежное вложение в своей жизни. Вы купили покой и стабильность. У вас теперь такие партнеры, о которых можно только мечтать. А про чеченцев отныне можете забыть.

Несмотря на уверенный топ Введенского, Шмидт не разделял его убежденности в собственном розовом будущем. Наоборот, он думал, а не принесет ли эта сделка новых проблем, по сравнению с которыми старые были просто детской забавой.

Теперь ему предстояла разборка с Асла носком и Мусой, которые просто так этого не оставят. То, что они первыми пытались его кинуть, для них роли не играло.

Сделав шаг в сторону Введенского, Шмидт тем самым обозначил себя противником Зорина Это тоже радостей не сулило. Господина Зорина при любых раскладах лучше было иметь в плохих друзьях, чем в хороших врагах.

Ну и не в последнюю очередь минус сделки заключался в том, что партнерами их стали, как он понял, государственные чиновники высшего ранга. Зорины в квадрате! А этих ребят интересует одно – деньги, причем побыстрее и побольше, пока их не погнали с доходного места. Учитывая руководящую роль чиновников, уже сейчас можно было с уверенностью сказать, что нефтяной проект накроется медным тазом. Со всеми вытекающими из-под этого таза последствиями. К сожалению, государство само по себе очень плохой хозяин, что неопровержимо доказала история социализма в России.

Но при этом – чему Шмидт был несказанно рад – ему и Ольге удалось выпутаться из опаснейшей ситуации. Они были живы, на свободе, к тому же у них осталась часть акций. А это уже было само по себе неплохо.

Спецподразделения окружили фермерское подворье через какой-нибудь час после того, как полковник Введенский уточнил его местоположение. Осаждающие замкнули кольцо окружения и теперь ни в дом, ни из него не могла бы выскочить даже мышь. Ну, мышь, возможно, и проскочила бы, но тварь покрупнее – ни за что. Так и было доложено наверх руководству.

Штурмом дома занимались профессионалы. От штаба полковника Введенского присутствовал майор Коноваленко.

Террористам, как и полагается, предложили сдаться. На что те ответили выстрелом. Пуля разбила стекло в машине Коноваленко. Он обиделся и потребовал от командира спецназа Иванова немедленно начать штурм. Тот хотя и был в одном звании с майором, но держал себя как начальник. Приказа о штурме отдавать не стал, а террористам предоставил час на размышление.

– У меня не пехота, в полный рост в атаку ходить не обучены, – отрезал он. – Подождем, когда бэтээры подтянутся.

– Они же убьют заложника! – доказывал Коноваленко.

Они могли бы убить его уже несколько раз, – возразил Иванов. – Мы здесь ничем не можем помочь. Местность слишком открытая.

Коноваленко рассердился и начал тыкать пальцем в карту, на которой через подворье проходила пунктирная линия.

– Можно пройти по этому ходу. Он ведет прямо в коровник.

– Это не ход, а траншея, – поправил командир спецназа, – По ней из коровника транспортируется навоз в выгребную яму. Ты хочешь, чтобы мои ребята по говнопроводу ползали? А если их там, в этом коровнике, уже ждут? Ты не суетись, а посиди вон там, в сторонке.

Но Коноваленко не успокоился. Он отошел в сторону и позвонил полковнику Введенскому. А тот созвонился с руководством, и оно дало команду на штурм.

Майор Иванов нехотя подчинился. Его люди короткими перебежками и ползком стали приближаться к окружавшему подворье бетонному забору с трех направлений. Белых маскировочных халатов им не подвезли, и они выделялись на свежем снегу, как стая ворон.

Осажденные могли бы легко перестрелять их, но почему-то не открывали огня.

"Поближе подпускают", – подумал Коноваленко.

Но выстрелов не прозвучало даже тогда, когда спецназовцы проникли за периметр ограды. Коноваленко решил, что террористы решили сдаться. Насколько он помнил, бойцы спецназа получили инструкции кроме заложника никого живым не брать. Но и они не стреляли.

"Ножами, что ли, режут? – недоумевал Коноваленко. – Вот садисты"!

Единственный взрыв прозвучал, когда нападавшие выстрелили в ворога подворья из противотанкового гранатомета. После этого воцарилась гнетущая тишина. Коноваленко надоело ждать. Он поправил каску-сферу, которую ему вместе с бронежилетом выдали перед началом операции, и направился к дому. Снег под его йогами весело хрустел. Сейчас это его не радовано. Он ждал, ежесекундно ждал выстрела, но все обошлось, и он спокойно добрался до объекта.

Двор оказался пуст. Ни трупов террористов, ни отобранного у них оружия. Коноваленко прошел в дом. Оттуда слышались голоса спецназовцев. Уже в сенях майор споткнулся о мешок, судя но надписи – с сахаром. Такими мешками был завален весь иол в следующем помещении.

"Надо будет парочку мешков прихватить в отдел", – подумал майор.

Он пошел на голоса и очутился в большой комнате. Окна были выбиты, холодный ветер беспрепятственно проникал внутрь дома. Посреди комнаты сидел примотанный к стулу скотчем толстяк Вилли Шнапскопф. Живой и, как будто, невредимый, только слегка подмороженный. Рядом стоял командир спецназа Иванов в сигаретой в зубах.

– Где бандиты? – спросил его Коноваленко. Тот в ответ только пожал плечами.

– Но куда же они могли деться? – недоумевал Коноваленко.

– Похоже, ушли по твоему говнопроводу, – усмехнулся майор.

В комнату вбежал боец спецназа.

– Блин! Сахарку попробовать не хотите? Все повернулись к нему. На ладони бойца горкой лежал порошок белого цвета.

– По-моему, это смесь сахара с гексогеном, – сказал майор спецназа, – плюс металлический порошок. Очень сильная взрывчатка. Нам повезло, что не рвануло.

Присутствующие переглянулись. Не рвануло? Но может рвануть!