Страница 31 из 44
— По ком звонит колокол? — раздался вдруг сзади голос Космоса, все-таки выползшего из машины.
— Это он звонит по тебе! — съехидничал Пчела.
Хемингуэя он не читал, но расхожую фразу слышал.
— Типун тебе на язык, — одернул его Фил.
Из церкви вышел сияющий Саша — на колокольне его подменил отец Николай, — и, преодолев сопротивление толпы, присоединился к друзьям... Давно ему не было так легко и празднично на душе. Будто камень скинул.
— А надписи-то я так и не разглядел, — разочарованно протянул Пчела, глядя на него.
Саша лукаво улыбнулся:
— Может, оно и к лучшему. Скромнее надо быть, Пчелкин.
Саша был доволен собой. На самом деле в последний момент он успел отменить кичливую надпись.
Космос между тем делал вид, что все происходящее его не слишком волнует. Опершись на машину, он сосредоточенно смотрел в землю перед собой и потихоньку напевал свои мантры.
— Ну что, Кос, может, в Калугу заедем? — подозрительно ласково и как-то слишком невинно поинтересовался у него Пчела.
— Зачем? — удивился Космос, прервав свой бубнеж.
— Рассказывают, там у тебя невеста осталась... — состроил Пчела умильно-масленую физиономию. — Хорошенькая?
Искренний интерес читался в его широко открытых наивных глазках.
— Отвали, я в разводе, — обиженно буркнул. Космос, но через секунду, присоединился к общему гоготу.
XXIV
Страна, казалось, обезумела. Медведь, он же Президент, и в самом деле проснулся и пошел в разнос. Шатун, одним словом! Он даже не то чтобы помолодел, но как-то взбодрился и снова стал похож на царя, пусть и советского розлива, но все же не на развалину. Он ездил по стране и выступал в концертных залах и на стадионах, словно поп-звезда: На его шоу собирались тысячи и тысячи людей. Рейтинг Гаранта скакнул аж до двадцати процентов. И это было только начало.
Имиджмейкеры Генералов и Ежова вынуждены были призвать пылких демократов, впавших в состояние эйфории и уже уверовавших в окончательную победу Гаранта, опомниться и охолонуть.
— Нельзя останавливаться на достигнутом. Электорат надо подкармливать зрелищами* постоянно, но не забывать и о хлебе, — не уставал повторять Генералов дочери Гаранта, которая в последнее время тихой сапой прибирала к рукам ведение избирательной кампании.
В общем-то, отчасти она имела на это право: именно она и Губайс ведали и управляли всеми денежными потоками избирательной кампании. А ведь кто сидит на мешке с деньгами, тот и банкует.
Как раз к тому моменту, когда рейтинг президента достиг двадцати процентов, у дочери Гаранта и созрело важное решение: отказаться от услуг имиджмейкеров. Затраты на их содержание ей показались неоправданными. И это при том, что их гонорары были маленькой каплей в океане расходов на избирательную кампанию.
— А я тебе что говорила? На днях, буквально на днях нас отсюда погонят. Сметут. Как крошки со стола, — сказала, узнав об этом, Катя партнеру, но в голосе ее не было печали.
Они с Генераловым тоже не были такими уж простаками, и у них заранее были подготовлены запасные варианты. Бронепоезд, так сказать, на запасном пути!
— Будут гнать, будем вещи собирать, — поправил Генералов кругленькие очечки. — Главное, чтобы Гарант сам не сломался на финише.
Опасения Генералова были не менее основательны, чем опасения Кати. Только они касались не их положения при дворе, а перспектив развития страны и даже самого хода истории, которые сейчас зависели от здоровья одного единственного человека.
Почти чудесным, образом кремлевские врачи привели его в чувство. А лучше сказать — вернули к жизни. Активной! Сказался и сильный характер Гаранта, умеющего фантастически концентрироваться в ответственные моменты. Но организм президента нуждался по большому счету в серьезной починке. Ему бы не в этой сумасшедшей гонке участвовать, а всерьез заняться своим здоровьем. Особенно ощутимо барахлил мотор.
Гораздо чаще имиджмейкеров его посещали доктора. Комната отдыха в его кремлевском кабинете была оснащена медицинской техникой, которой позавидовала бы любая спецбольница. За Гарантом и его мотором присматривали мировые светила — двое кардиологов, российский и американский. Кремлевские шутники их фамилии произносили с небольшой поправочкой: Акачурин и Добей-ка. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
Однако вытеснение имиджмейкеров с игрового поля произошло вне всякой связи с состоянием здоровья Гаранта. За это они уж точно не могли нести ответственности. Поводом послужила совсем анекдотическая ситуация.
Во время визита в одну из национальных республик Генералов и Ежова посоветовали Гаранту принять участие в фольклорном празднике, но не уследили, что их патрон принял на грудь. Хотя это была не их обязанность.
При этом Гарант прекрасно справился с невероятно сложным трюком. А именно: ловко разбил длинной палкой глиняный горшок. Это была такая местная традиционная забава. Странное занятие, конечно, но каждый развлекается, как умеет. Гарант сумел.
Опростоволосился же он на самом простом деле. Нужно было из миски, полной сметаны, достать аккуратно дубами маленький пирожок и съесть его без помощи рук. Пирожок-то президент достал и съел, но ухитрился при этом весь анфас измазать в кисломолочном продукте. Так его и показали по всем каналам — с перепачканным густой сметаной лицом. И народ это даже умилило, таким домашним и свойским выглядел Гарант с этим белым носом.
Однако властная дочка президента имела собственное мнение, отличное от гласа толпы. И этот мелкий эпизод она трактовала как невосполнимую утрату народного доверия и сокрушительней удар по авторитету первого лица государства. Она чуть не визжала по этому поводу. И в возмущении ее слышалось торжество: теперь у нее был законный повод обвинить во всех грехах затеявших это действо Генералова и Ежову. Ведь именно они настаивали на участии Гаранта в народных гуляниях.
Конечно, времена уже были не те, что прежде. И под белы руки имиджмейкеров никто не выводил. Сами ушли. Топ-топ. Ножками. Даже успели получить заслуженный гонорар. Немаленький — с точки зрения обывателей, конечно...
Они вышли на Красную площадь через калитку Спасской башни и направились к Лобному месту. Слава богу, в наши дни здесь уже не казнят и не милуют...
— Вот и состоялось изгнание Адама и Евы из рая, — Катя остановилась, обернулась к президентскому замку и совсем по-детски показала невозмутимым кремлевским стенам язык.
— Скажи спасибо, что она нам заплатила и; не стала жалить в пяту, — усмехнулся Генералов, намекая на своенравную царскую дочку...
Он-то хорошо знал эмоциональную Катю и понял, чего ей стоило сдержаться. Все-таки она но осторожничала. Вообще-то в арсенале Кати было предостаточно неприличных жестов для выражения обуревавших ее нынче чувств. Таких как негодование, разочарование, презрение.
— Ну, что теперь? — с раздражением в голосе спросила она, отвернувшись, наконец, от главной стенки страны.
Партнеры продолжили движение к трибуне средневековой гласности. Справа от них бронзовый Гражданин Минин обращался с каким-то предложением к столь же бронзовому Князю Пожарскому, сидевшему, как это у него принято, на сундуке с общевойсковой казной. Не иначе как о деньгах шла речь!
— Ну, мы-то еще легко отделались, в прежние времена наши головушки во пыли со плахи покатились бы. — Генералов жестом гида: открытой ладонью, а не пальцем — ни в коем случае пальцем — показал на Лобное место. Он был спокоен, как танк. Как Диоген в своей бочке! — Кстати, — хмыкнул он, — ты знаешь, что Лобное место и Голгофа это одно и то же? Синонимы!
Но Катя не была расположена сегодня к шуткам. Она остановилась, взяла его под руку и заглянула в глаза:
— А если серьезно?
— А если серьезно, займемся генералом Орлом, он мне звонил, интересовался, как у нас с работой. Видать, земля слухом полнится. А что? Он, конечно, не победит, но за счет мощного личностного ресурса и имиджа настоящего мужика оттянет процентов пятнадцать. Бабы за него целыми текстильными фабриками голосовать будут. Так что, Катерина, зайдем в Кремль с тылу. Как тебе слоган: «Есть такой человек. И вы его знаете!» А?