Грязные игры

—        Людочка! Свет очей моих! — позвал Павлючков, обнаружив вместо секретарши офисное кресло и мерцающий звездами экран компьютера.

—        Здравствуйте, Лев Викторович! Кофе будете? — Людочка тотчас же материализовалась в приемной с кофейником в руке.

—        Из ваших рук — хоть цианистый калий, — сладко пропел Павлючков и, ловко перехватив кофейник, поставил его на подготовленный поднос. И только тогда склонился над Людочкиной рукой в ритуальном поцелуе.

—        Александр Николаевич ждет вас, — сказала она дежурную фразу и, не удержавшись, поинтересовалась: — Какой у вас одеколон, Лев Викторович?

—        «Армани», — просто ответил Павлючков и поправил галстук. Про галстук Людочка не спросила.

Они вошли в кабинет вместе. -Павлючков с папкой в руках и Людочка с подносом, на котором стояли кофейник, сахарница, сливки и две полупрозрачные чашки.

—        Ну, чем порадуете сегодня, Лев Викторович? — спросил Саша, как только за Людочкой закрылась дверь.

—        Боюсь, что радоваться нам нечему. -Я даже предложил бы вам с сегодняшнего дця усилить охрану.

—        Что, все так серьезно?

—        По нашим оперативным данным Юскаевы заметно активизировались. Нашим ребятам уже дважды пришлось отсекать хвост от вашего кортежа. И это был хвост ацтеков.

—        Ну и что? Вы же тоже их сопровождаете?

—        Не так активно, Александр Николаевич. И это, еще полбеды. Самая главная опасность заключается вовсе не в этом.

—        А в чем?

—        Они вас заказали.

Саша пожал плечами: мол, что здесь удивительного. Ну заказали, не они первые и не они последние.

—        Эти сведения получены нами из трех независимых источников, — уточнил Павлючков, подчеркивая серьезность угрозы.

По его мнению, Саша отреагировал на его сообщение слишком легкомысленно.

—        Ай, молодца! — восхитился Саша. И было не совсем понятно, к кому относится это восклицание, то ли к лихим ацтекам, то ли к хорошей работе службы Павлючкова. — Честно говоря, я этого ждал. Долго же они думали! А я-то смотрю — затишье какое-то наступило.

—        Что делать будем, Александр Николаевич? Может...

—        Нет, это уже мои дела. Есть тут у меня своя «скорая помощь», — Саша посмотрел на часы. — Так, сколько у нас сейчас там в Луизиане? Час ночи? Нормально.

Саша набрал номер, сделав знак Павлючкову, чтобы тот не уходил. Был у него ко Льву Викторовичу еще маленький разговорчик.

Дед как будто ждал этого звонка и ответил тотчас же.

—        Здравствуйте, Владимир Владимирович... — сказал Саша, — извините за беспокойство, но сейчас мне необходима ваша помощь... — Он изложил суть дела. — Это именно тот случай, когда я сам не могу вмешиваться... Да-да, я слишком уже влез в эту политику... Рисковать не имеет смысла... Да, Владимир Владимирович, вы не ошибаетесь, это именно они... Спасибо, я вас понял.

Саша повесил трубку и довольно улыбнулся. Клаузевиц был бы доволен этим ходом.

—        Вопрос будет закрыт, — сказал он. — В самое ближайшее время.

—        Ну и ладненько, — потирая руки, ответил Павлючков. — Ацтек с возу — охране легче. Так что вы хотели узнать по другим вопросам?

—        Надо бы, Лев Викторович, Вите Пчелкину задницу прикрыть. А то как бы чего там не вышло.

—        В смысле? — изумился Павлючков.

—        Не нравятся мне его нынешние контакты с Зориным. Что-то там нечисто, — Саша задумчиво рассматривал галстук Павлючкова.

—        Установить наружку? — обрадовался Павлючков, на автомате подтянув узел галстука.

Идея работы с серьезными людьми, представлявшими кинувшее его в свое время государство, приятно грела отставного чекиста.

—        И наружку, и внутрянку по полной программе, и еще есть у меня планчик один. Надо только Фила подтянуть...

XIX

Пете Исаеву понравилось дружить с пацанами. Так что задание Зорина он выполнял с удовольствием. Тем более, что всегда мечтал о сладкой жизни. Его же собственные доходы на это, увы, не позволяли. Как говорится: «Чтоб ты жил на одну зарплату!» Нарвою чиновничью зарплату он и вовсе бы не потянул. Зорин,» конечно, доплачивал ему сверху, но этого все равно было мало. Цены росли прямо на глазах, словно счетчик в такси тикает: неумолимо и слишком быстро.

Поначалу Петя порывался тоже участвовать в оплате ресторанных и прочих счетов. Однако как-то легко все так получилось, что все расходы на себя в основном взял Фил. А иногда они просто приходили в такие заведения, где то ли все было заранее оплачено, то ли, что скорее всего, ребята пользовались бес-граничным кредитом.

Ну а уж девицы, с которыми они развлекались, Пете и вовсе были не по карману. Конечно, Исаев не мог не понимать, что за все когда-нибудь придется платить. Но он легкомысленно отгонял от себя эту мысль. Тем более, что Зорину он после каждой встречи докладывал обо всех разговорах, что велись за столом. Об интимной стороне своих похождений Петя стыдливо умалчивал.

Всякий раз после подобных докладов Зорин призывал Петю быть осторожным и бдительным. И Петя всякий же раз искренне обещал. Он не вполне понимал, как могут пригодиться шефу те жалкие сведения, что он выуживал в застольных беседах. Пацаны о делах не откровенничали, все больше хохмили и трепались о бабах. Видимо, Зорин и не рассчитывал на получение серьезной информации, а просто хотел иметь своего человека в этой команде: это никогда не помешает...

Загуляли все в том же гостинично-банном комплексе на Рублевке. Тут у пацанов вообще было все схвачено и ни о каких деньгах даже речь не шла. Похоже, что загребистый Пчела этот комплекс «приватизировал», чтобы не только здесь не платить, но и получать доходы с других клиентов. Он стал настоящей акулой бизнеса, этот Пчела. С хваткой бультерьера во всем, что касалось денег.

Когда пацаны закатывались сюда, посторонних здесь не было. Только обслуга и девочки. Девочки были проверенные, все члены партии, по утверждению Пчелы, с тысяча девятьсот пятогогода.

Несмотря на колоссальный выбор, Петя запал на длинноногую Аиду, похожую на Шарон Стоун в «Основном инстинкте». Такая же сексапильная стерва. Покорила она Петю, боготворившего американскую актрису, не только с первого взгляда,, но с первых же слов.

— Аида, опера Верди, — представилась она при знакомстве.

Пила Аидаг как лошадь. Петя старался не отставать, ведь это так объединяло. Телячьими влюбленными глазами он смотрел на нее не отрываясь, опрокидывая в себя рюмку за рюмкой. Только вот Аида, как древние греки, пила красное вино, разбавленное водой, точнее, минералкой, а Петя хлебал виски с коньяком, чередуя напитки в случайной последовательности.

В баре царил полумрак, играла тихая музыка, Аида казалась по уши влюбленной. В него, в Петю! В глубине души он понимал, что завтра она так же искренне будет любить другого. Но сегодняшний вечер — и ночь — были их, Пети и Шарон. То есть, конечно же, Аиды. Он ласково называл ее Аидюша. Интересно, а как бы ему пришлось обращаться в моменты интимной близости к великолепной Шарон, окажись она в его объятиях? Петя задумался. Шариком ее называть, что ли? Нет, пусть будет Аидюшка, такая своя, такая киска. Петя прямо облизнулся.

Аидины очертания уже начали расплываться, а иногда даже двоиться. Сегодня он явно перебрал. Не надо бы мешать коньяк с виски. Но ведь напитки такие классные, отказаться просто невозможно. Халява, сэр!

Ему сейчас было слишком хорошо, а это означало, что поутру будет хреново. Петя даже не представлял себе, насколько хреново ему будет по этому самому утру.

Проснулся Петя с дикой головной болью. Было уже не утро, а день — сквозь жалюзи пробивался луч по-весеннему яркого солнца.

— Аид, дай воды, — не отрывая головы от подушки, простонал Петя.

Ему никто не ответил. Выпростав руку из-под одеяла, он почесал нос и оглушительно чихнул. И только тут понял, что рука у него отчего-то липкая и влажная. Это что еще за хрень? Окончательно открыв глаза, он тупо и бессмысленно смотрел на свою ладонь — она была вся в крови.