Страница 575 из 617
Такого сражения, как сражение, данное Баннером при Виттштоке, или таких походов и сражений, как у Торстенсона, за ним не числится; однако он вытеснил маневрированием Великого Курфюрста из Эльзаса подобно тому, как Траун вытеснил Фридриха Великого в 1744 г. из Богемии, когда он терпел поражение, он тотчас, подобно Фридриху, занимал вызывающее, дерзкое положение, так что неприятель не отваживался снова к нему подступиться (в 1652 г., во время войны Фронды, под Орлеаном). О значении сражения он при случае (в 1646 году) говорил, что существенный плод сражения заключается в том, что овладевают известной областью и тем самым увеличивают свои силы, в то время как неприятель становится слабее. Таким образом, в истории стратегии и в истории великих полководцев Тюренн занимает действительно весьма значительное, индивидуальное положение, однако на него нельзя смотреть как на типичного представителя особого метода; отнюдь нельзя его также противопоставлять как антитезу Фридриху Великому, который ведь и сам никогда не утверждал, что он отличается по своим принципам от великих французских маршалов.
КАРЛ XII
По поводу Карла XII я намерен дать впоследствии особое исследование; здесь же я ограничусь несколькими указаниями относительно того, в каком направлении это исследование должно углубиться. Карл XII со стратегической точки зрения принадлежит еще к эпохе Тридцатилетней войны, поскольку армии, которыми он командовал, - очень малы и отличаются значительным преобладанием кавалерии, вследствие чего эти армии чрезвычайно свободно передвигаются по обширным пространствам, а мотивы этих передвижений покоятся скорее на политических, чем на стратегических соображениях. В 1707 г., когда Карл покинул Саксонию и находился на высшей точке своего могущества, его армия насчитывала 16 200 человек пехоты и 20 700 человек кавалерии (включая драгун). Под Полтавой у него было всего 16 500 бойцов, из коих 12 500 - были введены в бой. Но в противоположность Тридцатилетней войне, против короля стояли не равноценные качественно, даже очень уступающие по качеству, но численно значительно превосходящие войска. Русская армия находилась еще в процессе формирования и страдала от антагонизма между русской солдатской массой и офицерством, приглашенным в существенной его части из-за границы. Польская коронная армия представляла недисциплинированное, средневековое ополчение. О саксонцах сам генерал Шуленбург доносил своему королю, что они теряют всякое присутствие духа при одном виде шведов151.
Если принять во внимание это качественное различие войск, а также обширность театра военных действий и условия его культуры, путей сообщения и климата, то станет ясно, что здесь мы имеем дело с совершенно иными масштабами, чем будь то в Тридцатилетнюю войну, будь то в войнах Людовика XIV или Фридриха Великого. Отпрыск династии Виттельсбахов на северном престоле несомненно был не только одним из величайших героев мировой истории, но и крупным генералом, который в сражении правильно руководил своими войсками, вливал в них дух и внушал им безусловное доверие. Но для того чтобы поставить его как стратега на одну доску с Густавом Адольфом, Фридрихом и Наполеоном, у него чего-то недоставало - недостаток, который не исчерпывается эпитетами упрямец, авантюрист. Задача заключается в том, чтобы распознать и установить взаимодействие между объективными условиями и характером действующего лица. При этом необходимо принять во внимание как отмеченное различие между армиями противников, так и политическое положение шведского государства. Эта великая держава, охватывавшая своими владениями все Балтийское море и обладавшая также значительной территорией на Немецком (Северном) море, все же настолько была лишена определенной политической ориентации, что престарелый канцлер Оксенстиерна (1702 г.) решился посоветовать своему королю заключить мир с польско-саксонским королем Августом, а затем отдавать свои войска внаём иностранным государям, что принесет ему великую славу. Но ведь этим закончился исторический путь и величайшего швейцарского воинства.
1756 год
В Семилетнюю войну Фридрих находится в зените своей силы и достижений. Его стратегические принципы остались неизменными.
Вступил он в войну с сознанием безусловного превосходства. За десятилетний период мира он увеличил и улучшил свою армию в значительно большей степени, чем его противники. Постройка его крепостей в Силезии была закончена. В его государственной казне лежало 16 миллионов талеров наличными, и он рассчитывал немедленно оккупировать и присоединить к Пруссии богатое курфюршество Саксонское с его ресурсами. Оба владения имели ежегодное превышение поступлений над расходами в 7 S миллионов талеров, между тем как издержки на одну кампанию Фридрих оценивал не выше 5 миллионов талеров. В отношении политики король рассчитывал, что Франция, памятуя о старом соперничестве между домами Габсбургов и Бурбонов, окажет Австрии лишь умеренную поддержку, да и в финансовом отношении не будет в состоянии проявить особую деятельность. Россию он рассчитывал удержать при посредстве Англии, и, даже если бы это и не удалось, он думал, что русские в военном отношении не могут дать многого и что даже Австрия и Россия вместе взятые не могут сравняться с ним, ибо в отношении финансов они слишком слабы. Если даже император Франц, памятуя о своем титуле короля Иерусалимского, даст своей супруге из личных средств известный аванс, то и этого хватит ненадолго.
Обстоятельства (в представлении короля) складывались настолько благоприятно, что могли возникнуть сомнения, не настала ли для него пора перейти к принципам стратегии сокрушения. Прусские полки могли быть мобилизованы в течение 6 дней; саксонские войска можно было захватить и уничтожить раньше, чем они успеют собраться; австрийцы почти совсем еще не приступили к подготовке и должны были еще заполнить пробелы мирной организации своих войск. Фридрих имел возможность уже в конце июля 1756 г., когда политическое положение созрело, вторгнуться в Богемию с подавляюще превосходящими силами, и трудно себе представить, как бы австрийцы могли оказать ему на его пути к Вене сопротивление, которое он оказался бы не в силах преодолеть.
Однако мы нигде не находим ни малейших указаний на то, чтобы Фридрих хотя бы остановился на подобных мыслях. Сперва он отсрочил свое наступление на четыре недели, ввиду угрозы французов немедленно выступить против него. Этим он дал возможность, с одной стороны, австрийцам приготовиться к войне, с другой - саксонцам сосредоточить свои войска в укрепленном Пирнском лагере. Но Фридрих рассчитывал, что если он откроет военные действия лишь в конце августа, то французы уже не выступят в поход в этом году, и сознательно пошел на эти невыгоды, тем более что он и без этого не предполагал предпринять сокрушительный поход, а хотел лишь оккупировать Саксонию и часть Северной Богемии. В противном случае эта угроза французов, естественно, должна была бы его побудить не откладывать кампанию, а по возможности ее ускорить, дабы покончить с Австрией раньше, чем французы успеют пройти длинный путь до реки Заалы. Здесь как раз был бы уместен принцип - "короткие, сильные удары и затем возможно скорый, выгодный мир" (как то и произошло 110 лет спустя). Но Фридрих держался совершенно иного образа мыслей. Его требование, чтобы войны Пруссии велись коротко и энергично, надо понимать не в современном смысле, но по отношению к войнам предшествовавшей эпохи, которые длились десять, двадцать, тридцать лет.
Фридрих на этот год удовлетворился тем, что взял в Пирне саксонскую армию (18 000 человек) в плен и овладел Саксонией; он не только отказался от решительного сражения с австрийцами, но даже вновь очистил Богемию. Уже в течение этой первой кампании он мог убедиться, что война окажется более трудной, чем он себе ее представлял. Под Лобозицем (1 октября), в результате неудачной кавалерийской атаки, предпринятой вопреки распоряжению короля, пруссаки, собственно, потерпели поражение, и король уже покинул поле сражения, когда его снова пригласили вернуться, так как пруссаки после упорного боя отняли у легких австрийских войск передовую позицию, которую прусские генералы приняли за главную, и вообразили себе, что сражение ими выиграно. На самом деле победа вовсе не была одержана; главная позиция австрийцев едва была затронута, и их армия вполне могла померяться с прусской; однако перевес все же остался на стороне пруссаков, ибо Броун не понял своего преимущества и не продолжил бой. План его заключался не в том, чтобы дать сражение пруссакам, а в том, чтобы внезапным приближением по другому берегу Эльбы, следовательно маневром, помочь саксонцам вырваться из окружения, что, однако, не удалось152.