Обитель зла

Он взял камень, разбил окно в кухне, отодвинул задвижку и залез внутрь. Когда он медленно и бесшумно стал продвигаться вперед, в руках у него были нож и карманный фонарик.

Эльза вздрогнула. Только что раздался звук, такой ясный и четкий, что его невозможно было перепутать с хлопаньем ставен на ветру или со скрипом старых чердачных балок.

Звук напоминал удар сука, упавшего на окно. Она решила не спускаться вниз, чтобы посмотреть, в чем там дело. Завтра. Завтра она приведет все в порядок.

Фонарик был ему не нужен, и он выключил его. Он очень хорошо ориентировался здесь, так что даже в темноте ни на что не натолкнулся и передвигался абсолютно бесшумно. Лестница, ведущая в гостиную, была из камня и не могла скрипеть. Его не услышала бы даже собака, как не услышал и Каро, когда он несколько дней назад точно так же тихо прокрался в дом.

Тихий порыв ветра прошел по гостиной. Он остановился и глубоко вздохнул, потому что ему хотелось уловить ее запах. Мысль о том, что это дуновение могло быть не ее дыханием, а следствием открытого окна спальни, даже не пришла ему в голову.

Между тем туман рассеялся, в комнату пробился свет холодной зимней луны.

Его сердце было исполнено любви. Он чувствовал себя легко и свободно, когда зашел в спальню и увидел сестру, сидящую в кресле.

Он как гора стоял в двери. В колеблющемся пламени свечи она видела его огромный силуэт и нож в его руке.

– Эди, – сказала Эльза, собрав все силы, чтобы подавить охватившую ее панику, – ты решил прийти ко мне в гости?

Эди кивнул и посмотрел на нее. Ему ужасно хотелось прижаться к ней, провести рукой по ее нежному лицу, но она смотрела так строго, что он не решился.

Он хотел все сделать правильно. Также правильно, как сделал с матерью. Лестница в рай должна оставаться свободной… Эльза похвалила его, обняла и погладила по безволосой голове. Он понял, в чем дело.

«Эди храбрый – все в порядке», – подумал он.

Бесконечно медленно на его лице появилась улыбка. Эльза вскочила и бросилась к стене. Он метнулся за ней. В маленькой комнате спасения для нее не было. В конце концов он прижал ее своим огромным животом к стене.

– Эди любит Эльзу, – сказал он.

– Эди, не делай этого! – прохрипела Эльза.

Она еле дышала и почти потеряла рассудок от ужаса. В этот момент она поняла, что натворила.

– Подожди, Эди, я должна тебе что-то сказать. Я должна тебе кое-что объяснить. Это не то, что ты думаешь. Ты делаешь ошибку!

Эди, по-прежнему улыбаясь, покачал головой.

– Заря взошла – Эльза умерла, – прошептал он, сложил губы для поцелуя и недрогнувшей рукой полоснул ножом по ее горлу.

Кровь хлынула на пол и на кровать, которую Эльза отмыла всего несколько часов назад. Из последних сил она открыла глаза и увидела брата, смотревшего на нее с любовью. Но сказать она уже ничего не смогла. Она издала хрипящий, булькающий звук, словно захлебываясь в собственной крови, вздохнула, закатила глаза и умерла.

– Заря взошла – Эльза умерла, – повторил Эди, довольный и счастливый.

И так же тихо, как пришел, он исчез снова.

84

Тереза обыскала все закоулки дома, осмотрела в поисках Эди кладовку для съестных припасов, чулан, мастерскую Энцо, даже заднее сиденье джипа и, несмотря на ураганный ветер и дождь, пошла к маленькому пруду, который Энцо не засыпал до сих пор. «Что случилось один раз, то уже не повторится», – утверждал он и твердо в это верил.

Тем не менее Тереза с ужасом смотрела на черную воду, каждую минуту ожидая увидеть всплывающее бледное, расплывшееся тело, хотя это было абсолютно невозможно: пруд был слишком мелким.

Но Эди нигде не было.

– Я – мальчик из Умбрии, – тихо сказал Энцо, когда она, испуганная и отчаявшаяся, вернулась в спальню, – а у нас дети знают, что делают. Они ходят по горам и спят в скалистых пещерах. Они режут ягнят и пьют их кровь. А когда наступает весна, они снова возвращаются. Non ti preoccupare [107].

Терезе болтовня Энцо ужасно действовала на нервы:

– Но в такую погоду… Что ему делать на улице при такой грозе, дожде и урагане?

– Я – мальчик из Умбрии. За каждой ночью приходит день, а солнце – за дождем. Когда облака рассеются, он вернется. Как только придет утро, заботы улетят.

«Боже мой, что за чушь он порет!* – подумала Тереза. Он действительно помешался и ничем не мог ей помочь.

И снова она сидела на кровати и скатывала чулки вниз.

– Я – мальчик из Умбрии. Не беспокойся, что овца может убежать, а следуй за ней, если она исчезла.

– Спокойной ночи, Энцо, – сказала Тереза и залезла под одеяло.

«Мадонна, – молилась она, – не допусти, чтобы с Эди что-то случилось, и дай моему Энцо хоть искорку разума».

Не прошло и десяти секунд, как она крепко уснула.

Энцо до предрассветных сумерек слушал тихий свист, который издавала Тереза во сне при каждом выдохе, потом встал с кровати и, осторожно переставляя ноги по каменному полу, выскользнул из спальни.

В ящике кухонного стола он хранил на всякий случай очень сильные болеутоляющие таблетки. Правда, от них его тошнило, но они снимали боль на пару часов, и он в это время мог более-менее нормально передвигаться. Доктор, однако, предупредила, что подвергать свою печень такому стрессу он может не больше одного раза в месяц.

Энцо проглотил три таблетки – максимально допустимую дозу, выпил два стакана воды и подождал двадцать минут.

Теперь он мог передвигаться быстрее, и ему даже удалось преодолеть подъем по лестнице – правда, медленно, зато почти безболезненно.

Этажом выше Эди лежал в своей постели и спал. На груди его желтой пижамы был изображен коричневый кролик, державший в лапе оранжевую морковку. Толстые щеки Эди во сне дрожали, и Энцо показалось, что он улыбается.

Энцо посмотрел на часы. Почти шесть. У него было приблизительно двенадцать часов до того, как вернется боль, и целый день, чтобы решить вопросы, из-за которых у него болела душа. Он оделся теплее, даже потратил время на то чтобы зашнуровать зимние ботинки, но кофе пить не стал. Из кладовки он взял канистру с бензином, приготовленным для газонокосилки.

Несколько минут спустя он завел джип, стоявший перед домом.

Ветер заметно притих, и Энцо надеялся, что на дороге к «дому ведьмы» не будет сломанных деревьев.

85

Телефон стоял на тумбочке Габриэллы. Уже при втором звонке ее рука была на телефоне, и она сняла трубку. Нери иногда спрашивал себя, бывает ли так, что она крепко спит и видит сны.

Так было и в то дождливое воскресное утро, в семь сорок пять утра. Звонок телефона разорвал тишину в доме, и Габриэлла была уже у аппарата, когда Нери еще только пытался сообразить, где он и какой сегодня день.

– Проснись, Нери, – прошептала она. – Это твой коллега Альфонсо из Амбры.

Нери застонал и, приподнявшись на постели, почти что сел.

– Донато у аппарата, – сказал он твердым голосом. – Что случилось, Альфонсо?

Габриэлла, закутавшись в одеяло, напряженно прислушивалась, всматриваясь ему в лицо. Она увидела, как Нери глубоко вдохнул и провел рукой по лбу, словно вытирая пот. Это продолжалось несколько секунд, потом он сказал:

– Я приеду. Приеду так быстро, как только смогу. Пожалуйста, ждите меня там.

Он спрыгнул с кровати.

– Что случилось? – Габриэлла тоже встала.

– Casa della Strega сгорела. А в доме нашли обугленный труп. Нери натянул на себя брюки.

– Позвони, пожалуйста, Томмасо. Он должен немедленно ехать туда. И никому ни слова! Слышишь, Габриэлла. Я не хочу, чтобы об этом узнали в городе прямо сейчас.

– Даже не надейся. Если карабинер позвонил из Амбры, то это уже известно всем!

– Тем не менее.

Она бросилась за мужем в ванную.

107

Не беспокойся об этом (итал.).