Последний орк

— Нет, не можем, — подтвердил Ранкстрайл. — Я пришел просить у вас разрешения похоронить наемников Аркри, Даверкайла и Воркайла, принадлежавших ранее к легкой пехоте, а в настоящий момент к кавалерии, в королевской усыпальнице.

Ранкстрайл умолк.

Королева-ведьма задумалась на некоторое время.

— Это будет великой честью для города, — решительно ответила она. — Найдите церемониймейстера и от моего имени прикажите ему заняться подготовкой похорон. Мы предадим погибших земле завтра утром, все вместе и со всей возможной роскошью. Но сначала разделите эту ткань — я желаю, чтобы каждый из них имел достойный погребальный покров.

Ранкстрайл развел руками:

— У меня нет меча, госпожа.

— Что, и этот сломался?

— Да, госпожа, что поделаешь.

Королева не ответила. Она поднялась и, все еще с дочкой на руках, вытащила свой меч, длинный и тонкий, с плющом на рукояти. Поручив Ранкстрайлу держать ткань, Розальба сама отрезала небольшую часть для Джастрина, а остальное отдала капитану.

— Папа, — негромко сказала Эрброу, к которой вернулась ее безмятежность.

Мать наклонилась над девочкой и долго смотрела ей в глаза. Вокруг собралась небольшая толпа: горожане пришли оплакивать Джастрина, мальчика, который сумел поднять тревогу и из-за этого погиб. Многие оплакивали своих погибших. Многие оплакивали наемников.

Королева долго смотрела на дочь, вновь безмятежно повторившую свои два слога, потом выпрямилась и повернулась к толпе и к капитану.

— Братья и сестры, — сказала она ясным голосом. — Народ Далигара. Сегодня мы оплакиваем наших погибших. Мы плачем о тех, кого с нами нет и больше никогда не будет. Мы льем слезы, опечаленные тем, что нам придется жить без наших близких. Но не стоит плакать о них, ведь они находятся сейчас по ту сторону ветра, там, где не существует боли, даже той легкой, что причиняют нам воспоминания. Те, кого с нами нет, не одни в царстве смерти — все наши предки встретили их и утешили, и, когда наступит наш черед оказаться по ту сторону ветра, они будут ждать нас на безграничных лугах под бескрайним небом, там, где даже днем сияют звезды. Не будем отчаиваться, вспоминая о погибших. Мы их никогда не забудем. Каждый год в день их смерти мы будем зажигать свечи в тех местах, которые видели их страдания, и все вместе будем оплакивать нашу утрату, ибо забвение есть величайший позор. Народ Далигара, я не более чем слабая женщина, но в груди у меня — сердце короля. Я сражалась за вас и вместе с вами. Народ Далигара, я не более чем королева, но в груди у меня — сердце матери, и любой, кто посмеет поднять руку на моих детей или на мой народ, узнает мой меч и мою ярость. Каждый раз, когда будут плакать мои дети и мой народ, сердце мое будет плакать вместе с ними. Я буду сражаться за Далигар, пока это нужно, и мне нечего бояться, пока дышат мои дети и мой народ.

Капитан слушал ее слова в полном молчании: королева-ведьма была настоящим командиром, этого нельзя было не признать. Прирожденным командиром. Хотя нет, не прирожденным: она становилась им постепенно, день за днем. Собирая воедино мужество, сострадание, справедливость, несправедливость, ум, варварство, догадки и ошибки, она научилась вести за собой народ, любить его, защищать в моменты опасности, воодушевлять в минуты отчаяния, утешать в часы скорби. Она была великим королем. Одним из тех королей, память о которых передается из поколения в поколение, дабы в темные времена вновь обрести мужество.

Кто-то перестал плакать, кто-то начал. Королева глубоко поклонилась своему народу и его слезам, жестом попрощалась с капитаном и, повернувшись, удалилась в свои покои с дочкой на руках.

Глава двадцать пятая

Похороны были позади.

Мир постепенно становился таким, как прежде.

В город снова приходили торговцы.

Появились бродячие акробаты.

Даже уличные воры снова дали знать о своем существовании.

На улицах снова копались в пыли куры, и на каждом углу появились лавки с горячими лепешками.

Безжалостно жарило летнее солнце.

Ранкстрайл зашел в конюшни взглянуть на лошадей. С тех пор как Далигар обрел свободу, толпы торговцев шли в город искать защиты от орков в обмен на золото и свой товар. Один из них, торговец лошадьми, устроился на ночь в конюшнях королевского дворца. Через несколько дней он должен был отправиться в Варил.

В числе лошадей торговца было полдюжины гнедых, две кобылы, одна из которых должна была скоро родить, и великолепный конь — огромный, черный как смоль, молодой и объезженный совсем недавно.

Клещ Великолепный стоял в дальнем углу конюшни и выделялся среди этих лошадей так же, как пятно ржавчины на сверкающем стальном мече. Ранкстрайл спросил себя, будет ли у него когда-нибудь конь, достойный этого имени, чтобы позволить наконец его нынешнему коню занять свое законное место — в солдатском котелке вместе с парой луковиц и нужным количеством бобов. Он подошел к вороному: вот что значит настоящий конь, достойный великого командира или даже короля. Капитан осторожно дотронулся рукой до шеи коня и, видя, что тот не отодвинулся, медленно погладил его. Потом пожал плечами: все равно он не допустит, чтобы его клячу сварили в котле с бобами. И столько золота, сколько торговец запросит за вороного, Ранкстрайл не соберет до конца своих дней. Значит, выход был только один: продолжать довольствоваться Клещом. В конце концов, именно он нес Ранкстрайла в решающей битве с орками.

Капитан услышал шум за спиной и, обернувшись, оказался лицом к лицу с церемониймейстером: пожилой придворный пришел сообщить ему, что обе дамы Далигара ожидают его на бастионах. Ранкстрайл мысленно пожелал провалиться сквозь землю: этих двух дам Далигара трудно было вынести и поодиночке, а уж вместе они были совершенно невыносимы. Церемониймейстер был одет в красную с золотом тунику, и его белоснежные волосы ниспадали на накинутую на плечи столу из белого шелка, расшитого небольшими золотыми пластинами. Наверняка это его одеяние предназначалось для особо торжественных случаев, а значит, сегодня как раз было нечто подобное.

Если бы у капитана был выбор, он без малейшего сомнения предпочел бы обществу дам компанию орков. Не имея такой возможности, он направился во дворец.

Бросив взгляд на свои грязные руки, потертую кожаную кирасу с металлическими заклепками, уже давно принявшую неопределенный землистый цвет, и наголенники, доверху покрытые грязью, капитан понадеялся, что не только ему одному было не во что переодеться.

Ранкстрайл поднялся на бастионы. Все собрались на самой восточной и самой высокой стене города, куда первыми попадали по утрам солнечные лучи.

Розальба и Аврора стояли плечом к плечу, и церемониймейстер поспешил занять свое место рядом с ними. Капитан не смог увидеть лицо королевы-ведьмы — наверное, единственной, знавшей, в чем дело. Лица всех остальных были невозмутимы, но на некоторых была заметна растерянность. Быстро собралась толпа.

Трое стражников очищали от земли нечто похожее на небольшую террасу, в итоге оказавшуюся крышкой огромного саркофага не менее пяти футов шириной и десяти длиной. Она была сделана из гладкого камня и ничем не украшена, за исключением имени, вырезанного глубокими крупными буквами без каких-либо завитушек, относящимися к эльфийскому алфавиту второй рунической династии, в котором Ранкстрайл разбирался довольно плохо.

Имя было короткое: первая буква — А; вторая — Р, как Ранкстрайл; пятая — И, самая легкая из всех, даже в эльфийском языке. Никаких сомнений:

АРДУИН

Королева-ведьма нашла могилу Ардуина и собиралась ее открыть.

Крышка саркофага оказалась страшно тяжелой. К трем стражникам присоединились еще шестеро, вооружившись пиками и используя их как рычаги. Некоторые из пик обломились. Но одному стражнику удалось наконец вставить острие в щель между крышкой и самим гробом, и саркофаг открылся. В его каменных стенках оказались длинные вертикальные прорези, напоминавшие крепостные амбразуры, через которые стреляли лучники. Таким образом, Ардуин одновременно находился в земле и был отделен от нее. Словно кто-то захотел найти компромисс между погребальным обрядом людей, которых принято хоронить в гробу, и традицией орков класть своих мертвых прямо в землю. Через отверстия в саркофаг попали небольшие камни и прелые листья, оттуда веяло сыростью и запахом мха, в котором по осени ищут грибы. Между стенками саркофага и останками древнего короля нашли убежище жучки, улитки, несколько червей и семья бурозубок, разбежавшихся от света во все стороны.