Страница 49 из 96
Ребята замолчали. В подземелье наступила тишина. Здесь все оставалось таким, каким было два года назад, когда юные спелеологи впервые попали сюда. Но тогда каждый поворот, каждый уголок казался таинственным и романтичным. Сердца пионеров замирали от восторга в предчувствии чего-то неизведанного. А сейчас даже Вася не испытывал ни восторга, ни романтического трепета. Он поменял бы этот длинный подземный ход на безопасную дорожку, по которой можно было бы добежать одним духом до расположения своих войск.
— А мы все-таки дураки! — ругнулся Вася. — Надо было тогда до конца исследовать ход.
Еремка не ответил. Он хорошо помнил, что произошло это не по их вине. Они бы не отступили, да дед Михей заупрямился. А потом война принесла свои заботы — стало не до пещер и подземелий…
Когда-то дед Михей был звонарем. Перед войной он работал на колхозной пасеке. Он-то и открыл ребятам тайну обломанного креста.
Рядом с деревней находились три глубокие и длинные пещеры. Может быть, потому и передавались из рода в род разные небылицы о подземных кладах и тайниках. Школьный кружок спелеологов записывал эти рассказы в специальный журнал.
Дед Михей тоже тряхнул стариной.
— Про клады не слышал, — сказал он ребятам. — А вот как воду доставали, — знаю. И то сказать, иной раз вода дороже любого клада оборачивается. Русский человек попить любит, а место у нас сухое — не везде воду добудешь… Крепость старую знаете? Там хоть на версту землю буравь, — до воды не докопаешься. Так вот, от крепости к колодцу, что у колокольни, ход имеется. Да и под колокольней накопано немало: и к роднику, и к колодцу опять же. Литва иль татары обложат крепость — измором взять думают. А русский — он голодать привык, ему лишь бы вода была. Ходят себе под землей к колодцу — и живы!
Дед Михей показал ребятам сломанный крест, прошел с ними по тайному ходу до колокольни, а оттуда — к каменному колодцу. Мальчишки по очереди подходили к краю подземного коридора и рассматривали гладкие обточенные стены старого колодца. Где-то далеко внизу чернела вода, а вверху голубел лоскуток неба.
Дед сказал, что пятью аршинами ниже в стене колодца пробита еще одна галерея, и ведет она к развалинам крепости. Кто-то спросил, сколько это будет: пять аршин.
— Вас троих друг на друга поставить — как раз пять аршин и получится, — ответил дед. — Только туда не суйтесь: с фокусами галерея, а с какими, — сам не знаю… Говорили всякое…
Сейчас эти картины прошлого отчетливо припомнились и Васе, и Ереме. И оба разом почувствовали неуверенность и страх. А что, если проход обвалился? И вообще — есть ли он?
— Хватит сидеть! — сердито сказал Вася. — Возвращаться все равно не будем!
— Не будем! — ответил Еремка. — Только, наверно, надо было все-таки дождаться, когда разведчик очнется. Может быть, он как-нибудь по-другому мог карту переслать через фронт.
— Почтой, что ли?
— Ты те сердись, — сказал Еремка. — Я ведь отчего говорю… Просто боязно стало: взяли карту без спроса и вдруг не донесем.
— Надо донести! — оборвал его Вася.
Люба хорошо знала своих односельчан. Васиной сестре — Дарье Прохоровой — можно было сказать всю правду. Ей исполнилось двадцать три года, но выглядела она сорокалетней женщиной. Состарила ее беда, прочно поселившаяся в когда-то дружной и веселой семье. Накануне войны умерла мать. Через год под Москвой погиб отец. В 1942 году сгорел в танке жених Дарьи. А потом оккупация… И будто ушла молодость. Поблекла Дарья, увяла. Жила одной ненавистью к фашистам.
Выслушав Любу, она сказала отрывисто:
— Вечером сведешь меня к раненому. Негоже ему одному оставаться…
С родителями Еремки объясниться было труднее. Особенно с матерью. Не умела она сдерживаться я могла от страха за сына натворить бед. Люба пошла на хитрость. Она сказала, что Еремка на рассвете пошел на Быстрянку ловить раков.
— Еду забрал. Много… — добавила она. — Может, и на ночь останется…
— Что же он вчера ничего не сказал? — подозрительно спросила мать.
— Боялся, что не отпустят, — нашлась девочка. — Меня попросил передать.
Пока Люба улаживала семейные дела, в деревне назревали новые события.
Лейтенанту Мюллеру позвонили из штаба батальона.
— Вы офицер вермахта или алкоголик с задатками кретина? — загремел из трубки начальственный голос. — Вместо того чтобы ловить вражеского разведчика, вы изволили пьянствовать! Нам известно, что он вскочил в машину, а дорога идет через расположение вашей роты! Я спрашиваю: где он?
Мюллер не успел ответить — трубку на другом конце провода бросили. Взбешенный лейтенант швырнул трубку телефонисту. Удивительнее всего было то, что как раз вчера Мюллер не выпил ни рюмки. «Какой подлец донес, да еще наврал? — подумал лейтенант, сжимая кулаки. — Я до тебя доберусь!»
И началось дознание. Мюллер перешерстил всю свою роту и в конце концов узнал, что слух о его вчерашнем пьянстве пошел от патрульных, задержавших ночью сына полицая Стоедова.
Так обнаружилась ловкая выдумка Васи. Лейтенант жил в избе у. Стоедова и знал, что сын полицая никуда ночью не выходил. Значит, это был какой-то другой мальчишка.
— Не иначе как Васька Прохоров, — сказал Стоедов. — Отпетый малый и на выдумку горазд…
В избу к Дарье Прохоровой ворвались два солдата.
— Мальчишка где? — гаркнул один из них.
— А вам-то что за дело! — с нескрываемой ненавистью ответила Дарья.
Этот независимый, вызывающий тон ошеломил гитлеровцев. С ними никто в деревне не осмеливался так разговаривать. Солдаты переглянулись. Тот, что был повыше, и очках и умел говорить по-русски, дулом автомата пихнул Дарью в грудь и спросил удивленно:
— Ты кто такая?
Дарья сильно ударила по автомату и чуть не выбила его из рук гитлеровца. От этого удара очки сползли с носа, упали на пол и разбились.
Солдат наклонился, поднял оправу, спрятал ее в карман и взглянул на Дарью, подслеповато щуря наливающиеся злобой глаза.
— Будешь говорить?.. Где мальчишка — скажешь?
— Ничего я тебе не скажу! — с презреньем ответила Дарья. — И не щурься! Не боюсь я ни тебя, ни твоего автомата!
Второй солдат в это время подошел к стене и снял с гвоздя веревку.
— Руки назад! — приказал Дарье высокий гитлеровец.
Но Дарья бросилась к печке и схватила тяжелое полено. Размахнувшись, она швырнула его в солдата с веревкой. Не попала. Схватила второе полено, но автоматная очередь прошила ее насквозь. Падая, Дарья так и не выпустила полена из крепко сжатых пальцев.
Высокий гитлеровец прикладом автомата смахнул со стола лампу. Второй солдат зажег спичку и бросил ее в лужицу керосина, вылившегося из лампы.
Не оглянувшись, гитлеровцы вышли из избы…
Подземный коридор привел Васю и Еремку к колокольне. Здесь он суживался и шел дальше в толстом фундаменте, сложенном из плит дикого камня. Ребята не разговаривали — боялись, что их услышат. Вася двигался впереди. Дойдя до крутого поворота, он осветил одну из плит, отличавшуюся от других железной скобой.
Дед Михей раскрыл пионерам и этот секрет. Если потянуть за скобу, плита повернется — и откроется вход в подвал колокольни.
Вася приложил палец к губам и на цыпочках миновал опасное место.
Коридор свернул влево. Каменный фундамент остался позади. Подземный ход круто устремился вниз. Здесь тоже было сухо, но уже чувствовалось холодное дыхание колодца. Впереди тьма поредела, и ребята остановились у края коридора. До этого места дошли юные спелеологи с дедом Михеем.
Сверху долетали искаженные эхом звуки. Взвизгнул ворот, и вскоре мимо мальчишек промелькнула большая железная бадья. Внизу заплескалась вода, и бадья медленно проплыла обратно.
— Слушай, — шепнул Еремка. — Если мы найдем тот ход и дойдем до своих, то по этому ходу можно целую армию в тыл провести!
— Армию не проведешь, а вот разведчики будут ходить запросто!
— И как мы раньше не додумались!