Палачи

Надпись на чудом сохранившейся голубой табличке гласила:

УТВТ

пом. В-262

Остальной текст был скрыт под слоем оплавившегося оргстекла.

— Ну все, мы между третьим и четвертым энергоблоками, — объявил Михаил. — Я могу водить тебя по ним и день, и два, и три, пока не надоест. Но лучше бы нам как-то поконкретней определиться с целью.

Гарин остановился в замешательстве. Только за последнюю пару минут он насчитал в стенах коридора тридцать шесть дверей. Впереди их были сотни, и это только на одном этаже. За любой из дверей могла быть Марина. Олег не переставал прощупывать ментальное пространство, и пока что он не чувствовал человеческого присутствия. Значит, любимая была далеко. Или ее сознание экранировало что-то вроде толстых потолков бункера в речном порту, из-за которых Гарин не сразу смог засечь Коршуна. Но Марина была жива, и она ждала его. Все мысли о прочих вариантах Олег душил в предзачаточном состоянии. Марина жива, это аксиома. Она уже близко. Вот только где?

— Пока я ничего не слышу, — сказал он. — Надо двигаться дальше.

— В какую хотя бы сторону? — спросил Столяров.

— Я не знаю.

— Ну так узнай! — потребовал Михаил. — Ты же у нас экстрасенс!

— В моем последнем видении Пси-Мастер и Коршун почти не разговаривали на эту тему. Пси-Мастер только спросил: «Что…» — голос Гарина дрогнул, и он начал сначала: — «Что с девчонкой? Ты доставил ее на место?» И Коршун ответил, что доставил. Это все. О каком месте шла речь, ни один из них не обмолвился.

— Достаточно того, что Коршун знал это место. У тебя есть его «венец», — напомнил Михаил, — а значит, и ответы на все вопросы.

— Но я не могу обратиться к его памяти напрямую! — посетовал Олег. — Это неконтролируемый процесс. Обычно подкачка информации, записанной на «венец», происходит, когда я сплю или нахожусь в критической ситуации.

— Тебе создать критическую ситуацию? — поинтересовался Столяров. — Или помочь заснуть?

— Лучше заснуть, — сказал Гарин. — Критических ситуаций мне сегодня хватило. Только толку от них никакого.

— Ну пойдем.

Михаил двинулся по коридору, посвечивая фонариком на двери.

— Куда пойдем? — спросил Олег. — Ты серьезно, что ли?

— Вполне. — Столяров остановился перед дверью, меньше других пострадавшей от пожара, и, пинком распахнув ее, шагнул внутрь помещения. Через несколько секунд в коридоре послышался его бодрый возглас. — Отличная спальня! Иди сюда, спящий красавец!

Гарин нехотя заглянул в комнату. Она была точной копией той, в которой Олег и Михаил оказались после телепортации, только мебели в ней было еще меньше. То есть отсутствовала даже сломанная тумбочка. Линолеум на полу пошел волнами, но не сгорел. Столяров стоял посреди комнаты и застилал пол невесть откуда взявшимися древними газетами.

— Да не получится ничего, — проворчал Гарин. — После всех этих карликов и невидимок я пару дней теперь не засну. У меня вместо крови чистый адреналин.

— Заснешь, — уверенно пообещал Михаил и из остатков газетной пачки соорудил подобие подушки.

— Спасибо за заботу, но вряд ли. Разве что ты мне колыбельную споешь.

— Колыбельные прибереги для кровососов. Ладно, хватит болтать, иди сюда. Да не бойся ты! Автомат сними. Рюкзак тоже. И стой смирно. — Олег почувствовал, как ладони подполковника уверенно легли на его шею. — Теперь сделай полный выдох. И еще один. Нет-нет, вдыхать не надо, только выдыхай. Вот так. И еще разок. Все. Спокойной ночи…

Третье слово Гарин скорее угадал, чем услышал. Кажется, Столяров сказал «малыши».

Олег вывалился из реальности в сон, как парашютист с борта самолета — одним решительным широким шагом.

Но парашют не раскрылся, и восхитительное парение обернулось скоростным соскальзыванием в кошмар, где Гарина уже поджидал знакомый до судороги в челюстях голос:

— Ну, здравствуй, щенок!

Глава двадцать первая

«Ну, здравствуй, щенок!»

«Нет!»

«Да».

«Нет!!!»

«Да, мой мальчик, да».

«Тебя нет!»

«Аз есмь».

«Я убил тебя!»

«Ты же и воскресил».

«Откуда ты взялся?»

«Я был здесь всегда. С тех самых пор, как ты надел „венец“, в который… Секунду, я должен это вспомнить. В который предварительно кто-то по капле собрал душу монстра. Твоему приятелю следовало бы стать поэтом».

«Почему ты молчал до сих пор? Почему только сейчас заговорил со мной?»

«Я как тот британский мальчик из анекдота, который не произнес ни слова до восьми лет, потому что его все устраивало».

«Что же перестало тебя устраивать?»

«Пока ты двигался в нужную мне сторону, я не возражал. Но сейчас пришло время тебя немного направить».

«Ты знаешь, где находится Марина?»

«Конечно».

«Но ведь ее спрятал Коршун, а не ты».

«Ты думаешь, у этой куклы были от меня секреты?»

«Она жива? Ответь! Почему ты молчишь?»

«Она была жива двое суток назад. У нее нет еды и питья, к тому же она связана, но Марина — крепкая девочка. Да, я думаю, она жива. Но тебе лучше поторопиться».

«Где она?!»

«Уступи мне место у руля — и узнаешь».

«Что ты имеешь в виду?»

«Не важно. Просто скажи: „Я уступаю“».

«И что произойдет?»

«Ты узнаешь, где находится Марина».

«Просто „Я уступаю“, и все?»

«Да. И ты получишь назад свою жену».

«А что получишь ты?»

«Разве это имеет значение?»

«Имеет. Я не верю тебе!»

«А Столярову ты веришь?»

«При чем здесь он? Да, ему я верю».

«Это нелогично. Ты доверяешь человеку, который отрекался от тебя чаще, чем святой Петр от Иисуса, и не веришь тому, кто не соврал тебе ни разу».

«Миша не предавал меня!»

«Вот как? Даже когда подсовывал гранату под дверь сортира?»

«Он просто выполнял свой долг. Он догадывался, что ты появишься. Кстати, ты исчезнешь, когда я проснусь?»

«Даже не надейся».

«Я не проснусь?»

«Я не исчезну».

«Ты будешь со мной всегда?»

«Только до тех пор, пока ты не уйдешь на второй план. Потом останусь только я».

«Я никуда не уйду».

«Значит, мы будем вместе. Покуда смерть не разлучит нас».

«Это случится совсем скоро. Михаил следит за мной. Он почувствует твое присутствие. И убьет меня».

«Этот почти святой человек?»

«Не надо сарказма. У него нет выбора».

«Зато у тебя есть».

«Что ты имеешь в виду?»

«Убей его первым».

«Ты с ума сошел!»

«Иначе ты умрешь. А вскоре после тебя умрет Марина. Смерть от обезвоживания — не самый гуманный вариант».

«Марина знает, что я иду за ней?»

«Нет, но она может узнать».

«Каким образом?»

«Скажи: „Я уступаю“, и я отправлю ей весточку. Пока моих возможностей недостаточно для этого».

«Никогда».

«Ты уже говорил это, и не раз. Когда улетал из Зоны, чтобы никогда не вернуться. И вот ты здесь. Когда заказывал гравировку на кольцах, чтобы никогда не расставаться с любимой. И вот вы порознь».

«Никогда!»

«Я мог бы все сделать сам. Но мне не хочется ломать твое сознание. Провести остаток жизни в компании психа — не самая приятная перспектива».

«Ты врешь! Ты сам псих, и в паре с другим психом тебе было бы не скучно. Ты не можешь вломиться ко мне в мозг, иначе давно бы сделал это. И плевать тебе на мое психическое здоровье! Чего притих? Я понял: ты, как вампир, не можешь без приглашения. Потом можно будет все: пить кровь гостей и болтаться на люстре в образе летучей мыши, но пригласить тебя в дом может только его хозяин. Я угадал? Судя по твоему молчанию — да!»

«Идиот! Ты хоть понимаешь, что у тебя нет выбора? Тебе никогда не найти ее без меня! Тебе никогда не добраться до нее без моей помощи!»

«Тогда иди к черту! Чего ты хочешь? Можешь не отвечать, я сам тебе расскажу. Что было, что будет, чем сердце успокоится. Сначала ты хотел перебраться в мое тело. Для этого ты заманил меня сюда во второй раз и вынудил надеть „венец“. Ты спланировал всю операцию еще два года назад. Твое старое тело умирало от рака или от какой-нибудь еще неизлечимой дряни. Ты знал об этом. Сколько тебе оставалось — месяц, два? Поэтому ты так заволновался, когда узнал о моих способностях. Ты уничтожил множество подопытных и выяснил, что только я могу считывать из „венцов“ слепки чужой памяти. Из подручного человеческого мусора ты смастерил временное хранилище для копии своей личности. Сеть из восемнадцати психов — трудно придумать что-нибудь более нелепое. Но ты и не искал надежности, тебе было нужно всего лишь продержаться какое-то время. Ты уже присмотрел себе нового носителя, молодого, здорового и, скажем прямо, не очень сообразительного. И даже придумал, каким образом заставишь его выполнить твою волю. И вот ты внутри меня, поздравляю! Твоя следующая цель — остаться единственным хозяином в доме. Я прав? Не отвечай. Я знаю, что прав. Но чего ты захочешь потом? Чем успокоится твое черное сердце? Тотальной победой гармонии, что бы это ни значило? Или ты уже не горишь желанием осчастливить все человечество и мечтаешь о скромной роли провинциального полубога?»