Страница 23 из 27
***
На этот раз Ксана не окуривала комнаты дымом и не выливала воск в воду. Она просто взяла свой хрустальный шар и положила на стол перед собой. В руках ее были камни. Она закрыла глаза и сидела, словно уснувшая. Шар медленно вращался сам собой.
- Ты видишь что-нибудь? - я просто не выдержал, прошло больше получаса. Ответом мне было гробовое молчание. Я раздраженно вздохнул и вышел из комнаты. Иногда меня просто бесила вся эта колдовская чушь. Проходя по комнатам, я наткнулся на умилившую меня картину. Анисим, которого, видно, сморило, после сытного обеда, сдобренного парой-тройкой рюмочек кипарисовки. Он похрапывал, свернувшись клубком, на диване в гостиной, а Антонина, заботливо укрыв ему ноги своей вязаной шалью, сидела рядом на скамеечке и колдовала с иголкой над его портами. Мне сразу пришла в голову мысль – надо их все-таки поженить. Я, как эгоист, думал все время о себе и никогда не думал о них. Об Анисиме и Антонине, обоим страдавшим такой нерешительностью. Надо просто решить за них.
- Спит? – Я подкрался на цыпочках и спросил, наклонившись почти к самому ее уху. Женщина подскочила от неожиданности и, поклонившись в пояс, быстро-быстро зашептала:
- Вы уж не ругайте его, барин, что он тут на господском диване уснул – прихворнул он малость, старая рана ноет…
- Да бог с тобой, Антонина. Нечто я нелюдь какой, это ж Анисим!
- Благодарствую, барин, чего к ужину пожелаете?
- Хорошо бы блинов твоих, знаменитых.
- Будут, барин, непременно будут. А… - она застыла с удивленным лицом. Я обернулся. Сзади меня стояла Ксана, шар в ее руках светился голубоватым светом, она пристально глядела в него.
- Не уходи, барин, без тебя ничего не получается.
- А …что это она…. – Антонина ошарашено смотрела то на Ксану, то на шар, то на меня.
- Это… это мы электричество добываем,- я не нашел ничего лучшего чем соврать.
- Электричество?
- Ну это свет такой…. Ты иди, иди…
- Свет… - она удалилась, бормоча, - ведьма, верно, говорили же - ведьма…
- Ксана! - я подхватил её под руку и повлек в спальню, - зачем ты выходишь со своими фокусами на люди! Это же крестьяне, они могут придумать про тебя всякую чушь…
- Т-с-с! Я вижу! Ты рядом и теперь я вижу!
- Что?
- Я вижу яйцо птицы Гамаюн.
- И где оно?
- Ратишу все-таки поймали. Княжьи слуги привязали его к лошади и тащили волоком на веревке прямо в терем княжеский. Там голову его отрубили и на кол водрузили. А кол тот посреди площади воткнули – другим в назидание, да в устрашение. Любава того вынести не могла. К тому времени их с Ратишей дочке уж семнадцатый год пошел. Она собрала все, что нажито было, забрала дочь и решила бежать из села. Только выдали ее князю, свои же, соседи и выдали. В те времена за побег карали страшно. Князь снарядил погоню. Испугавшись расправы, посадила она дочку в лодку, погрузила туда же добро, и велела той плыть одной на другой берег. А оттуда к условленному месту добираться. Сама, мол, назад вернется - покажет, что, дескать, никуда убегать не собирается, – врут, мол, люди. А потом, когда все успокоится, к дочке придет. Дочка села на весла и поплыла к противоположному берегу, только не справилась хрупкая девушка с бурной речкой – перевернулась лодка, - все ко дну пошло, и самой ей выплыть не удалось. Любава от горя с ума сошла. А в ту же ночь загорелся лес, рядом с селом, от пожара того все село занялось, все сгорело дотла.
- А камень? Где камень?
Ксана подняла на меня глаза:
- Камень посреди реки…
- Где?
- Прямо посреди реки. На дне.
- Невозможно! Как можно обнаружить камень на дне реки? Как мы найдем, где именно? Если даже теоретически предположить, что мы будем знать, где это место, как я достану его – неизвестно, что там за глубина! Вода ледяная!
Ксана подошла и обняла меня:
- Мы должны его достать, по-другому нельзя.
Меня передернуло. Я представил речные круговороты, обжигающий холод воды – здесь ни оборудования для дайвинга, ни поискового навигатора, который бы враз обнаружил нужный металл или минерал. Здесь у меня только Ксана, - я невольно улыбнулся.
- Вот и славно, - Ксана, увидев мою улыбку, нежно прикоснулась губами к моей щеке,- не думай ни о чем, ты не будешь чувствовать ни холода, ни боли…
- А эти… как их… верлиоки речные?
- Нет никаких речных верлиок,- Ксана расхохоталась,- есть водяные и русалки.
- Вот-вот, водяные и русалки!
- Ну, с этими я как-нибудь договорюсь!
- А камень тоже заколдован, как и предыдущие два?
- Нет, мой барин, камень этот был Любаве Ратишей подарен. Нет на нем ни заговоров, ни зароков – чистый он.
В дверь постучали, вошла горничная:
- Барин, кушать пожалуйте!
- Отлично, пойдем! У меня тут возникла она идея!
Я обнял Ксану, и мы вышли в столовую. Анисим поправлял стулья, Антонина суетилась у накрытого кремовой скатертью с большими кистями, стола. Она неодобрительно взглянула на Ксану.
- Кушать изволите, барин?
На столе дымилась стопка румяных, золотистых блинов, сметана, три вида варенья, плошка икры, тонко порезанная телятина, пареные овощи, что-то еще… стол просто ломился. Анисим принес запотевший графин с кипарисовкой, торжественно поставил его посреди стола и, косясь на меня и Ксану, отошел к приоткрытому окну и занялся стоявшим на лавке самоваром. Я видел, что Ксане было неловко, и решил исправить ситуацию:
- Анисим!
Тот сделал вид, что туг на ухо и еще усерднее стал пыхтеть старым сапогом, раздувая им, словно мехами, угольки в самоваре. Дым от угольков уходил в приоткрытое окно и таял где-то в сером небе.
- Анисим! - я сделал строгое лицо,- брось самовар, закрой окно, пока нас всех тут не заморозил, и, пойди сюда ко мне.
Анисим, словно чувствуя неладное, подошел с лицом побитой собаки, которая не понимает, за что наказали. Я торжественно усадил Ксану за стол и пригласил жестом сесть Анисима и Антонину.
- Вот что, Анисим. Решил я тебя женить!
- Как, барин? – В два голоса вскричали Анисим и Антонина.
- Да – да, женить. И не возражай - виданное ли дело. Герой войны, мастер на все руки, видный мужчина в расцвете сил и один - одинешенек. Антонина за тобой как за дитем ходит, а ей это зачем,- продолжал я, делая вид, что не помню о том, что они сохнут друг по другу.
- Антонина занята день и ночь - весь дом на ней, кухня, еще и ты! Вон у нас, сколько девок незамужних.
- Дык, это…барин…. – Анисим пытался возразить.
- Нет, нет, и не возражай! – я едва сдерживал смех,- вот хоть Татьяну взять, прачку нашу - вдовая, тридцати еще нет, - кровь с молоком! - я завернул в блин ложку икры и отправил себе в рот, закусывая рюмку кипарисовки.
- Ох! – Антонина всхлипнула и выбежала из-за стола.
- Ничего-ничего,- я по-прежнему продолжал валять дурака, - это она от радости, что, наконец, от лишних хлопот избавится!
- Барин! – Анисим покраснел так, что я даже испугался – доведу старика до удара, - помилуй, барин! Какая Татьяна - стар я, чтоб жениться!
- Что значит стар! Шестой десяток только – ты еще любому молодцу фору дашь. Все! Это не обсуждается! На следующей неделе обвенчаю тебя с Татьяной и точка. Готовься к свадьбе.
За дверью раздался грохот. Мы с Анисимом кинулись туда – там распластавшись на полу без чувств, лежала прачка Татьяна.
- Нечего подслушивать барские разговоры – горничные, переговариваясь, торопливо пытались привести ее в чувство.
- Барин, помилуйте!
- Нет-нет, я своего мнения менять не намерен. Жениться и все тут!
- Тогда позвольте хоть самому выбрать на ком!
- Самому?- Я сделал недовольное лицо,- значит, мое мнение тебя вообще не интересует!