Страница 18 из 27
- Разбудил вас, барин, - простите Христа ради. Думал вы еще без чувств – давеча в себя не приходили, простите!
Я лежал в своей постели, переодетый в белую ночную сорочку и колпак. За окнами под порывами холодного ветра раскачивались пожелтевшие ветви ивы.
- Что это со мной?
- Захворали вы, барин, благо Ксана вас нашла - прибежала, говорит – плохо вам. Мы вас в дом принесли, переодели. Теперь вот, Ксана отвар готовит…
Я поднял глаза на стену. Портрет исчез. Анисим, перехватив мой взгляд, укоризненно покачал головой:
- Убрали мы его, от греха подальше. С тех пор как барыня ваша в заграницы с кузнецом сбежала – сразу и убрали.
- Сбежала с кузнецом?
- Ой, барин, как бы умом вы не тронулись, - еще летом сбежала, имение продала и за границу уехала, вы-то почитай все лето горе заливали, насилу вас с Ксаной в чувство привели.
Я ничего не мог понять. Еще вчера я стрелял в Ксану, которая оказалась совсем не Ксаной, а моей Алькой, еще вчера я четко понимал, что виражи виртуального путешествия завели меня в глубокие дебри, и я успешно сам себе эти дебри объяснил. Теперь, оказывается, прошло лето, в течение которого я заливал горе, а моя жена сбежала с кузнецом. Стоп, - ну да, все правильно, все логично, ведь должна была как-то измениться легенда для жителей моей деревни. Им ведь не объяснить, что своими неадекватными действиями я вызвал скачок в программе и исчезновение целого куска земли вместе со всем, что на нем находилось. Предупреждал же профессор – нельзя убивать. Только он обещал, что тогда программа просто прервет путешествие и вернет нас в настоящее. Алька уже вернулась назад. Почему же я до сих пор здесь, почему я не возвращаюсь?
Скрипнула дверь и в комнату едва слышно вошла Ксана.
- Выпей, барин, - она протянула мне глиняную плошку с каким-то отваром,- выпей, не бойся, тебе надо на ногах быть, а это снадобье тебе силу вернет.
- Ксана у нас кудесница,- Анисим подмигнул и пошел к двери, бормоча себе под нос:
- Да, осень-осень, что-то рано осень в этом году настала…
Ксана!- Я взял её за руку,- что происходит?
- Пей отвар, барин, пей, полегчает.
- Скажи что-нибудь, объясни…
- Я умом не могу, барин, я только сердцем чувствую – беда большая. Я в шар смотрела – ты не живой и не мертвец, ты и здесь и не здесь, тебе даже букашку нельзя трогать – иначе все на земле нашей изменится, и в то же время жизнь наша мимо тебя проходит. Ты - сам по себе, мы - сами по себе. Мы настоящие и ты настоящий, только ты свою судьбу проживаешь, а мы, вроде как со стороны смотрим.
Я притянул её к себе, и поцеловал в губы. Она улыбнулась и тряхнула черной гривой волос:
- Что, силы возвращаются?
Я вскочил с постели, подхватил её и закружил по комнате:
- Я силен как никогда!
Она стянула колпак с моей головы и запустила пальцы в мою шевелюру:
- Погибну я через твою любовь…
- Не говори так, все наладится.
-Ты должен вернуться туда, откуда пришел.
- Но у меня не получается, а сам я не знаю как, да и не очень хочу. Если только с тобой…
Я прижал её к своей груди:
- Никому, слышишь, никому не отдам тебя, любимая моя.
- Я и сама от тебя не уйду, если не прогонишь,- она глядела мне прямо в глаза. Волна желания затуманила мой разум, и я увлек Ксану на большую кровать под прозрачным балдахином
- К черту возвращение, к черту опасность, только ты для меня имеешь значение!
***
Гармоничный мир прошлого перевернулся с ног на голову. Вместо теплых солнечных деньков ежедневная слякоть с холодным ветром. Ксана, не отходившая от меня последние недели ни на шаг, сегодня вновь исчезла, не сказав ни слова. Я стоял на устеленной опавшей листвой опушке леса. В последнее время я все чаще вспоминал слова пророчества : «Нет тебе пути назад, барин, дорога закрыта. Ты, барин, здесь сгинешь, будешь бродить, как призрак, пока как дым не истаешь, и ждет тебя смерть неминучая, лютая смерть… и сроку тебе, до первого снега, а коли вернуться хочешь, постараться надобно, потому что, если здесь сгинешь – и там умрешь. Три камня вложи в колыбель колдуньи, открой замок ключом, который не возьмешь силой и не украдешь, а только добром получишь, там будет путь твоей душе назад…»
Похоже, как в старой сказке, мне надо было пойти туда, не знаю куда, и сделать то, не знаю что, для того, чтобы вернуться домой. Я чувствовал дикий дискомфорт от всей этой неопределенности, точно понимая, чего мне на самом деле хочется. Мне хотелось, чтобы вернулись блаженные летние деревенские деньки, и рядом была Ксана. Мне вовсе не хотелось снова назад в мою настоящую жизнь, но перспектива «истаять как дым», умерев «смертью лютой» пугала не на шутку.
- Замерз, барин?
Я обернулся на знакомый голос.
- Ксана! Не пропадай больше так внезапно, любимая. Я искал тебя повсюду.
- Ты же знаешь, мне нужно бывать в лесу. Хотя бы изредка. В нем моя сила. Холодно тебе… - она взяла мои руки в свои и стала отогревать их своим дыханием. Действительно промозглый ветер продувал меня насквозь. Куртка, найденная в гардеробе, не спасала, а от теплого жупана Анисима я непредусмотрительно отказался.
- Пойдем ко мне, барин, пойдем…
В избе Ксаны пахло хлебом и сухими травами. Она села напротив меня, и взгляд её был полон отчаяния:
- Я не должна была полюбить тебя, но так вышло. Я не хочу тебя отпускать, но так нужно. Иначе ты погибнешь.
- А мы можем вернуться вместе?
- Нет. Ты должен вернуться один. Я помню твое пророчество, и только я могу помочь тебе с возвращением – одному тебе не справиться. И тем больнее мне, что свою любовь я должна отдать… отдать другой…- она смахнула слезинку с щеки. Ты уже видел Колыбель колдуньи. Многие в деревне знают о ней, но никто кроме ворожей не знает её тайны. Без меня тебе не туда не попасть.
- Что за тайна.
- Я знаю, куда нужно вложить камни, чтобы открылась дверь Колыбели, но большего я не знаю.
- А может ну его к дьяволу, останусь здесь с тобой, и будь что будет!
- Нельзя, барин, нельзя. Ты помнишь, что стало с деревней твоей жены? Так и тебя не станет. Ты убил тех, кого не должен был убивать – не твое это время и не твое место. Ты даже комара здесь тронуть был не должен. Ты изменил все – теперь и ты с первым снегом сгинешь, растаешь дымом, и мы вместе с тобой. Все здесь пропадет пропадом. Ты должен вернуться назад.
- Почему я просто не могу забрать тебя с собой!
- Ты все поймешь, когда вернешься назад,- её глаза были печальны и полны слез.
Я обхватил руками голову:
- Ксана, неужели нельзя ничего придумать. Я не хочу тебя терять, слышишь, не хочу!
- Не я писала эти правила.
- Будь они прокляты, эти правила! – Я рванулся с места и в гневе опрокинул стол и лавку. Ксана подошла и прижалась к моей груди:
- Ничего нельзя изменить. Я лишь должна помочь тебе вернуться.
- А что за камни я должен вложить в эту, как её, колыбель?
- Я полагаю, это те камни, которые по легенде запечатали эту колыбель, после того как появилась на свет первая ворожея.
- А что за легенда?
В глазах Ксаны заплясали озорные огоньки:
- Любишь сказки, барин?
- Ну, расскажи, коли уж от этого зависит моя …то есть наши жизни.
Ксана вспорхнула ко мне на колени. Я с наслаждением перебирал её локоны, украшенные изящным гребнем с цветком из самоцветов.
- Рассказывай, не томи. – Я пьянел от ее красоты и обаяния.
- Ну, слушай, барин, только чур не перебивать и не жаловаться – это не сказка - былина , она начала не рассказывать – баять, в старорусском стиле, нараспев, как перехожие калики в анимационных мультах про богатырей:
До рождения света белого тьмой кромешною был окутан мир. Был во тьме лишь Род - прародитель наш. Род - родник вселенной, отец богов. Был вначале Род заключен в яйце, был он семенем непророщенным, был он почкою нераскрывшейся. Но конец пришел заточению, Род родил Любовь - Ладу-матушку. Род разрушил темницу силою Любви, и тогда мир наполнился Любовью. Долго мучился Род, долго тужился. И, наконец, родил он царство небесное, а под ним создал поднебесное. Пуповину разрезал радугой, отделил Океан - от небесных вод твердью каменной. В небесах воздвигнул три свода он. Разделил Свет и Тьму, Правду с Кривдою. Родом рождены были для Любви небеса и вся поднебесная. Он - отец богов, он и мать богов, он - рожден собой и родится вновь. Род - все боги, и вся поднебесная, он - что было, и то, чему быть предстоит, что родилось и то, что родится. Была у Рода птица – уточка. Стала утка яички откладывать, не простые яички, - волшебные. Скорлупа у одних - железная, у других - из чистого золота. Вылетала из златого яйца Алконост - зоревая птица, рассветная. Вслед за ней поднялась в небо синее птица вещая - Гамаюн. Тут завыли ветры, и гром загремел - раскололось яичко железное. Явлен был из него черный Ворон. Стал он летать над Землею – матушкой. Там где Ворон перышко выронил - вознеслись хребты неприступные, а где Землю задел краешком крыла - там Земля на ущелья растрескалась, там легли овраги глубокие. А за ним стаей черною, мрачным видением, с криком громким и жалобой горестной поднялись птицы тьмою рожденные: птица-лебедь - Обида с печальным лицом, вслед Грифон и Могол - птицы грозные, а за ними сладкоголосая птица Сирин, что песней печальною одурманивает и манит в царство смерти.