Страница 5 из 7
Об этих удивительных похоронах долго еще говорили в округе, пока новое происшествие не отодвинуло на задний план смерть управляющего Бегальта.
III. Новое происшествие
О нем узнали в Противинском поместье следующим образом. Директор намекнул служащим, те -своим женам, жены - приятельницам в Противине, те еще кое-кому, и в конце концов новость разнеслась по деревням и баштам. А случилось это невиданное и неслыханное происшествие с господином директором, который был здесь первым лицом после князя. Вот как все произошло.
Директор Противинского поместья отправился осенью по баштам для ревизии и проверки. А за несколько дней перед тем лили осенние ливни.
Где есть пруды, пора дождей доставляет баштырям много хлопот.
В дождь приходится все время ходить на плотину, следить, как поднимается вода, смотреть, достаточно ли вытянуты «аисты», чтоб лишняя вода могла стекать по трубам на луга. И главное - не льется ли вода сквозь плотину, или, как говорят, не течет ли плотина.
Сохрани бог, чтобы плотина текла. Вода продолбит камень, начнет сочиться через маленькое отверстие, которое будет все время увеличиваться. Колоссальный напор воды давит на отверстие, вымывает другой камень, уничтожает цемент плотины, и все это тихо, без всякого шума, даже волн не видно и поверхность пруда не колеблется.
Внимательно следите за прудом. Сначала дождь делает маленькие круги на поверхности воды, которая еле слышно шипит, потом вдруг с плотины хлынет поток воды - небольшой поток, который, однако, становится все больше, а это уже плохо.
Если его не заметить вовремя, плотина скоро начнет разрушаться. Из нее, словно по данному сигналу, станут вылезать обросшие травой большие камни, плотина задрожит, и вот уж покатились потоки воды. Они пенятся, уносят с плотины камни, куски дерна, глину. Кажется, сила всего пруда сосредоточена здесь, вот в этом отверстии, непрерывно с чудовищной быстротой расширяющемся под страшный рев воды, этой грозной стихии, еще недавно совершенно спокойной, а теперь устремляющей свои рокочущие мутные потоки вниз, на луга, разрушая все на пути.
На первый взгляд кажется, что баштырю прекрасно, спокойно живется, но на самом деле жизнь его полна забот.
Вечно следи за плотиной, крепко ли держатся камни, не подмывает ли ее где. Начнутся дожди - и вода в пруду поднимется, надо внимательно следить, не бьет ли где струйка из плотины. А самое главное - не теряться. Отверстие надо залепить с обеих сторон глиной и это место укрепить, причем проделать все это быстро, так как если отверстие увеличится, ничто уже не сможет остановить водный поток, сколько возов глины перед отверстием ни наваливай.
Когда пришла пора дождей и уровень пруда поднялся, баштырь Яреш стал каждую ночь внимательно осматривать плотину, отмечать уровень, вытягивать «аисты», чтоб вода стекала.
На Ражицком пруду плотина была в хорошем состоянии, но все равно надо быть настороже.
Воды теперь стало больше, но она стекала по трубам, а когда уровень ее еще повысился, сторож еще больше открыл шлюз, и она потекла по трубам на расстилавшиеся ниже плотины луга, заливая траву.
Дожди прекратились. Уровень пруда опять был на обычной высоте, «аисты» закреплены, плотина высохла; только трава под плотиной, во время дождей находившаяся под водой, полегла, напоминая о недавней большой воде.
И как раз в это время в ражицкую башту приехал с ревизией директор. Он просмотрел записи, пошел взглянуть на плотину; его сопровождал сторож.
Директор заметил, что трава под плотиной покрыта илом.
- Плотина протекала, - объявил он. - Славные у вас порядки!
- Виноват, - возразил Яреш, - плотина не текла, будьте добры взглянуть.
- Текла, - повторил директор. - Что ж я, слепой? Не вижу, что трава полегла?
- Осмелюсь доложить, - заметил сторож, -что, пока я здесь служу, плотина не текла еще ни разу.
- Нет, текла, - стоял на своем управляющий. - Вон трава вся в иле.
Сторож начал сердиться:
- Осмелюсь доложить, кому же знать, как не мне, протекала плотина или нет. Трава лежит потому, что была большая вода, но она залила луга, стекая по трубам.
- Плотина текла, -решительно заявил управляющий, плохо разбиравшийся в этих вопросах.
- А я говорю, не текла, - возразил не на шутку рассерженный Яреш. - Взгляните на плотину. Ведь по камням надо смотреть, текла она или нет. А трава тут ни при чем.
Они были уже на плотине, над самым затвором. Директор, глядя на черную заводь, повторил:
- Я утверждаю, что плотина текла.
Его упрямство так рассердило сторожа Яреша, что он вне себя крикнул:
- Если вы скажете это еще раз, я столкну вас в воду!
Директор побледнел, отскочил от края и пролепетал:
- Ну-ну, не сердитесь. Я только спрашиваю. Просто для порядка. - И прибавил как бы мимоходом: - Сколько времени нет дождя?
- Три дня, - ответил сторож,
- Три дня, гм, это немало, - сказал директор, соскакивая с плотины. - Ну, как будто все осмотрел.
Сторожиха Ярешова, с испугом прислушивавшаяся, стоя во дворе, к их перепалке, удивилась, что они вернулись в сторожку совершенно спокойные, как ни в чем не бывало.
С тех пор директор при своих наездах в ражицкую башту всегда был необычайно мил, боясь сторожа и не показывая вида, что злится на него.
Но он проговорился об этом служащим, служащие - своим женам, жены - приятельницам и так далее; и вот по всему краю разнеслось, что ражицкий баштырь хотел скинуть господина директора в воду. Каждый, рассказав про это, прибавлял:
- Только никому не говорите.
IV. О дуплистом дубе на плотине возле башты
Он стоял на краю плотины, и ветви его свешивались с одной стороны над водной гладью, а с другой - над лугом, что ниже плотины.
Всходило солнце или заходило, оно всегда видело этот дуб; он вздымался ввысь, подняв голову, хотя был очень стар и дуплист. Пять человек не могли обхватить его, а в дупле можно было спрятаться двоим.
В листве его таилось много птичьих гнезд: там ютились воробьи, зяблики, а на самой вершине свил себе гнездо аист. В дупле обитал нетопырь. И все это общество с весны до осени пищало и кричало в его ветвях, выводило там своих птенцов. Он служил приютом многим птичьим поколениям.
Из коры его выбегали молодые ветви, а корни уходили в плотину.
Из сторожки вид на дуб и плотину был особенно хорош. Вечером, выйдя на порог, можно было засмотреться, глядя, как вокруг кроны вьются птицы, зеленые листья в лучах заходящего солнца розовеют, а через плотину тянется длинная тень и дрожит на воде. Старый дуб весь сиял в отблесках заката.
Зимой, весь в снегу, который ложился на ветви и забивался в трещины коры, он был не менее красив. Черная кора отчетливо выделялась на белом фоне, и контраст цветов был так же приятен для глаз, как весною зелень ветвей, а осенью всевозможные оттенки увядающей листвы.
Он служил укрытием при выслеживании браконьеров. Это была своего рода оперативная база откуда - из пустого дупла - можно было окинуть взглядом весь пруд.
Служил он также укрытием и во время охоты на диких уток и нырков, которых мастерски стрелял ражицкий баштырь в тот момент, когда они выныривали на поверхность.
Этот старый дуб, стоявший здесь столетним сторожем с того самого дня, как вырыли пруд, помнил барщину на господских полях, в тревожные времена видел тянущиеся по дороге от Противина к Писеку армии, например французских солдат, при вторжении которых в этот край народ сложил песню, к сожалению почти забытую и утраченную, кончавшуюся припевом: «Нуза, нуза, они том, они зом», что, видимо, представляло собой искаженную фразу французской солдатской песни:
Ну сомм, ну сомм
Лэ зонет зомм.[2].
Сколько поколений птиц вырастил в ветвях своих этот дуб! Сколько видел обловов пруда! А все стоял, невозмутимо спокойный, полный могучих сил. Бури колебали ствол его, но не поддавался старый дуб, и, хоть внутри распадался в труху, ствол его пускал все новые и новые побеги.