Страница 7 из 51
– К сожалению, граф, мне не велено открыть имя таинственного отправителя. – И добавил лукаво: – Но я проделал путь из Венеции в Ливорно только чтобы выполнить это поручение… Отсюда вы можете заключить, что отправитель… – И Монтегю улыбнулся.
– Женщина, – засмеялся Орлов.
– И поверьте, прекрасная! Ваши успехи у дам заставляют меня с трепетом передавать вам ее письмо. Но что делать – желание повелительницы… – Он вздохнул, и опять было непонятно, издевается он или говорит всерьез. – Да, граф, страсти движут миром – они заставляют одного трястись по пыльной дороге из Венеции в Ливорно, другого жечь корабли. Засим разрешите откланяться…
– Передайте таинственной даме… – начал было граф.– Сожалею, но вряд ли ее увижу. Я возвращаюсь в Венецию лишь затем, чтобы на рассвете отправиться на свой возлюбленный Восток. Пора! Засиделся в Италии. Все против, и особенно мать. Как все немолодые холостяки, я до сих пор ее слушаюсь… (Его мать, леди Мэри, была одной из знаменитейших писательниц века.) Прощайте. Мои лучшие пожелания в Петербурге другу моему графу Никите Панину. Мы с ним дружили, когда он был послом в Стокгольме. Мудрейший человек…
Хитрый англичанин, конечно, знал, что Панин принадлежал дворцовой партии, много сделавшей для падения Орловых. Орлов оценил укол.
– Завидую людям, у которых нежные матери, – сказал граф. – О заботливости матери вашего друга Панина ходили легенды. Каждый вечер она обращалась к Богу с одной молитвой: «Господи, отними все у всех. И отдай моим сыновьям».Граф раскланялся и пошел к начинавшей терять терпение поэтессе. Он помог ей спуститься в шлюпку.
На адмиральском судне «Три иерарха» графа встретил контр-адмирал Грейг.
Зарадили пушку. Граф скомандовал. И очередной снаряд поразил горящий «Гром».
– Шлюпку на воду– спасать несчастных «турок», – распорядился граф.
– Жаль, что фрегат спасти невозможно, – усмехнулся Грейг.
– Отпишите в Петербург: «Сгорел во время учений». Объятый огнем «Гром» погружался в море. Оставив поэтессу на корме читать Гомера, Орлов удалился в каюту.
В каюте он вскрыл объемистое послание.
– Проклятие! Здесь по-французски, – пробормотал граф, вынимая многочисленные листы.Поразительно! Граф не знал французского. И это при том, что высшее русское общество разговаривало только по-французски. Но граф, выучивший немецкий и итальянский, учить французский отказался. Французский двор был главным врагом России. И в этом нежелании был как бы вызов, патриотизм графа.
Граф перелистал непонятные бумаги. Посмотрел на подпись под посланием. И лицо его изменилось. Он схватил колокольчик и позвонил. Вошел матрос.
– Христенека ко мне. И немедленно!Граф нетерпеливо мерил шагами каюту, когда вошел Христенек.
Генеральс-адъютант (Главный адъютант) лейтенант Иван Христенек был серб, взятый Орловым на русскую службу Граф имел право набирать себе людей в Италии и производить их в чины. Особенно много офицеров он набрал среди единоверцев – славян.
– Переведи. – Граф указал на письмо, лежащее на столе.
Христенек взял листы, и на его лице появилось изумление.
– Но это… – начал он еле слышно, – завещание покойной императрицы Елизаветы?..
– Завещание потом, сначала письмо, – в страшном нетерпении приказал Орлов.
– Здесь есть еще «Манифест к русскому флоту Елизаветы Второй Всероссийской»…
– Письмо! – прорычал Орлов.
– «Милостивый государь граф Алексей Григорьевич! – начал переводить письмо Христенек. – Принцесса Елизавета Вторая Всероссийская желает знать, чью сторону примете вы при настоящих обстоятельствах. Духовное завещание матери моей, блаженной памяти императрицы Елизаветы Петровны, составленное в пользу дочери ее, цело и находится в надежных руках…»
Христенек остановился.
– Дальше, – последовал нетерпеливый окрик графа.
– «Я не могла доселе обнародовать свой манифест, потому что находилась в Сибири, где была отравлена ядом. Теперь, когда русский народ готов поддержать законные права наследницы престола, я признала благовременным торжественно объявить, что нам принадлежат все права на похищенный у нас престол. И в непродолжительном времени мы обнародуем духовное завещание блаженной памяти матери нашей императрицы Елизаветы…»
Граф мерил огромными шагами кабинет:
– Послать за Рибасом!
Христенек торопливо распорядился насчет Рибаса. И продолжал чтение:
– «Долг, честь и ваша слава – все обязывает стать в ряды наших приверженцев. При сем нужным считаю присовокупить, что все попытки против нас безуспешны, ибо мы безопасны и находимся на турецкой Его величества эскадре султана, союзника нашего», – читал Христенек.
– Ну это, Ваше сиятельство, она врет… у нас с султаном мир уже решен и султан сейчас ее к себе не пустит…
Это произнес молодой офицер.Он как-то неслышно вошел и уже несколько минут незамеченный пребывал в комнате. Поражало его лицо: хищный нос – и добродушная, простоватая, располагающая улыбка.
Это был Иосиф Рибас, испанец, один из интереснейших людей своего времени. Сын кузнеца из Барселоны, он служил в Неаполе, но по каким-то причинам вынужден был оттуда бежать. Был взят Орловым на русскую службу. Осип Михайлович, как теперь именовался Иосиф Рибас, использовался Орловым для самых секретных поручений. Считался одним из хитрейших людей своего времени. Когда Суворов хотел описать хитрость Кутузова, он сказал: «Его даже Рибас не проведет!» Впоследствии стал адмиралом и участвовал в основании Одессы.
– «Время действовать, – продолжал читать письмо Христенек – Иначе русский народ погибнет. При виде бедствий народа сострадательное сердце наше…»
– Полно читать воровское послание!.. Как подписано?
– «Елизавета Вторая Всероссийская», – прочел Христенек.
Орлов опять принялся ходить по каюте:
– Мне нужны все сведения об этой женщине.
– Ее видел наш майор… Месяца три назад он был проездом в Венеции, – сказал Рибас.
– Как? Значит, о ней давно известно? И мне ничего не сказали? Зачем держу вас на службе?!
– Но я думал… – начал Христенек.
– Что?!
– Я думал, вы знаете, Ваше сиятельство… столько слухов о ней… И в газетах…
– Слухи, газета – ваша работа. А у меня – флот!
– Виноваты, Ваше сиятельство.
– Она уже ко мне смеет писать!..
И тут Орлов остановился, будто пораженный внезапной мыслью. Наконец он сказал:
– А коли это не она?! Не она писала?
Христенек уставился на графа.
– Ох, хитрецы, – опять зашагал по каюте граф. – Недаром Монтегю с графом Паниным дружбу водит… А если от имени злодейки сие послание мои враги из Петербурга составили? Верность мою государыне проверить решили? А то и хуже: уж не хотят ли попросту опорочить меня перед императрицей?.. Немедля! Немедля узнать, где эта женщина! И придется связаться с нею, чтоб обличить происки врагов моих!
Граф посмотрел на молчащего Рибаса и кратко спросил:
– Где она?
Рибас не удивился – он будто ждал этого вопроса.
– Думаю, в Рагузе. По последним слухам…
– Мне уже не нужны слухи, Осип Михайлович, коли есть человек, который это знает точно.
– Кто этот человек, Ваше сиятельство?
– Его зовут сэр Монтегю. Он сейчас скачет в коляске по дороге в Венецию.Рибас молча поднялся.
Действующие лица: Рибас
Рибас скакал на коне по дороге, ведущей в Венецию. Солнце садилось, спала жара, дул свежий ветер с моря. Маленький городок со старым собором дремал на горе в заходящем солнце. Но Рибасу было не до красот – он гнал, гнал коня по дороге. «Как интересно… – размышлял Рибас. – Он сделал вид, что слышит об этой женщине впервые. А о ней, почитай, полгода пишут во всех газетах, говорят во всех салонах. Конечно, знал… Более того, предполагал, что она к нему обратится. А к кому ж ей еще обратиться? Он самый могущественный и самый опальный. В его распоряжении – флот и немыслимые суммы денег… Он может ради прихоти потопить фрегат… И притом ему запрещено то, что дозволено всякому, – вернуться на родину. Говорят, есть приказ: задержать его на границе, коли он без дозволения императрицы…»