Страница 26 из 51
В дворцовом саду адмирал Грейг докладывал Орлову:
– Большой ропот среди моряков, Ваше сиятельство. Дисциплина стремительно падает…
Орлов молча передал Грейгу запечатанный пакет.
– Возвращайтесь на корабль, адмирал. Пакет вскроете на корабле, там мои подробные инструкции. В ближайшее время дисциплина на кораблях не будет внушать опасений…
Грейг откланялся. И тотчас в саду появился Рибас:
– Все ее бумаги в бауле, их охраняет Доманский. Когда он уходит из дома, к баулу приставлен верный слуга, чех Ян Рихтер. Пытаться похитить бумаги бессмысленно.
– И не надо. Думаю, что там ничего нет. Так что… – И Орлов замолчал.
– Да, – вдруг сказал Рибас, – хочешь – не хочешь… – Он вздохнул.
– Дьявол ты, Осип Михайлович, – глухо сказал Орлов. – Ступай…
Орлов медленно шел через анфиладу дворца. Остановился перед зеркалом. Глядел, усмехался на свое отражение:
– Как он сказал? «Не хочешь…»Не хочешь… Самозванка она. Это точно. А если б не самозванка была?
Человек в зеркале печально усмехнулся.
– Вот в том-то и дело, – сказал граф отражению. – Только самолюбие свое тешил. А на самом деле конец игре точно знал. Потому как на самом деле – холоп ты, давно холоп!
Она сидела у камина. На столике стоял шандал, сделанный когда-то для нее князем Лимбургом. Шандал был зажжен, и на экране она также сидела у камина. И у ног ее, как на экране, на маленькой скамеечке пристроилась камеристка Франциска фон Мештеде.
Слуга доложил – и быстрыми шагами вошел, почти вбежал Орлов. Он протянул ей бумагу.
– Депеша! Из Ливорно! Злая драка в городе! Англичане, союзники наши, и мои моряки сильно пьяные были. Раненые и убитые с обеих сторон… Волнения на кораблях… Хотят жечь английскую эскадру. А у меня в адмиралах англичанин Грейг. Бунт назревает! – Он мерил залу своими огромными шагами. – Я выезжаю в Ливорно. Немедля.
– То есть как? – сказала она капризно. – Значит, вы можете вот так уехать? Оставить меня?
– По-моему, вы забыли, Ваше императорское высочество: кроме любви, нас связало и нечто другое. Я не могу потерять эскадру накануне…
– Боже мой, я действительно все забыла!
Она поднялась с кресла и сказала величественно:
– Это знак судьбы. Пора начинать. Я еду с вами в Ливорно.
– Пора начинать, – как эхо, повторил граф. – Но учти: условие будет…
Она сразу стала настороженной.
– Мы повенчаемся в Ливорно, – сказал граф. – И, как положено внучке Петра, венчать нас будет православный священник…
– Православный священник – в Ливорно?
– Есть! У меня на корабле есть, там и повенчаемся. Это будет началом восстания. Сразу после венчания я объявлю флоту свою волю. Твою волю.
Она задумалась, долго глядела на него. Затем сказала:
– Ну что ж… ты прав… Святое дело зовет – и будь что будет! Поцелуй меня!
Он целовал ее бесконечно, безумно.– Вот теперь я верю, – сказала она смеясь. – Все будет…
Христенек: Чин майора
На следующий день в покоях принцессы появился Христенек. Он стоял у камина, ожидая выхода принцессы, когда услышал приближающиеся шаги и отрывистый разговор.
– Можно обманывать днем, но не ночью, – говорил голос принцессы.
– И все-таки ты сошла с ума, – отвечал мужской голос:
– Запомни: сошел с ума тот, кто влюблен. А онвлюблен, и безумно – уж в этом я разбираюсь. Влюбленный – всегда глуп. «На забаву нам и созданы глупцы».
– Но, умоляю, будь осторожна.
– Рискнем… Тем более это наш единственный шанс. Все или ничего! Рихтера оставишь здесь с бумагами. Сами поедете со мной. На худой конец…
Христенек громко кашлянул. Голоса замолкли, и через мгновение в залу торопливо вошла принцесса.
– Что вы тут делаете, милейший?
– Слушаю то, что мне слушать не положено. На вашем месте я рассчитал бы слуг: в дом может войти всякий.
Принцесса молча, пристально смотрела на него.
– Я пришел просить вас об исполнении слова, – усмехнулся Христенек – Вы обещали похлопотать перед графом о майореХристенеке. На корабле готовят свадьбу, это будет самое время для подобной просьбы.
Она молчала.
– Кроме того, – продолжал Христенек, – раньше у вас не было денег, у меня были. Но теперь, к сожалению, наоборот.
Принцесса с облегчением вздохнула, подошла к шкатулке и вынула мешочек с золотом.
– Сдается, что вы большой плут, мой юный друг!
– Это не так плохо, – сказал Христенек, – иметь своего плута при графе. Но это будет стоить хлопот о чине. И денег. Много денег!
– Вы будете майором, – засмеялась принцесса и с торжеством обернулась к Доманскому, стоявшему в дверях…
«Вот теперь ты точно поедешь…» – сказал себе Христенек.
21 февраля 1774 года в Ливорно стоял солнечный ветреный день. В доме Дика, английского консула в Ливорно, собралось блестящее общество. Двери залы распахнулись. Богатырская фигура Орлова заслонила вход, и он провозгласил:
– Ее императорское высочество Елизавета!
В великолепном туалете, сверкая бриллиантами, подаренными графом, появилась принцесса.
Низко кланяясь, подходили гости к руке принцессы. С благоговением целовали руку.
Граф Орлов представлял ей одного за другим:
– Английский консул в Ливорно и кавалер российского ордена Святой Анны сэр Джон Дик с супругой… Адмирал русского флота Самюэль Грейг…
Грейг в орденах, в парадном мундире почтительно целует руку принцессы.– Ишь, старая лиса, – шептал принцессе Орлов, – мундир парадный надел. Теперь никуда ему от нас не деться…
Пир в доме Дика в разгаре. В широкие окна гостиной виден залив и корабли русской эскадры на рейде. С кораблей начали палить пушки.
– В честь Вашего императорского высочества! – провозгласил Орлов. – Салют русских моряков наследнице престола!
Гости за столом захлопали. Опьяневший Черномский что-то страстно доказывал по-польски Христенеку. Тот, соглашаясь, кивал. Они поцеловались.
И только один Доманский был совершенно трезв и не спускал глаз с принцессы. Но та не смотрела на него. Она жадно глядела на море, где, медленно совершая маневры, двигались русские корабли. И шептала жене консула Дика, с которой уже успела подружиться, шептала так, чтобы граф слышал:
– Да, да, я его люблю. И пусть я много страдала из-за любви, но я благословляю это страдание…
– Возвышенно! – шептала в ответ жена консула. – Ох, глядите: на кораблях опять стреляют. Всю жизнь я мечтаю побывать там, и каждый раз он мне только обещает, – сказала она, кивнув на супруга. – Вы все можете… Попросите графа когда-нибудь… Только мужу ни слова, он ужасно к нему ревнует. – И она указала глазами на Грейга.
– А вы его? – засмеялась принцесса.
Жена консула потупила глаза.
– Как мы все беспомощны перед ними, – сказала принцесса. И вдруг громко обратилась к графу: – У меня есть желание, граф. Я хочу сейчас же побывать на корабле. Я хочу все увидеть своими глазами.
Наступила тишина. Жена консула захлопала в ладоши. Доманский побледнел.
– Но, Ваше высочество, – начал Орлов, – это невозможно. На кораблях идут маневры. Стреляют пушки, это опасно.– Я не узнаю вас, граф. Слово «опасно» странно звучит в устах героя, – надменно начала принцесса.
«Ну, все точно! Чтоб ей до смерти захотелось, надо сказать «нет». Ох и граф!» – усмехнулся Христенек.
– Граф прав, – резко сказал Доманский.
– Клянусь доставить принцессу живой и невредимой на сушу, – сказал дотоле молчавший Грейг.
На лице принцессы промелькнуло сомнение.
– Ты не поедешь на корабль, – торопливо зашептал Орлов, – чтобы ни обещала тебе эта старая лиса! Я тут хозяин… Точнее, поедешь, только с одним условием: венчаться!
– Как… сейчас? – беспомощно спросила принцесса.
– А почему не сейчас? Корабельный священник ждет нас. Сегодня я объявлю свою волю флоту. Твою волю. Иначе не быть тебе на корабле!
Лицо принцессы вновь стало величественным, спокойным. И, с презрительным торжеством взглянув на Доманского, она прошептала графу: