Живая бомба

— Помолчи, — резко сказала Юля.

Леус замолчал.

— Значит… — Юля посмотрела на Леуса блестящими, остановившимися глазами. — Значит, ты следил за мной?

— Ну не то чтобы следил. Просто… — Леус наткнулся на пронзительный взгляд Юли и осекся, вздохнул и устало кивнул: — Хотя да, следил. Я не хотел, чтобы ты наделала ошибок. Ты слишком дорога мне.

— С каких это пор?

— Не знаю. Я сам не заметил, как влюбился в тебя. Сначала это был просто флирт, но потом… Потом я понял, что не могу без тебя жить. Со мной такого никогда не было. Правда, ангел мой, я все время думаю о тебе — и днем, и ночью.

— Именно поэтому ты съездил мне по лицу?

Леус кивнул:

— Да. Поэтому. Я не мог видеть, как ты смеешься надо мной. Ты превратила меня в чудовище, ангел мой. Если бы этот малолетка полез к тебе целоваться, я бы убил его на месте.

— Ты бы убил следователя прокуратуры?

Да будь он хоть сам генеральный прокурор. Я бы придушил его вот этими руками. — Леус поднял к лицу растопыренные ладони. Пальцы на его руках еле заметно подрагивали.

— Ты случайно не пьян? — с опаской спросила Юля.

— Нет, мой ангел. Я не спал несколько ночей, думая о тебе. — Леус горько усмехнулся. — Вчера вечером я выпил бутылку водки, чтобы уснуть, но так и не смог. Я стал курить. За прошлую ночь выкурил полторы пачки!

Юля нервно поежилась.

— У тебя нервный срыв, — тихо произнесла она.

Я слышала, такое у телохранителей бывает. Человек не может жить в вечном напряжении, Олег. Мой тебе совет — покажись врачу.

— Врачу? Зачем? Я здоров как бык! Мне не дает уснуть не болезнь, а наша с тобой ссора. Пожалуйста… — Олег порывистым движением схватил Юлю за руку и прижал ее к губам. — Пожалуйста, прости меня! Я сделаю все что хочешь, лишь бы ты меня простила!

— Все? И даже убьешь человека?

— Да! Убью! Если ты прикажешь — убью!

— Отлично, — усмехнулась Юля, пытаясь высвободить руку. — Только, перед тем как убивать, не забудь переодеться в милицейскую форму. Чтобы не изменять своему фирменному стилю!

Леус замер с открытым ртом. Глаза его были вытаращены, и в них, как в двух безжизненных, стеклянных шариках, отражался тусклый свет фонаря. Наконец он сглотнул слюну и заговорил, с видимым усилием произнося слова:

— Так ты знаешь? То есть… ты так считаешь? Ты считаешь, что я и есть тот убийца в милицейской форме? — Леус натянуто хохотнул. — Что за бред пришел тебе в голову? Я телохранитель! Я защищаю людей, а не убиваю их!

— Именно об этом я и подумала, когда поняла, что это ты, — спокойно сказала Юля.

Леус скривил рот в усмешке и медленно покачал головой:

— Но у тебя нет доказательств.

— Нет, — согласилась Юля. — Иначе ты бы давно уже сидел на нарах.

Леус вставил в рот сигарету и закурил:

— Послушай, — медленно сказал он, — все твои фантазии строятся лишь на том, что в день убийства меня не было на работе. Рассуди сама: неужели этого достаточно, чтобы обвинить человека?

— Иногда достаточно и меньшего, — запальчиво сказала Юля. Леус вдруг стал ей отвратителен. В каждом его слове сквозила ложь. Его лицо, бесцветное, осунувшееся и бледное от бессонных ночей, напоминало лицо какого-то пресмыкающегося.

Он устало улыбнулся.

— В тебе говорит обида, ангел мой. Но пройдет день-два, обида утихнет — и ты поймешь, как ты ошибалась. А пока… у меня к тебе одна просьба: держи свои подозрения при себе.

Почему? Ты боишься, что тебя упекут в КПЗ?

— Нет, моя радость. Ябоюсь не за себя. Ябоюсь за тебя. Если ты обмолвишься кому-нибудь о своих… бредовых фантазиях, тебе не поздоровится. Это я говорю не как сотрудник фирмы «Заря», а как твой верный и надежный друг. Как человек, который тебя…

— О боже мой! — застонала Юля, сжав ладонями виски. — Как же я от тебя устала! Как ты мне отвратителен, Леус! Смотреть на твою рожу уже мучение.

— Юля, в тебе говорит обида и…

— Дурак! Во мне говорит ненависть!

Юля поднялась с перил, но Леус схватил ее за руку и рывком усадил на место.

— Сядь! — рявкнул он. — Я еще не закончил с тобой говорить.

Юля пристально посмотрела на Леуса:

— Оставь меня в покое, слышишь? Оставь, или сам пожалеешь!

— Ты никуда от меня не денешься, — процедил сквозь зубы Леус. — Ты будешь моей. Я не позволю тебе, малолетней стерве, издеваться над собой.

Глаза Юли сузились. Губы исказила судорожная усмешка.

— Значит, тебе не нравится, что я гуляю со следователем, да? И ты не хочешь, чтобы я с ним целовалась? — Юля засмеялась. — Обещаю тебе, ангел мой,что следующей же ночью я отдамся ему! Мы будем заниматься любовью, понял? И пока он будет трахать меня, я буду вспоминать тебя, твою гнусную змеиную рожу! А потом я расскажу ему о том, что ты убийца! Я расскажу ему, как ты…

Леус с силой сжал запястье Юли и ударил ее тыльной стороной ладони по лицу.

— Приди в себя, — грубо сказал он.

Юля вскрикнула, затем попробовала вырвать руку из железных пальцев Леуса, но не смогла и заплакала.

— Я тебя предупредил, — продолжил Леус тем же тихим и грубым голосом. — Решать тебе. Либо ты заткнешься и станешь паинькой, либо мне придется…

— Эй! — окликнул Леуса звонкий, молодой голос.

Леус быстро обернулся. Перед ним в тени дерева стоял высокий темный силуэт.

— А ты храбрый! — сказал незнакомец. — Может, попробуешь со мной?

— Иди своей дорогой, — грубо сказал ему Леус, — и не лезь в чужие дела.

— А кто тебе сказал, что они чужие?

Незнакомец вышел из тени.

— Миша! — вскрикнула Юля. Она вскочила с перил и вырвала руку из цепких пальцев Леуса.

— Юль, иди домой, — спокойно сказал ей Камельков. — А мы с молодым человеком побеседуем без свидетелей. Правда ведь, молодой человек?

Леус усмехнулся:

— Что ж, можно и побеседовать. Только не думай, что тебе поможет твое служебное удостоверение.

— А я и не думаю. Я его дома забыл. — Камельков сцепил руки в замок и звонко щелкнул пальцами. — Буду делать из тебя отбивную читательским билетом, — пообещал он.

Юля с ужасом смотрела на мужчин.

— Иди домой, — бросил ей через плечо Леус.

— Нет! Это ты уйдешь! Ты сам уберешься отсюда!

— Юль, — вновь заговорил Камельков, — тебе здесь нечего делать. Мы разберемся сами.

— Не тебе решать, что мне делать, — заносчиво ответила Юля. — Кто ты такой, чтобы указывать мне?

— Я твой друг.

— Еще один? — усмехнулась Юля. — Ты крыса, а не друг. Я все про тебя знаю. И знаю, зачем ты нарисовался на моем горизонте. Тебя подослали ко мне, чтобы ты все вынюхал и разузнал, разве не так?

Камельков нахмурился:

— Мы потом об этом поговорим, хорошо?

Юля еще некоторое время смотрела на них, потом махнула рукой:

— Делайте что хотите. Мне плевать на вас обоих.

Она развернулась и пошла к подъезду. Мужчины проводили ее взглядом, затем снова уставились друг на друга.

— Мне кажется, здесь нам будет не совсем удобно беседовать, — сказал Леус. — Может, отойдем в тень? Или ты надеешься, что чье-нибудь вмешательство спасет тебе жизнь?

— Подумай лучше о себе, — сказал Камельков. — А побеседовать мы можем там. — Он кивнул головой в сторону темнеющего невдалеке сквера. — Там нам никто не помешает.

— Идет, — кивнул Леус. — Когда все закончится, я вытащу тебя на свет, чтобы полюбоваться твоими кровавыми соплями.

Камельков усмехнулся, затем повернулся и быстро зашагал к скверику. Леус двинулся за ним.

Войдя в сквер, они некоторое время шли по аллее, затем Камельков, приметив небольшую щель в живой изгороди, свернул с освещенного места.

Леус последовал за ним.

Вскоре они оказались на небольшой полянке за аллеей. С одной стороны полянка была защищена от посторонних взоров кустарником живой изгороди, с другой — группой черных, ветвистых деревьев. Свет от фонарей сюда не доходил, но луна давала достаточно света, чтобы противники могли видеть друг друга.

— Ну вот, — сказал Камельков, — здесь нам будет удобно.