Страница 50 из 72
— А, все вы козлы… Саша! — жалобно позвала она, поскольку ей вдруг стало нехорошо.
— Да что там Саша?.. — Он отпустил ее, пьяно махнул рукой и сел на софу. — Сказать тебе, где сейчас твой Саша и чем он занимается, причем с моей женой? Тем же, чем сейчас займемся мы с тобой.
— Неправда… — Она приоткрыла свой пухлый ротик и замотала головой.
— Сама знаешь, что правда. Ты же видела, как она увела его…
— Неправда… — повторила она еще более жалобно. — Мы с ним пожениться хотим.
Он пожал плечами, взял пульт и включил монитор. И она увидела сверху спальню с огромной постелью, на которой возилась голая пара — ее Саша и красивая, полнотелая женщина, жена хозяина.
— Убедилась? А чем ты занималась с Олегом Быстровым? Показать? — он снова махнул рукой. — Чего уж теперь целку-то из себя строить…
Он завлек ее сюда, в эту комнату в огромном загородном доме, после большого пира с обильными возлияниями, который Эдуард Григорьевич время от времени давал для своих гостей. Сегодня среди них были министры, звезды шоу-бизнеса и кино, генералы, старые консерваторы и молодые реформаторы.
Саша явился с Юлей, и Антон проследил, чтобы их разъединили во время танцев в саду, на свежем воздухе, когда хозяйка попросила своего юного фаворита покатать ее на лодке по Москве-реке.
— Ну и пусть… Она его заставляет, грозит уволить, он мне сам рассказывал… Пусти, слышишь! Я сама… А этот смешной, толстый дяденька, который представился Николаем Борисовичем, он правда менеджер у самой Софроновой? — спросила она, пока он снимал с ее плеча тоненькую бретельку.
— Все правда… — грустно сказал Белявский. — Для того я вас и познакомил. Запомни: все эти смешные дяденьки и тетеньки пришли сюда в надежде, что я им отстегну. На кино, на партийное строительство, на выборы, на инвестиции, на продолжение реформ или на их свертывание… А на самом деле все на тех же баб, на Канары, на Ниццу… Одна ты сегодня ничего не просишь у дяди Эдика… А ведь сегодняшний прием я устроил специально для тебя.
— Неужели? — охнула она, по-детски прикрыв рот ладошкой. — Врешь ведь.
Он погрозил ей пальцем:
— Не веришь? А я вот три дня ждал, чтобы остаться с тобой наедине.
— Некоторые обещали ждать меня годами… — вздохнула и потянулась она и опустилась с ним рядом на софу. — Только без рук. И сразу не заваливай, ладно? Можем мы поговорить по-человечески?
Потом провела пальцами по шкуре ягуара.
— Класс… — протянула она. — Это настоящий тигр?
— Это ягуар. Я его убил в Центральной Америке. Хочешь подстрелить такого же?
— Хочу. А ты возьмешь меня?
— Смотря как будешь себя вести. Я хотел тебе сказать. Никогда не верь им… — мотнул он головой в сторону двери. — Этим, кто обещает ждать. Они ничего и никогда не дождутся. И всю жизнь будут обслуживать других. Вот и выбирай.
— Слушай, Эдик, — протянула она, одновременно вытянув сплетенные руки вперед. — Ну хоть ты не учи меня жить, ладно? Меня Савелий уже затрахал своей нудятиной.
— Постараюсь… Может, он просто не способен трахать иначе?
— Можно подумать, что ты можешь… — вяло отмахнулась она. — Да все вы бываете занудами, когда у вас не стоит… Давай договоримся. Я буду твоей любовницей, но, когда я встану на ноги, ты найдешь себе помоложе и нам с Сашей больше не мешаешь, хорошо?
Он осторожно, как бы проверяя, обнял ее за плечи. Она не отстранилась, а, наоборот, вздохнула и послушно, немного жмурясь, положила голову ему на плечо.
— Только, Эдик, не все сразу, прошу тебя. Ты сейчас похож на Джека Николсона, американского артиста. Он тоже старый, но все равно сильный мужчина. Знаешь, в меня все влюблялись, и я уже как-то к этому привыкла. Даже надоело. Лезут, слюнявые, со своими клятвами и стихами… И сразу кончают. Иногда не успеваешь раздеться. Саша не такой. Нам только нужно встать на ноги, понимаешь? — Она отстранилась, когда его рука легла на ее бедро. — Ты обещаешь?
— Обещаю, обещаю…
— Вот сделаешь его самостоятельным человеком, а меня певицей… — Она ловко вывернулась из его рук. — Ты, кстати, хоть запер дверь?
— Там охранник стоит, — бормотал он, теряя голову и протягивая к ней руки.
— Саша? — Она резко оттолкнула его и вскочила.
— Какой еще Саша. — Он хмыкнул. — Ты же видела, как твой Саша сейчас охраняет мою Ангелину? В постели…
— И ты спокойно об этом говоришь? Она ведь жена, а не случайная, вроде меня… Вас, наверно, венчали, да? В церкви, много народа, а она вся такая красивая, в белом платье?..
— Только не читай мне мораль. Ты ему тоже не нужна.
— Врешь! — Она снова оттолкнула его руку и отскочила от него к двери. — Я сейчас Сашку позову! И он ее бросит! Хочешь?
Он усмехнулся, опустил руки и качнул головой.
— Дура. Думаешь, прибежит? Не для того он тебя сюда привел… Ты одного не понимаешь. Здесь я ставлю условия. И я раздавлю каждого, и тебя в том числе, и твоего Сашу, если не примете мои условия! И не строй из себя… Думаешь, ничего про тебя не знаю? Вот, смотри сюда… — Он взял пульт видеомагнитофона, включил предусмотрительно поставленную кассету, где она была с Олегом Быстровым на кожаном диване в редакционном кабинете.
— Ну и что? — фыркнула она. — Сашка меня специально туда привез, мы еще с ним не познакомились… И я ему обещала, а он мне, что больше этого не повторится.
— Не повторится? — усмехнулся Эдуард Григорьевич. — Потому что ты никому не будешь интересна. Ибо эта кассета уже лежит на телевидении. А там только ждут моего сигнала, чтобы ее показать телезрителям по всей стране. И тогда тебе уж точно — конец.
Она молчала и смотрела на него огромными испуганными глазами.
— А теперь еще раз посмотри. — Он переключил пару кнопок на пульте, и на экране монитора снова возникла спальня его жены, где над ней по-прежнему усиленно трудился «ее Саша».
Белявский на экран старался не смотреть, хотя чувствительные динамики доносили до него все нюансы страстных вздохов и вскриков его законной супруги, будто задыхающейся в объятиях молодого охранника.
— Хватит, выключи… — попросила она, отвернувшись.
Экран погас, и некоторое время они сидели молча.
— Подумаешь, Саша ей обещал… — усмехнулся Белявский. — Тоже мне, Ромео и Джульетта наших дней. Они любили друг друга, она заразила его СПИДом, он ее сифилисом, и они умерли в один день.
— Перестань! — крикнула она.
— Перестану… Когда станешь взрослой. Сама только что сказала, как тебе опротивели чужие обещания… — Он поднял ее за руки и опрокинул на софу.
— Постой, я сама… — Она поморщилась. — Порвешь ведь!
— Да я тебе куплю хоть тысячу таких! — прохрипел он, снова наваливаясь.
— Да? — Она вывернулась из-под него. — А в чем я, по-твоему, выйду к гостям?
— Черт с ними!.. Никуда ты больше не пойдешь! Ну их! Иди сюда, — он протянул к ней руку.
— А твоя супруга не войдет? — спросила она.
— Ей сейчас не до нас, ты же сама видела…
— Знаешь… — сказала она. — А твоя жена еще очень красивая и молодая… Только ей бы немного похудеть. Лежи, лежи, дай я на тебя немного посмотрю. Знаешь, я как-то не успела тебя как следует разглядеть…
Помедлив, она добавила:
— И тебе тоже не мешало бы сбросить килограмм двадцать. Я обязательно этим займусь, раз твоей Ангелине некогда… Никогда еще не трахалась на тигриной шкуре. Ягуаровой, я пошутила… Нет, ты пока отвернись. Вот так. Сейчас я выключаю свет… (В спальне стало темно.) Потом насмотришься, потом. Когда вон из-за той тучки выйдет луна. Она сегодня такая большая… Отвернись же, ну!
Он отвернулся, слыша шелест ее платья, спадающего на ковер ручной работы, настоящий антиквариат, который ему подарили в Дагестане. Потом послышалось легкое щелканье резинок ее трусиков.
— Вот, луна уже вышла, теперь можешь повернуться.
Он резко обернулся и даже зажмурился, увидев в
призрачном лунном свете ее грациозное тело, какого он не видел на кассете, где она расплачивалась натурой с Олегом Ивановичем.