Зовут его Валерка

Люди в железных масках, откинутых на лоб, бережно принимали плиту и потом, надвинув маски на лица, прикасались к плите проволокой, изогнутой, как пистолет. И от этого прикосновения летели в разные стороны крупные белые искры, очень напоминающие бенгальские огни в новогоднюю ночь.

Сколько здесь интересного и непонятного! Валерке очень хочется знать, почему искрятся огни, почему движется кран.

Женька тоже стоит как заворожённый и водит головой вслед за краном.

Валерка так увлёкся, что даже не заметил, как подошёл почти вплотную к крану.

— Ты куда лезешь, малец? — строго окликает пожилой мужчина. — Жить надоело, что ли?

— Я только посмотреть… — робко оправдывается Валерка.

— Встань вон там и смотри, а здесь опасно. Подарок может свалиться на голову.

— Какой подарок?

Мужчина показывает на плиту:

— А вот такой.

Валерка опасливо смотрит на висящий в воздухе груз и отбегает назад, к ребятам.

Разгруженная машина заурчала, выбросила из-под задних колёс синюю струйку дыма и, набирая скорость, скрылась за поворотом.

Кран передал последнюю плиту людям и застыл в воздухе.

На стенах дома перестали искриться огоньки. Работавшие наверху люди подняли железные маски на лоб, нырнули куда-то внутрь дома и через зияющие пустотой дверные проёмы вышли на улицу, шурша жёсткими, как у пожарников, одеждами.

Они весело о чём-то переговаривались и смеялись.

Валерка набрался смелости и приблизился к ним.

— Что, дружок, в бригаду к нам хочешь? — обнажив в улыбке белые зубы, спросил его парень с маской на лбу.

— Нет, не хочу, я так, — ответил Валерка.

— Как это — так? — удивился парень. — У нас так не положено. Пришёл, — значит, работай.

— Я не умею работать, — сказал Валерка.

— Не беда, научим.

Маринка и Женька тоже подошли и остановились за Валеркиной спиной.

— Да вас здесь целая бригада! — воскликнул парень. — Вот из неё мы штукатура сделаем, — показал он на Маринку. — Хочешь быть штукатуром?

— Хочу, — ответила Маринка, доверчиво глядя на парня.

Все рассмеялись, и Валерке показалось, что лица у этих людей одинаковые. Их даже трудно отличить друг от друга.

Валерка осмелел ещё больше и спросил разговорчивого парня:

— Дядя, а почему вы строите кривую улицу?

— Да это у нашего прораба глаз косой, — под общий смех ответил парень.

«Так вот о ком говорил тот сердитый дядя», — мелькнула у Валерки догадка.

— Его фамилия Головотяп, да? — спросил он.

— Точно, — ответил парень и засмеялся.

Валерка удивлённо смотрел на людей, которые вдруг ни с того ни с сего развеселились и вовсю хохотали.

— Что тут у вас? — спросил подошедший к группе пожилой мужчина, который отогнал Валерку от крана.

— Да вот тут ребята возмущаются, что мы строим кривую улицу, — всё ещё смеясь, ответил ему парень.

— А ты бы взял да рассказал, почему так строим.

— Так он же, товарищ прораб, говорит, что её строит Головотяп, — снова закатываясь от смеха, простонал парень.

— Кто это тебе такое сказал? — обиженно спросил Валерку прораб.

— Дяденька сказал, — смущённо ответил Валерка, почувствовав, что в слове «головотяп» скрывается что-то обидное и оскорбительное.

— Какой дяденька, этот, что ли? — показал прораб на парня.

— Нет, не он, другой. — И Валерка рассказал прорабу о встрече с сердитым мужчиной на улице Московской.

— Глупый этот твой дяденька: дальше своего носа ничего не видит и не знает.

Прораб присел на камень около Валерки, обнял его за плечи и сказал:

— Запомни, малец, и другим расскажи: улица эта историческая.

— Как — историческая? — спросил Валерка.

— Ну, как тебе объяснить-то? Знаменитая, что ли. Так понятно?

— Понятно. А почему знаменитая?

— Потому что раньше, ещё при царе, когда люди и не могли мечтать о таком красивом городе, как наш Ангарск, здесь кругом была непроходимая тайга, и хозяйничали в ней только звери да птицы. По этой тайге проходила одна — единственная дороги. Называлась она Московским трактом. Дорога эта шла как раз в том месте, где находимся сейчас мы с тобой и где строим сейчас эту улицу. Вот по ней-то гнали царские жандармы в безлюдную глушь политкаторжан, закованных в кандалы.

— Каких это политкаторжан? — не выдержав, спросил Валерка.

— Политкаторжане — это люди, которые выступали против царя и его слуг. Они хотели, чтобы парод жил лучше и чтобы строил для себя и для своих детей вот такие города, как наш Ангарск.

— А царь не хотел, да?

— Царь — что? Ему и его слугам и без того хорошо жилось, а о народе он думал меньше всего.

— А он боялся политкаторжан?

— Ещё как боялся! За ними-то весь народ стоял.

— А царь — это фашист, да? — не переставал спрашивать Валерка.

— Не фашист, а белый, — поправил его с чувством превосходства Женька, — тогда же немцев не было.

Прораб добродушно улыбнулся.

— Фашисты не обязательно немцы. Они есть во многих странах. Ну, а царь, если говорить правду, далеко от них не ушёл. Сейчас долго вам об этом рассказывать не могу — работать надо. Только одно запомните: этой дорогой шли прекрасные люди, они не щадили себя, чтобы завоевать для нас с вами хорошую жизнь. Вот поэтому Московская улица и кривая. Её решили проложить по Московскому тракту в память о борцах за счастье народа. И построить её так предложил не головотяп, а тоже хороший и умный человек. Фамилия его Бурдаков.

— Семён Николаевич! — вырвалось у Валерки.

— Он самый. Откуда ты его знаешь?

— Мне дядя Саша о нём рассказывал. Он с ним дружит.

— Вот то-то же, а ты говоришь — головотяп! — ласково потрепал прораб Валерку за плечо.

— Я не на него говорил, он хороший, — начал убеждать Валерка.

— А раз хороший, так сам должен понимать, что плохого он не предложит.

Теперь Валерка и сам понимал, что улица Московская строится правильно. Ещё бы: ведь по ней ходили добрые люди.

— А те политкаторжане сейчас живы? — спросил Валерка.

— Некоторые живы, а многие погибли.

— А тем, которые живы, сколько лет?

— Ты уж меня извини, — поднялся прораб, — вопросов у тебя много, а нам работать надо. Спроси дома — тебе всё расскажут.

К крану подошла очередная машина с плитами. Люди быстро разбежались по своим местам, и снова послышались незнакомые слова: «Вира!», «Майна!»

Как жаль, что Валерка забыл спросить, почему так кричат на кран. Но ничего, он об этом спросит дядю Сашу. А теперь ему хотелось посмотреть, где же кончается Московский тракт.

— Пойдёмте, — позвал он друзей, и они зашагали тем путём, по которому когда-то шли в тяжёлых цепях хорошие, добрые люди.

Валерка оглядывался на кран и по привычке читал надпись на большом плакате, подвешенном к крану:

Здесь работает

бригада коммунистического труда 1–го СМУ,

бригадир тов. Бусурманов.

Валерка смотрел на работающих людей, и ему хотелось скорее вырасти.

Да, Валерка твёрдо решил: как только он вырастет большим, обязательно станет строителем и тоже будет строить такие же дома, таким же краном, и на нём будет такая же надпись.

Дорога вывела ребят за черту города и скрылась в лесу.

Позади застучал мотор автомашины. Из кабины высунулась голова прораба.

— Вы это куда путь держите? — крикнул он.

— Мы конец дороги посмотрим, — за всех ответил Валерка.

— О го-го! — загрохотал прораб. — Далеко вам идти придётся. Аж до самой до Москвы. Потому и тракт Московским звался.

Прораб соскочил с подножки.

— А ну, давай в кабину, увезём в город, — сказал он тоном командира и по одному подсадил ребят в просторную кабину.

Возвращаться в город в огромной грузовой машине было тоже очень интересно.

Ехали они по знаменитому Московскому тракту и по исторической Московской улице. И от этого было особенно весело и легко, будто их нёс на себе ковёр-самолёт.