Гувернантка

– Ты всегда прячешься за спину других людей, чтобы достигнуть собственных целей?

Со сталью в голосе Мартин ответил:

– Мне иногда случается говорить правду. Или ты не допускаешь такой возможности?

– Когда дело касается тебя – нет!

– Если мы намерены продолжать перепалку, не лучше ли делать это в квартире? – сказал он и проскользнул мимо нее в коридор.

Мартин был дюймов на шесть выше и, пожалуй, фунтов на семьдесят тяжелее. Не говоря уж о впечатляющей мускулатуре. Энн с грохотом закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Говори, какое одолжение, и побыстрее.

Мартин шагнул к ней.

– Ты плакала.

Она процедила сквозь зубы:

– Одолжение, Мартин.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего… Все… Вот уже три дня я не хожу на работу, моя правая рука; бездействует, и я схожу с ума, Знаешь, чем я вчера занималась? Целый день смотрела мультфильмы! Что еще ты хочешь узнать? И что вообще ты здесь делаешь – занимаешься благотворительностью?

– Я уже говорил – хочу попросить об одолжении.

– Брось! Я читала о тебе. В глянцевых журналах. О твоих умопомрачительных домах, машинах и женщинах. О заводах, которые тебе принадлежат. Все это псевдонимы власти. Власти и денег. И ты хочешь, чтобы я поверила, будто могу быть полезной тебе? Не смеши меня.

С внезапным весельем он проговорил:

– Тебе не зря даны рыжие волосы, не так ли? Я не успел сегодня выпить кофе. Может быть, я сварю его, мы сядем и поговорим, как взрослые разумные люди?

– Когда ты оказываешься поблизости, я теряю остатки разума! – выпалила Энн и тут же пожалела о своих словах.

– Вот как? Это интересно, – протянул он. – Энн некуда было отступать, поскольку она уже и так прижималась спиной к двери.

– Мартин, давай будем откровенны. Ты мне не нравишься. Мне не нравится, как ты поступил с Келли. Поэтому нам не о чем говорить. Скажи, что тебе нужно, я решу, хочу ли я это сделать, – и уходи.

– Я уйду, когда буду готов.

– Эдакий мачо! Мне хватает этого на работе, и я не намерена терпеть подобное в своем доме.

– Ты когда-нибудь испытывала недостаток в словах?

– Я не могу себе этого позволить – я работаю с мужчинами, – парировала она.

Он внезапно рассмеялся, и прихожая показалась тесной от брызжущей из него жизненной энергии. Энн стиснула зубы и задержала дыхание, жалея, что этим утром не пошла пить кофе в какое-нибудь кафе. Но Мартин рано или поздно все равно нашел бы ее, она в этом не сомневалась. Поняв, что потерпела поклявшись себе, что это в последний раз, Энн проворчала:

– С кофеином или без?

– Не имеет значения. Где кухня?

Она поморщилась.

– Гостиная там. Я буду через минуту.

– Прячешь мужчину за плитой, да, Энн?

В его глазах плясали искорки неподдельного веселья, и Энн вдруг с изумлением услышала свой смех. Я смеюсь так, словно он мне нравится, в панике подумала она.

– За моей плитой хоть сколько-нибудь уважающий себя мужчина не поместится, – ответила она и добавила, показывая дорогу в тесную кухню: – Ступай осторожнее.

Мартин остановился на пороге.

– Да, – протянул он, оглядываясь. – Если Брюс убирает твою квартиру, он еще больший герой, чем я думал.

– Брюс здесь не живет!

– Он твой любовник?

– Что дает тебе право задавать личные вопросы?

Он помедлил в задумчивости.

– Не знаю. Так вы с Брюсом любовники?

Ни за что она не стала бы рассказывать о своих отношениях с Брюсом человеку с таким пронзительным взглядом.

– Без комментариев, – деревянным голосом проговорила Энн.

– Понятно… В таком случае я буду пить черный кофе, – сказал Мартин. – С медом, если есть… Ты швыряла рисом в стену?

Она закатила глаза.

– Я пыталась разложить продукты по полкам, ударилась плечом о шкаф и выронила рис. Пакет разорвался.

– Рис – символ плодородия. Не поэтому ли им осыпают новобрачных?

– Вас с Келли тоже осыпали?

Его ресницы дрогнули.

– Нет. Келли была вся в золотистых конфетти. Никаких банальностей вроде риса. Келли никогда не хотела ребенка; фигура была важнее для нее, чем горячее желание Мартина иметь детей. Тори была зачата по чистой случайности.

На мгновение Энн готова была поклясться, что в голосе Мартина звучит неподдельная боль. Но в следующий миг его глаза опять стали непроницаемыми. Ей показалось. Конечно, показалось. Мартина Крейна ранили ее слова? Какой бред!

Он небрежно произнес:

– Где ты держишь пылесос? Лучше убрать этот мусор, пока ты не поскользнулась и не сломала еще и шею.

Ему принадлежала огромная сеть заводов медицинского оборудования, разбросанных по всему миру; любой, хотя бы раз открывавший газету, знал об этом. И он собирается пылесосить ее кухню? Такая банальность – пользуясь его собственным словом, – не фигурировала в ее романтических девичьих мечтах. Будучи подростком, она представляла Мартина сгорающим от желания, уносящим ее на сильных руках из мрачного кирпичного дома Нины, подальше от холодности тетки, от скуки домашней работы и визитов к дантисту.

– Пылесос в прихожей, в шкафу, – бросила Энн.

Мартин вышел из кухни, она смотрела ему вслед. Ее нервы были напряжены; от жалости к себе и следа не осталось, как только он ворвался в квартиру. Но она справится с ним. Она уже т тот впечатлительный и невинный подросток, которым была когда-то; она уже кое-что повидала в этой жизни и усвоила одну-другую истину.

Она будет играть с Мартином Крейном на равных. Скривившись, Энн выудила из развала грязной посуды в раковине тряпку и стала сметать рис на пол. Который тоже не мешало бы как следует отскрести.

Мартин вернулся и, сняв кожаный пиджак, закатал рукава голубой хлопковой рубашки. Его потертые джинсы сидели на нем как влитые. Энн быстро отвела взгляд и сказала:

– Я до сих пор не могу пользоваться правой рукой. Чувствую себя какой-то калекой.

– Надеюсь, рана неглубокая? – спросил он, и Энн могла бы поклясться, что в его голосе прозвучала искренняя тревога.

– Не очень, – ответила она и заметила, как его взгляд опустился ниже плеча.

На ней была мятая зеленая майка с порхающими на груди оранжевыми птичками. Кровоподтек на щеке приобрел синевато-желтый оттенок. Как очаровать мужчину твоей мечты, едко подумала Энн и сказала:

– Не буду путаться под ногами, пока ты пылесосишь. Эта кухня всегда была мала для двоих.

Воткнув штепсель в розетку, Мартин заметил:

– Может быть, поэтому ты не замужем?

Она в сердцах выпалила:

– Почему ты изменял Келли?

– Я не изменял.

Энн фыркнула.

– Не забудь забраться под шкаф… Просто удивительно, какой беспорядок может наделать один пакет риса!

– Уходишь от разговора, да, Энн?

– Ты сообразителен, – с кривой усмешкой сказала она.

– До чего же ты красивая! – с внезапным жарой проговорил Мартин.

Он не всерьез, должно быть, просто привык льстить женщинам. Тем не менее Энн покраснела до корней волос.

– Я? Да я просто развалина.

– Спасибо, Мартин, – такой ответ меня устроил бы больше.

– Возможно, так принято в кругах, где ты вращаешься, но мне не нужны твои комплименты, Мартин. Они такие же пустые, как клятвы, которые ты давал перед алтарем.

Он выпрямился во весь свой рост.

– Пока мы были женаты, я никогда не изменял Келли.

– Скажи это тем, кому интересно.

– Я могу сделать так, чтобы интересно было тебе.

У нее перехватило дыхание.

– Не думаю.

– Бросаешь мне вызов, Энн?

– Нет, Мартин. Просто говорю, что мне безразлично все связанное с тобой. Мне это ни к чему. Неинтересно.

– Посмотрим, – со зловещей мягкостью произнес он. – Тебе лучше выйти – кухня, как ты верно заметила, мала для двоих.

Что-то в его неподвижном взгляде заставило ее мгновенно ретироваться. С максимумом достоинства Энн прошествовала в ванную, где натянула поверх майки хлопчатобумажный свитер и провела щеткой по растрепанным волосам. Как избавиться от жалости к себе? – подумала она и показала язык своему отражению в зеркале. Это надо же – впустить в квартиру тигра. Огромного, голодного хищника.