Голос сердца

Тереза, сидевшая во главе стола, попыталась вовлечь Гаролда в разговор. Может, подумал он, Тереза тоже не охотилась за деньгами Марка, как и Агнес за его. Марк и Тереза, казалось, искренне любили друг друга и выглядели очень счастливыми.

Эта мысль пришла непонятно откуда. Вечер прозрений, подумал Гаролд, саркастически усмехаясь. До того, как он встретил Агнес, ему не требовалось разбираться в женских чувствах. Он всегда держал эмоции на привязи, где им и положено быть.

— …ты думаешь, Гаролд?

— Прости, Тереза, что ты сказала? — переспросил он и попытался прислушаться к ее словам.

Принесли первую перемену. Агнес вяло ковыряла салат, уткнувшись носом в тарелку. Ей никогда не нравились цуккини. Особенно сырые. Внезапно она вскочила из-за стола, выдавила «извините» и бросилась вон из зала.

Гаролд привстал, затем снова опустился на стул. И быстро проговорил:

— Тереза, я беспокоюсь за нее.

— Я тоже, — сказала она. — Но Агнес ненавидит, когда я вокруг нее суечусь.

— Я приглашу ее танцевать, когда она вернется. Может быть, выясню, что случилось.

— Ты очень добр, Гаролд, — откликнулась Тереза с искренней благодарностью.

Устыдившись, поскольку был отнюдь не добр с Терезой в прошлом и с Агнес обошелся совсем не по-доброму, Гаролд спросил дядю Саймона о его здоровье. Слушая вполуха подробности последней операции, он высматривал Агнес.

Когда она появилась в дальнем конце зала, он встал и подошел к ней.

Агнес смотрела, как Гаролд идет между столиками, высокий властный, двигаясь с изяществом хищника. Мечтая быть где угодно, только не здесь, она наклонила голову и стала покорно ждать. Бесполезно избегать его, она знала это превосходно.

— Давай потанцуем, Агнес, — просто сказал он.

Танцуя, ей, по крайней мере, не придется смотреть, как другие едят. Зря токсикоз называют утренним недомоганием, подумала Агнес печально. На краю танцплощадки она повернулась к Гаролду, глядя на маленьких морских коньков на его галстуке.

Пронзенный сочувствием, он произнес чуть хриплым голосом:

— Агнес, ты не хочешь мне сказать, что произошло?

— Нет. — Она отвела взгляд.

Агнес не отрицала, что с ней не все в порядке. Просто отказывалась говорить, в чем проблема. И неудивительно. В то их последнее утро Гаролд больно ранил ее.

Он обнял Агнес, и немедленно на него нахлынули воспоминания. Ее волосы, духи, округлая грудь — все было хорошо знакомо ему. И так привлекало!

Агнес смотрела куда-то поверх его плеча, и опять у него появилось чувство, что она страшно далека от него. Затем ему в голову пришла ужасная мысль, так что он чуть не споткнулся.

— Ты обманываешь всех? У тебя что-то серьезное, вроде рака?

— Нет, — ответила Агнес тем же безжизненным голосом.

Гаролд сглотнул, чувствуя с несказанным облегчением, что она не лжет. Он был почти уверен, что она никогда не лжет.

— Однажды я подхватил дизентерию в Индии. Довольно неприятно.

Агнес не озаботилась ответом. Танцевала она с механической бесчувственностью. Куда только подевалась ее обычные живость и грация?

— Твоя мать рассказала мне о трудных подростах и женском приюте — и на меня как будто груда кирпичей свалилась. Ты никогда не охотилась за моими деньгами, Агнес, теперь я это знаю… Мне жаль, что я оскорбил тебя.

— Моя мать слишком много говорит, — безо всякого выражения отозвалась Агнес.

Похоже, он подсознательно ждал, что, как только извинится, Агнес растает у него в руках. Никогда в жизни Гаролд не просил прощения у женщины. Откуда ж ему было знать, что за этим последует? Однако если ожидал мгновенного примирения, ему пришлось разочароваться самым жестоким образом. Агнес продолжает танцевать как та самая кукла, о которой как-то упоминала, подумал Гаролд. И холодно произнес:

— Я был к тебе несправедлив. Прости меня.

Ее ресницы дрогнули.

— Хорошо, — ответила она.

— Хочешь, пообедаем завтра вместе?

— Нет, не хочу.

— Ради всего святого, ты можешь хотя бы взглянуть на меня?

Она замерла.

— Я сказала «нет», Гаролд. То самое коротенькое слово, которое тебе так трудно понять… Не надо было мне сегодня сюда приходить, это было большой глупостью с моей стороны. А сейчас будь добр, отведи меня обратно за столик.

Гаролд мог бы устроить ей сцену прямо посреди зала. Или перекинуть через плечо и силой утащить отсюда. Что-то вроде этого ему безумно хотелось сотворить.

— Так, значит, ты имеешь зуб на меня, — процедил он.

— Гаролд, — тихо сказала Агнес, — мы занимались с тобой любовью, а потом ты объяснил, что это было всего лишь игрой, доказательством твоей власти надо мной. Укажи мне хоть одну причину верить в твои слова или поступки.

По словам Агнес — а она говорила их не в первый раз — той ночью он занимался с ней любовью. Любовью?! О нет, подумал Гаролд, ничего подобного. Он просто переспал с ней. Любовь — это к нему не относится. И никогда не относилось.

А тем временем Агнес холодно произнесла, упираясь взглядом в его галстук:

— Ты извинился только сейчас и таким тоном, будто просил официантку принести еще салату. Почему я должна тебе верить? А вдруг это первый шаг в некоей кампании, которую ты задумал провести следующим номером? Ведь тебе не нравится быть в проигрыше, не так ли? Ты терпеть не можешь иметь дело с женщиной, которая не пресмыкается перед тобой.

Внезапно плечи ее дрогнули, она пошатнулась и побледнела как полотно.

— Ты что, не понимаешь? — воскликнула Агнес. — Ты обращался со мной как с тряпкой, сделал из меня дешевку — да и из себя тоже — но тебя это не сильно озаботило.

Гаролд крепко сомкнул руки на ее талии.

— Я слышал, ты остановилась в отеле. Давай я отвезу тебя. Прямо сейчас.

Агнес и сама страстно желала оказаться где угодно, лишь бы подальше от Гаролда. А еще лучше дома, в своей постели.

— Нет. Я не намерена портить матери вечер всего-навсего из-за тебя. А если кто и отвезет меня в отель, так это Филип.

Чувство, охватившее Гаролда при этих словах, было не чем иным, как самой настоящей ревностью.

— У нас с тобой еще не все кончено, — процедил он сквозь зубы и почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу.

Агнес ненавидит меня, решил Гаролд, и тысячей извинений этого не исправить. На сей раз ему не получить то, что хочется. Потому что хотел он — во всех значениях этого слова — ее, Агнес.

Черт возьми, мрачно подытожил Гаролд, хорошо бы это было последним откровением на сегодня.

Она потанцевала с Марком, выслушала сагу о варикозных венах дяди Саймона и чрезвычайно светски побеседовала с Норой. Также она несколько раз танцевала с Филипом. Он — милейший человек, думала Агнес, созерцая жирное пятнышко от супа на его галстуке. Но и за миллион лет ей не влюбиться в него. Неужели невыносимый вечер никогда не кончится?

Пока Агнес старалась уберечь носки туфель от непомерно больших ног Филипа, ее мысли вновь обратились к занимавшей ее проблеме. И ей пришло в голову пронаблюдать за Марком и Терезой и попытаться понять, нет ли трещин в их семейной жизни. Если мать снова разведется, Агнес более не будет связана с отцом и дедом своего ребенка. Тогда она получит немного свободы. Она ненавидела себя за подобный образ мыслей, но выбора не было.

Однако Марк и Тереза так замечательно ладили, что в любое другое время она бы просто пришла в восторг. Терезу покорил импульсивный француз, итальянский граф внушал ей благоговение, а канзасский промышленник и владелец ранчо, обладавший громовым голосом, просто подавлял ее.

То, что Агнес желала развода именно тогда, когда о нем и речи не шло, выглядело иронией судьбы. Это заставляло ее мысль ходить по кругу: аборт, приют, брак… аборт, приют, брак… И все одинаково неприемлемо.

Она бросила взгляд на Гаролда и Нору, которые танцевали в двух шагах от нее. Нора висела на своем кавалере, и ее груди так и грозили вывалиться из глубокого выреза костюма. Да, эти двое стоят друг друга, с ехидцей подумала Агнес.