Страница 34 из 43
Еще Киевляне опасались Владимирка; но, изумленный бегством Георгия, он сказал Андрею, который шел вместе с ним: «Сват мой есть пример беспечности; господствует в России и не знает, что в ней делается; один сын в Пересопнице, другой в Белегороде, и не дают отцу вести о движениях врага! Когда вы так правите землею, я вам не товарищ. Мне ли одному ратоборствовать с Изяславом, теперь уже сильным? Иду в область свою». И немедленно возвратился, собирая на пути дань со всех городов Волынских. Обитатели, угрожаемые пленом, сносили ему серебро; жены, выкупая мужей, отдавали свои ожерелья и серьги. Андрей с печальным сердцем приехал к отцу в Городец Остерский.
Утвердясь в столице, Великий Князь призвал дядю своего, Вячеслава, из Вышегорода. «Бог взял моего родителя, — говорил он: — будь мне вторым отцем. Два раза я мог посадить тебя на престоле и не сделал того, ослепленный властолюбием. Прости вину мою, да буду спокоен в совести. Киев твой: господствуй в нем подобно отцу и деду». Добрый Вячеслав, тронутый сим великодушием, с чувствительностию ответствовал: «Ты исполнил наконец долг собственной чести своей. Не имея детей, признаю тебя сыном и братом. Я стар; не могу один править землею; будь моим товарищем в делах войны и мира; соединим наши полки и дружину. Иди с ними на врагов, когда не в силах буду делить с тобою опасностей!» Они целовали крест в Софийском храме; клялися быть неразлучными во благоденствии и злосчастии. Старец, по древнему обыкновению, дал пир Киевлянам и добрым союзникам, Венграм. Одарив последних конями, сосудами драгоценными, одеждами, тканями, Изяслав отпустил их в отечество; а вслед за ними отправил сына своего благодарить Короля Гейзу. Сей Посол именем отца должен был сказать ему следующие выразительные слова: «Да поможет тебе Бог, как ты помог нам! Ни сын отцу, ни брат единокровному брату не оказывал услуг важнейших. Будем всегда заодно. Твои враги суть наши: не златом, одною кровию своею можем заплатить тебе долг. Но соверши доброе дело: еще имеем врага сильного. Ольговичи и Князь Черниговский, Владимир, в союзе с Георгием, который сыплет злато и манит к себе диких Половцев. Не зовем тебя самого: ибо Царь Греческий имеет рать с тобою. Но когда наступит весна, мирная для Венгрии, то пришли в Россию новое войско. И мы в спокойную чреду свою придем к тебе с дружиною вспомогательною. Бог нам поборник, народ и Черные Клобуки друзья». — Великий Князь звал также в помощь к себе брата, Ростислава Смоленского, который всегда думал, что старший их дядя имеет законное право на область Киевскую. Вячеслав, уверяя сего племянника в дружбе, назвал его вторым сыном и с любовию принял Изяслава Черниговского, который, вопреки брату, Владимиру Давидовичу, отказался от союза с Князем Суздальским.
Георгий имел время собрать войско и стал против Киева вместе с Ольговичами — то есть двумя Святославами, дядею и племянником — Владимиром Черниговским и Половцами, разбив шатры свои на лугах восточного берега Днепровского. Река покрылась военными ладиями; битвы началися. Летописцы говорят с удивлением о хитром вымысле Изяслава: ладии сего Князя, сделанные о двух рулях, могли не обращаясь идти вверх и вниз; одни весла были видимы: гребцы сидели под защитою высокой палубы, на которой стояли латники и стрелки. Отраженный Георгий вздумал переправиться ниже Киева; ввел ладии свои в Долобское озеро и велел их тащить оттуда берегом до реки Золотчи, впадающей в Днепр. Изяслав шел другою стороною, и суда его вступили в бой с неприятелем у Витичевского брода. Князь Суздальский и тут не имел успеха; но Половцы тайным обходом расстроили Изяславовы меры: у городка Заруба, близ Трубежского устья, они бросились в Днепр на конях своих, вооруженные с головы до ног и закрываясь щитами. Святослав Ольгович и племянник его предводительствовали ими. Береговая стража Киевская оробела. Напрасно Воевода Шварн хотел остановить бегущих: «С ними не было Князя (говорит Летописец), а Боярина не все слушают». Половцы достигли берега, и Георгий спешил в том же месте переправиться через Днепр.
Великий Князь отступил к Киеву и вместе с дядею стал у Златых врат; Изяслав Давидович между Златыми и Жидовскими вратами; подле него Князь Смоленский; Борис Всеволодкович Городненский, внук Мономахов, у врат Лятских, или Польских. Ряды Киевлян окружили город. Черные Клобуки явились также под его стенами с своими вежами и многочисленными стадами, которые рассыпались в окрестностях Киевских. Деятельность, движение, необозримый строй людей вооруженных и самый беспорядок представляли зрелище любопытное. Пользуясь общим смятением, хищные друзья, Берендеи и Торки, обирали монастыри, жгли села, сады. Изяслав, чтобы унять грабителей, велел брату своему, Владимиру, соединить их и поставить у могилы Олеговой, между оврагами. Воины, граждане, народ с твердостию и мужеством ожидали неприятеля.
Но старец Вячеслав еще надеялся убедить брата словами мирными и в присутствии своих племянников дал Послу наставление. «Иди к Георгию, — сказал он: — целуй его моим именем и говори так: Сколько раз молил я вас, тебя и племянника, не проливать крови Христиан и не губить земли Русской! Изяслав, восстав на Игоря, велел мне объявить, что ищет престола Киевского единственно для меня, второго отца своего; а после завладел собственными моими городами, Туровом и Пинском! Равно обманутый и тобою — лишенный Пересопницы, Дорогобужа — не имея ничего, кроме Вышегорода, я молчал; имея Богом данную мне силу, полки и дружину, терпеливо сносил обиды, самое уничижение и, думая только о пользе отечества, унимал вас. Напрасно: вы не хотели внимать советам человеколюбия; отвергая их, нарушали устав Божий. Ныне Изяслав загладил вину свою: почтил дядю вместо отца; я назвал его сыном. Боишься ли унизиться предо мною? Но кто из нас старший? Я был уже брадат, когда ты родился. Опомнись, или, подняв руку на старшего, бойся гнева Небесного!» — Посол Вячеславов нашел Георгия в Василеве: Князь Суздальский, выслушав его, отправил собственного Боярина к брату; признавал его своим отцом; обещал во всем удовлетворить ему, но требовал, чтобы Мстиславичи выехали из области Киевской. Старец ответствовал: «У тебя семь сыновей: отгоняю ли их от родителя? У меня их только два: не расстанусь с ними. Иди в Переяславль и Курск; иди в Великий Ростов или в другие города свои; удали Ольговичей, и мы примиримся. Когда же хочешь кровопролития, то Матерь Божия да судит нас в сем веке и будущем!» Вячеслав, говоря сии последние слова, указал на Златые врата и на образ Марии, там изображенный.
Георгий ополчился и подступил к Киеву от Белагорода. Стрелы летали чрез Лыбедь. Пылкий Андрей устремился на другую сторону реки и гнал стрелков неприятельских к городу; но был оставлен своими: один Половчин схватил коня его за узду и принудил Героя возвратиться. Юный Владимир Андреевич, внук Мономахов, спешил разделить с братом опасность: пестун силою удержал сего отрока. Дружина их шла на полк Вячеславов и Великого Князя за Лыбедью; прочее войско Георгиево сразилось с Борисом у врат Лятских. Изяслав наблюдал все движения битвы: он велел братьям, не расстроивая полков, с избранными отрядами и Черными Клобуками ударить вдруг на неприятеля. Смятые ими, Половцы, Суздальцы бежали, и трупы наполнили реку Лыбедь. Тут вместе со многими пал мужественный сын Хана славного, Боняка, именем Севенч, который хвалился, подобно отцу своему, зарубить мечом врата Златые. С того времени Суздальцы не дерзали переходить чрез Лыбедь, и Георгий скоро отступил, чтобы соединиться с Владимирком: ибо Галицкий Князь, забыв прежнюю досаду, шел к нему в помощь.
Храбрые Мстиславичи пылали нетерпением гнаться за врагом. Согласно с характером своим, Вячеслав говорил, что они могут не спешить и что Всевышний дает победу не скорому, а справедливому; но, убежденный их представлениями, и сам немедленно сел на коня, вместе с племянниками совершив молитву в храме Богоматери. Никогда народ Киевский не вооружался охотнее; никогда не изъявлял более усердия к своим Государям. «Всякий, кто может двигаться и владеть рукою, да идет в поле! — сказали граждане: — или да лишится жизни ослушник!» Борис Городненский был отправлен лесом вслед за Георгием, который думал взять Белгород; но видя жителей готовых обороняться, пошел на встречу к Галичанам. Изяслав, стараясь предупредить сие опасное соединение, настиг его за Стугною. Сделалась ужасная буря и тьма; дождь лился рекою, и ратники не могли видеть друг друга. Как бы устрашенные несчастным предзнаменованием, оба войска желали мира: Послы ездили из стана в стан, и Князья могли бы согласиться, если бы мстительные Ольговичи и Половцы тому не воспротивились. Георгий, приняв их совет, решился на кровопролитие; однако ж убегал битвы, ожидая Владимирка, и ночью перешел за реку Рут (ныне Роток). Изяслав не дал ему идти далее: надлежало сразиться. Андрей устроил Суздальцев; объехал все ряды; старался воспламенить мужество в Половцах, и в своей дружине. С другой стороны, Великий Князь, Полководец искусный, также наилучшим образом распорядил войско и требовал благословения от Вячеслава. Сей старец, утомленный походом, должен был остаться за строем. «Неблагодарный Георгий отвергнул мир, столь любезный душе твоей, — говорили ему племянники: — теперь мы готовы умереть за честь нашего отца и дяди». Вячеслав ответствовал: «Суди Бог моего брата; я от юности гнушался кровопролитием». — Битва началася. Изяслав приказал всем полкам смотреть на его собственный, чтобы следовать ему в движениях. Андрей встретил их и сильным ударом изломил свое копие. Уязвленный в ноздри конь его ярился под всадником; шлем слетел с головы, щит Андреев упал на землю: но Бог сохранил мужественного Князя. Изяслав также был впереди; также изломил копие: раненный в бедро и руку, не мог усидеть на коне и плавал в крови своей. Битва продолжалась. Дикие варвары, союзники Георгиевы, решили ее судьбу: пустив тучу стрел, обратились в бегство; за Половцами Ольговичи и, наконец, Князь Суздальский. Многие из его воинов утонули в грязном Руте; многие легли на месте или отдались в плен. Георгий с малым числом ушел за Днепр в Переяславль.