Страница 41 из 42
— Ты мне нравишься!
Краска смущения залила лицо Зверева. Он готов был провалиться сквозь землю.
— Ты что-то хотел мне сказать? — спросила она.
Зверев крутил в руках кинжал, не зная куда его деть. Он то прятал его за спину, то пытался засунуть в карман, пока не догадался спрятать в ножны.
— Что же ты хотел мне сказать? — повторила она.
— Ничего,— сдавленно пробормотал Зверев.
— Ничего? — улыбнулась женщина.— Тогда зачем же ты прибыл?
— Я... Я...— замялся Зверев, а затем, взяв себя в руки, решительно добавил.— Я пришел освободить маленький народ. Почему ты, то есть вы, превратили его в таких малышей.
— Я не превращала,— покачала головой женщина.— Они всегда были такими.
— Вы лжете,— возразил Зверев, но женщина его перебила, властно подняв руку, на которой заблестели драгоценные кольца. Зверев замолк, а она продолжала.
— Весь этот народ тысячи лет и был таким, пока не случилось несчастье. Меня не было, и, конечно, это произошло. Молоко всегда сбегает в отсутствие хозяйки. Хрустальная гора полезла расти из земли, а вместе с нею выросли и они, их дома, замки. И тут появляешься ты — наводить свои порядки. Потом я вернулась, я почувствовала даже за миллионы километров, что у меня дома что-то не то — и что же я вижу? Мой народ забыл меня. Неблагодарность так возмутительна. Это одно из последствий бурного роста — мозги не поспевают за ногами. Я, конечно, вернула их к тому состоянию, в каком они и должны быть. Им теперь хорошо.
— Нет! — упрямо топнул ногой Петя.— Они просили меня о помощи.
— Кто мог просить? Что ты говоришь? Они давно уже забыли тебя. Вспомни, как я сказала: мозги не поспевают за ногами. Теперь у них маленькие ножки и еще меньшие мозги. Там нет места для тебя, они любят только меня.
— Нет, меня просили. Но я не могу сказать кто.
— Это ворон, что ли? — поинтересовалась женщина.
Молчание Зверева было красноречивее любых слов.
И женщина рассмеялась.
— А что ворон и просить не имеет права?
— Из-за его настырности, я его и искала,— посерьезнела женщина.— Ведь он был моей любимой птицей. Но он исчез и нашел тебя. Что ж — он уже наказан за это. А что нам делать с тобой?
При этих словах Зверев вздрогнул.
Женщина подняла руки и хлопнула в ладоши. Зверев тотчас выхватил кинжал и выставил его вперед.
Но под смех женщины десяток всадников ввезли в зал столик на колесиках, полный фруктов.
— Я хотела тебя угостить,— смеялась она.— Правда, любопытно, когда они так едут. А ты хотел лишить меня этого удовольствия. Прошу, угощайся.
Зверев покачал головой.
— Думаешь, я хочу тебя отравить? Зачем? Чем ты можешь быть мне страшен?
Она взглянула на столик.
— Почему не дали ножей? Как же я буду есть фрукты?
Каргесса подняла руки, чтобы хлопнуть в ладоши.
— Хотя нет, у тебя же есть кинжал. Дай его мне. Он заменит мне фруктовый нож. Ну, скорей.
Потянулись томительные секунды. Зверев ни за что не хотел выпускать из рук кинжал. Но женщина принялась над ним подшучивать.
— Ты боишься? Так ты трус. Вот я бы никогда не подумала. Хотя, конечно, ведь то был другой. Взрослый. Сильный. А ты ребенок. Сущий ребенок. И даже боишься дать мне в руки кинжал. Что же ты думаешь, у меня в замке нет мечей, которыми я бы могла себя защитить от твоего кинжальчика. А, я поняла, ты хочешь довести меня до голодной смерти. Ведь я не могу есть фрукты без ножа. Ты хочешь убить меня, мне все ясно...
Насмешки Каргессы больно задели самолюбие Зверева. Для каждого мальчишки самое страшное оскорбление — это прослыть трусом. А ведь лейтенант, благодаря действию коварного луча, уже давно превратился в мальчика Петю. Потому, пытаясь доказать свою храбрость, он дрожащей рукой протянул кинжал колдунье.
Глава четырнадцатая.ПОМОЩЬ
В эту мину в зал ворвался ворон. Он летел широко размахивая крыльями и кричал:
— Не верь ей. Не верь!
И Петя в последний момент отдернул руку с кинжалом назад. Ворон был большой, не уменьшенный, а такой, как всегда, успел еще подумать Петя.
— Это же Каргесса! — прокричал ворон.
Женщина вскочила на ноги. Лицо ее пылало гневом.
Оно не было уже красивым.
Она закричала:
— Кто посмел выпустить его! Стреляйте!
Отворились двери, и комнату заполнили маленькие люди. Некоторые были верхом, некоторые бежали просто так. Но все они лихорадочно доставали свои радары. Они принялись палить, а ворон изо всех сил пытался увернуться от их ударов. Он то замедлял полет, то пикировал вниз.
Сбросив с себя оцепенение, мальчик закричал что было сил:
— Останови их! Останови, Каргесса!
И только он вымолвил ее имя, как с ней стали твориться странные превращения. Зал вспыхивал то одним, то другим светом, а женщина при каждой этой вспышке превращалась то в сгорбленную старуху, то в ведьму с торчащими клыками.
Маленькие рыцари замерли и удивленно смотрели на свою повелительницу. Ворон, воспользовавшись этим, бросился в атаку.
Он налетел на Каргессу и клевал ее, рвал когтями, бил крыльями.
Теперь маленькие рыцари хоть и пришли в себя, но стрелять боялись, так как могли ненароком попасть вместо ворона в свою повелительницу.
Каргесса, не выдержав этой яростной атаки, начала сползать на пол, прикрываясь руками. Ворон не отступал.
В последний момент, уже падая на землю, Каргесса ухитрилась схватить ворона и увлекла его за собою вниз.
В клубке они закружились по полу. И тут все вновь вздрогнули. Ударившись о землю, Каргесса превратилась в длинную черную змею. Извиваясь, она принялась душить ворона.
Ворон хрипел и бил крыльями.
В тот же миг Зверев подскочил к змее и ударом кинжала отсек ей голову.
И тотчас он почувствовал, как растет и вместе с ним увеличивается его меч.
К ворону уже наклонился и взял его в руки не кто-нибудь, а лейтенант Зверев.
Крутилось тело змеи, билась она хвостом, и с каждым ударом со страшным грохотом падали в сторону стены ее замка. И с каждым ударом росли маленькие жители Хрустальной горы.
Змея ударила хвостом последний раз и замерла.
Вокруг Зверева выросла толпа людей. Кто-то узнавал его, кто-то хлопал по плечу. Но все лица были радостны и веселы.
Пробиваясь сквозь толпу, к нему спешила Баба Яга.
— Вот,— протянул ей бездыханно лежащего у него на руках ворона Зверев.
— Ничего, сейчас живой водицей сбрызнем,— сказала Баба Яга и принялась колдовать над птицей.
Ворон начал оживать. Он открыл глаза, поднял голову. Увидев Зверева, едва слышно произнес:
— Спасибо тебе. Когда ты подумал обо мне, прутья моей клетки стали лопаться один за другим, и никто не мог мне помешать прилететь сюда.
— А здесь ты спас жизнь мне. Тебе спасибо,— поблагодарил его Зверев.
Они стояли на вершине горы и с нетерпением смотрели на первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь тучи. Зверев понял, что пришла пора расставаться. Но, несмотря на все пережитое, Звереву уходить не хотелось. Какая-то неведомая сила удерживала его в кругу новых друзей, нагоняла тоску лишь при одном воспоминании о разлуке. В голове лейтенанта все перепуталось: он даже засомневался на миг — а не здесь ли его дом, не здесь ли он родился?
Зверев оперся на меч и вгляделся вдаль. Вся сказочная страна была перед ним как на ладони. Все знакомо, привычно. Здесь его знали все, и он знал всех. И сейчас, сдружившись и сблизившись со всеми, он не хотел отсюда уходить. Хрустальная гора не отпускала его, а притягивала все сильнее. Наконец, сбросив с себя оцепенение, он с трудом смог уйти в свой мир...
В своем кабинете ка десятом этаже Зверев часто задумчиво смотрел в окно. Его не отпускала мысль: как Там сейчас на Хрустальной горе? Он вставал, ходил от одной стены к другой и с надеждой глядел на подоконник: не прилетит ли ворон вновь. А потом садился за стол, заставляя себя приняться за работу. Дни летели как всегда быстро, но были они другими. Не радовало то, что когда-то веселило, не печалило то, что раньше вызывало тоску и печаль. Словно что-то сломалось внутри, как будто что-то очень важное он оставил на Хрустальной горе. Может, ему нельзя было там так долго находиться? Ведь Хрустальная гора — это Хрустальная гора...