Война за корону

Дальнейшее запомнилось ему всё тем же впечатлением — непонятно, кто там в кого целил и кого чем пытался зацепить. В то же время этот обмен заклятьями и всё, что ему соответствовало, выглядело просто завораживающе красиво. Переливы энергий и плотные жгуты магических структур облекали движущиеся в сложном ритме женские фигуры, которые и сами-то по себе красивы, а тут ещё и ведут поединок. Схватка, как и танец, — воплощение гармонии, потому что в ней стремление к убийству уравновешено борьбой за жизнь, и это превращает простой спор человеческих сил в символ самой жизни.

Магия, которую пускали в ход женщины, была Илье незнакома. Он знал, на какие замысловатые и поразительные в своей мощи чары способна госпожа Гвелледан; он знал цену госпоже Элейне как бойцу. Оттого во много раз интереснее ему было увидеть их поединок и сравнить обеих. В какие-то моменты юноша уверял себя, что леди Уин Нуар — слишком умелый маг, против неё не устоять женщине намного более молодой и намного менее опытной. А потом он вспоминал, что леди Шаидар накопила огромный воинский опыт. Конечно, знающий воин — это сила. Она доказала это сегодня, вчистую проиграв лорду Ингену по мастерству, однако в то же время со значительным перевесом выиграв в сообразительности, знании человеческой натуры, умении найти выход из сложной ситуации.

Этот поединок из-за экрана выглядел скорее игрой, демонстрацией оттенков и образов, которыми магия способна расцветить мир. Казалось, каждая из женщин стремится показать всю многокрасочность своего искусства, и о смертоносности всех этих заклятий как-то не думалось.

Всеслав, ждавший неподалёку, смотрел на схватку со снисходительным выражением глаз, в отличие от господина Тервилля, ждавшего, чем всё закончится, в огромном напряжении. Хотя, может быть, ему просто нелегко было поддерживать экран. Глядя на мастера, успокоился и Илья. В самом деле, не может же быть, чтоб госпожа Гвелледан и госпожа Элейна дрались всерьёз. Такое невозможно, потому что невозможно никогда. Это просто игра, весёлая затея, не более.

Через несколько мгновений рядом появился и господин Даро, которого, видимо, здесь многие ждали. Он выглядел уставшим, на лбу глубоко обозначилась складка, и именно сейчас особенно бросалась в глаза степень безупречности его выдержки. Умению этого человека держаться сейчас можно было только позавидовать.

Лорда сопровождал один из его людей.

— Вызовите ко мне офицера моей личной охраны, — негромко и жёстко сказал своему спутнику отец Санджифа. — У меня есть к нему вопросы… — Проводил взглядом заспешившего прочь бойца, потом взглянул на Тервилля. — Что-то случилось?

— Ровным счётом ничего, — ответил вместо Эверарда Всеслав. — Дамы разминаются.

— Я думаю, хватит! — Почему-то этих слов оказалось достаточно, женщины остановили подготовку тех магических структур, которые ещё не успели пустить в ход, и обернулись к нему. Помедлив, лорд Тервилль снял экран.

— Позвольте рабочим проходить здесь, — уже мягче произнёс господин Даро. — Места и так очень мало.

— Прошу прощения, — леди Шаидар широко улыбнулась. И, прощально взмахнув рукой, ушла, даже не обернувшись на госпожу Гвелледан.

Илья почувствовал на плече руку лорда Даро и вздрогнул от неожиданности.

— С Санджифом всё будет хорошо, — сказал тот. — Врачи заверили меня.

Юноше стало неловко — он вдруг вспомнил, что это именно его друг заслонил собой, и в этой ситуации трудновато оказалось смотреть в глаза отцу Сафа. Петербуржец и не смотрел, он уставился себе под ноги и только кивал.

— А как он сейчас? Можно к нему?

— Нет смысла. Он спит. Проспит ещё двое суток — время основного заживления. К тому же ему всё равно нельзя ни пить, ни есть эти двое суток.

— Но как же…

— Будут кормить через капельницы. Методика отработана, не волнуйтесь. — Ещё один лёгкий хлопок по плечу, и лорд заспешил навстречу одному из своих старших офицеров, бледному даже по меркам аргетов. Он владел собой похуже, чем его лорд, и по его лицу стало очевидно — ему предстоит несколько малоприятных минут разговора и ещё более грозные последствия этого разговора.

Илья посмотрел на него сочувственно. Уж наверняка если с чем и могут быть связаны неприятности главы личной службы безопасности лорда, так это с ранением Санджифа. Юноша-аурис ощущал себя хитрецом, избежавшим справедливого наказания и заставившим отдуваться за себя другого, виноватого менее. Но и найти в душе силы принять гнев господина Даро на себя он не мог.

— Илья! — окликнул его Всеслав. — Тебе надо поесть и отдохнуть. Кстати, к вечеру, если ситуация не изменится к худшему, из Даро привезут Мирним и Машу. И ещё несколько девочек.

— Миру тоже отпустили?

— И не только Миру. Школа почти опустела, как видишь, все наши лучшие маги здесь. Учеников всё равно некому защищать, так что большинство семнадцатилетних, тех, кто изъявил готовность повоевать и кому это не запретили родители, тут, с нами. В большинстве это те, у кого с родителями или опекунами какие-то проблемы. Как, например, у Марии Лутчевой или Искры Доровой.

— Как?! Искра — сирота?

— Не сирота, — мастер хмурился. — Но её родители были категорически против её обучения в Оборотном мире, вообще обучения магии. И поскольку этот вопрос был решён регионом — проблема-то не частная, человек с неразвитым, но могущим проявить себя магическим даром способен стать серьёзной головной болью для окружающих, — Искре был назначен опекун. Один из болгарских кураторов, Росен Атанасов. Ему, само собой, сейчас не до неё. Так что я забрал и Искру — под мою личную ответственность. К сожалению, ситуация такова, что даже недообученные маги могут оказаться очень полезны.

— Всё настолько плохо?

Всеслав только отмахнулся.

— Не забивай себе голову ерундой. Если б ситуация была действительно ни к чёрту, мы бы вас всех отправили на родину, подальше от опасности. А вместо этого приволокли сюда, и именно потому, что всё балансирует на грани и нужно как следует подтолкнуть, чтоб добиться победы. Понимаешь?

— Ага, — приободрился Илья. Жёстковатая, грубоватая манера мастера убеждала лучше, чем самые красноречивые уверения.

— Иди. В том шатре наверняка найдут для тебя местечко. Поешь, потом отоспись… Запомни: главное па войне — найти минутку для обеда и часок для сна. Что урвал — то твоё. Иди.

И Илья зашагал к шатру, откуда его в самом деле не попытались прогнать, а наоборот, указали местечко, где можно было устроиться с удобством и при этом никому не мешать, принесли большую порцию крупяного супа с мясом и полбуханки хлеба — больше, чем он мог съесть за раз. Нервное напряжение только сейчас отпустило его, да и усталость дала о себе знать — у юноши внезапно затряслись руки, ослабли пальцы, и он, злясь на себя, был вынужден пристроиться полулёжа на мешках с припасами.

Горячая пища согрела лучше, чем докрасна раскалённая печь. К своему удивлению, он съел всё, что ему дали, и сам не заметил, как уснул прямо там, на тюках, уткнувшись носом в большой кожаный свёрток. Даже не заснул — просто отключился от реальности.

Разбудил его лёгкий ветерок, коснувшийся его лица, такой слабый, что, по идее, он едва шевельнул бы пламя свечи, где уж там разбудить измученного человека. Однако сон пропал, словно сдутая с зеркала пыль, и дело здесь было, наверное, в капризах чересчур напряжённого разума, Илью никто не будил, поэтому, даже осознав, что пустота бесчувствия сменилась реальностью со всем, что реальности полагается, он не спешил шевелиться или открывать глаза. Просто лежал и медленно осознавал себя.

— Не согласишься ли ты сыграть со мной в шахматы? — прозвучал совсем рядом голос госпожи Гвелледан.

В ответ — легчайший смешок госпожи Элейны и её же голос:

— Хочешь продолжить поединок? Не в схватке, так хоть за шахматами?

— Нет. — Леди-директор явно не собиралась поднимать перчатку. — Просто хотелось поговорить. Думаю, нам стоило бы оговорить кое-какие моменты, а то по-прежнему ведём себя, словно молоденькие глупышки.