Страница 21 из 80
Санджиф посмотрел на него с откровенной жалостью.
— Если что-то там скажется на твоей работе над защитой школы, то это скажется и на твоей жизни. Об этом подумай прежде, чем захочешь проучить кого-нибудь из учителей.
Старшеклассник ответил хмурым взглядом, но спорить не стал.
Да и с чем тут спорить? Впервые им всем приходилось делать что-то с полной отдачей не потому, что нравится, и не потому, что требуют учителя или родители, а потому, что жить охота. Серьёзность ситуации все поняли даже не тогда, когда произошло первое нападение на школу, и на следующий день пришлось спешно исправлять его последствия, а тогда, когда пища стала более однообразной. Теперь, когда снабжение школы прекратилось, было не до разносолов, приходилось довольствоваться тем, что есть.
Правда, по мнению Ильи, ситуация с едой обстояла лучше некуда, особенно если принимать во внимание осаду. Кухонные работники, продумывающие меню, располагали, похоже, неограниченными запасами муки, круп, замороженных овощей, мясных консервов, не говоря уж о таких мелочах, как соль, сахар, чай, кофе и бог знает что ещё — и из этого умудрялись готовить приличную еду. Но многие из избалованных жизнью местных уроженцев воротили носы.
— Ёлки, надоело уже вишнёвое варенье… — недовольно заявила как-то Вджера. Санджиф и Беджар были слишком хорошо воспитаны, чтоб произнести что-либо подобное, но мысли их — судя по лицам — были созвучны тому, что старшеклассница произнесла вслух. Большинство школьников, воспитанные чуть похуже, чем представители благородных семейств, ответили согласным гулом и выкриками.
Маша с недоумением оглянулась на них, потом заглянула в мисочку с вареньем.
— Знаете, ребята, вы б это… Осаждающим, что ли, претензию предъявили. А то действительно, сдохнем тут с голоду на вишнёвом варенье. Ужас какой…
На архангелогородку сперва воззрились недовольно. Но потом Санджиф, не выдержав, прыснул в ладонь, следом за ним расхохотался Илья, в прежней своей жизни не слишком-то избалованный изысканной кухней, а потом и остальные. Конечно, не все.
— То есть, по-твоему, мы должны быть в восторге, что нам не выдают по сто пятьдесят граммов хлеба на сутки, да? А в Африке вообще дети голодают — прикажешь ещё и с ними себя сравнивать?
— Я полагаю, об этом надо хотя бы помнить. И радоваться тому, что у тебя есть, а не превращать жизнь в нытьё по поводу того, чего у тебя нет. Я вот шесть лет своей жизни прожила на картошке и иногда — квашеной капусте. Особо несчастной себя не ощущала ни тогда, ни сейчас.
— Слишком умная, да?
— Вам виднее, — Маша держалась с преувеличенной серьёзностью, и именно поэтому получилось особенно потешно.
Общий хохот разрядил напряжённость — да, собственно, только он один и мог помочь. В их возрасте любая проблема пасовала перед порцией смеха. К тому же к смеху тянуло именно сейчас, когда жизнь без подготовки взвалила на их плечи много такого, чего ребята никак не ожидали. И даже на злое, разъярённое лицо Сергея, который с ходу не мог придумать, что тут ответить, никто не обращал внимания. Обмениваясь анекдотами, школьники бросились по комнатам — надо было собирать сумки и спешить на занятия.
Теперь, когда урок в любой момент мог быть прерван налётом, учителя были особенно нетерпимы к опозданиям.
— С ума сойти… История-то нам сейчас зачем? — проворчал Илья. — Вот понимаю алгебра, геометрия, физика… Химия… Всё для магических расчётов. А история? Зачем на неё наше время тратить?
Мирним вспыхнула, готовая отстаивать важность предмета, преподаваемого её матерью, но Маша и здесь успела раньше:
— Для диплома. А ты как думал?
— Да какие тут дипломы теперь… Лучше бы на демонографию сделали упор. Видишь, как всё оборачивается!..
— Вот мы и возвращаемся к вопросу «А есть ли жизнь после войны?».
Несколько мгновений юноша молча смотрел на соотечественницу — та улыбалась одним только взглядом.
— Я не понимаю — у тебя сегодня настроение такое игривое, что тебе всё время острить хочется?
— Так это и к лучшему Поднимает настроение, успокаивает нервы. Между прочим, если хорошо знаешь военную историю, можешь пользоваться опытом предшествующих поколений…
— Какая-то очень абстрактная польза. От демонографии она в нашей ситуации вполне конкретная.
— Да такая же абстрактная! Чем тебе поможет знание всех этих типов демонов, если ты завтра столкнёшься с одним из них? Даже если нам успеют рассказать про их уязвимые места, ты просто не успеешь их поразить — выучка не та. Видел же сам, Саф с Беджаром чуть не легли, а ведь их натаскивали…
— И тут мы возвращаемся к вопросу, зачем вообще нужно школьное обучение, — произнесла вошедшая в класс Ирвет. — Казалось бы, если подросток уже вполне сориентировался в том, кем он хочет быть в будущем, к чему загружать его ненужными знаниями? Да и даже если ещё не определился — можно же просто отдать ему на руки кучу книжек, и уж он сам набьёт себе голову нужной информацией. Так ведь можно подумать? А суть состоит в том, что образование не информацию предоставляет, а помогает её систематизировать таким образом, чтобы ею было удобно пользоваться. Самостоятельно добиться того же самого намного трудней. В свою очередь полный спектр школьных предметов помогает обрести цельное представление о мире и научиться мыслить. Вам надо научиться думать, а не огненные шары швырять или защиты строить! Думать! В первую очередь! Без этого никакие знания вам не помогут. Вы просто не сумеете их вовремя применить. А теперь откройте учебники, контурные карты, и начнём занятие.
— Твоя мама очень сильно на меня разозлилась? — шёпотом спросил Илья Мирним через несколько минут, когда учительница истории отвлеклась на кого-то из учеников в другом конце класса.
— Нисколько не обиделась, — заверила девушка, оглядываясь на мать, чтобы убедиться, что та не слышит. — Всё нормально, расслабься.
А ещё через десять минут в класс заглянула госпожа Гвелледан.
Школьники торопливо сорвались с мест и вытянулись перед нею.
— Складывайте книги, тетради, — коротко приказала женщина. — Вещи оставьте здесь. Илья, Санджиф, Мария, Вджера — идёмте со мной. Остальные выходят в коридор и ждут учителя системной магии.
— А что случилось? — не выдержал Фёдор, в другое время едва ли решившийся бы на подобную дерзость, но сейчас чувствующий за спиной безмолвную поддержку одноклассников.
— Через полчаса начнётся нападение. Будем к нему готовиться.
— Откуда вы знаете?
— Поверьте, Фёдор, знаю. Идёмте, ребята.
Илья кинулся за нею, Мирним — тоже, но уже почти у самых дверей девушку перехватила мать. О чём они говорили, петербуржец уже не помнил — в эту минуту он не мог думать о своей подруге, потому что был уверен — положение очень серьёзное.
— Я вам сейчас покажу, куда подниматься, Илья, — сказала госпожа Гвелледан на ходу. — Вы там будете вместе с Всеславом следить за состоянием систем. Я дам вам доступ к ориору, но очень вас прошу — никакой самодеятельности. Делайте только то, что прикажет вам мастер. Санджиф, насколько я знаю, вы очень хорошо работаете в паре с Марией?
— Насколько это возможно при моих скромных способностях.
— Ценю вашу способность к самокритике. Однако Мария у нас на всю школу — единственный человек с предрасположенностью к прямой работе с энергиями. Не считая Ильи, но у Ильи это связано с известно какими особенностями энергетического развития. Значит, вы должны предоставить однокласснице возможность показать себя. Мария, я вам также открою ограниченный доступ к ориору, действуйте на усмотрение своего друга. Как он скажет. Только не переборщите, не надорвитесь.
— Что от меня требуется?
— Вас, Санджиф, обучали приёмам ведения поединков, не так ли? Будете подстраховывать нас, преподавателей, на случай, если противник прорвёт оборону и окажется внутри территории школы.
— А это вероятно?
— Вполне. Как и в прошлый раз.
— Тогда почему вы не позвали Беджара?