Шаг к удаче

Шаидар бесцеремонно расхохоталась.

— Он тебя уел! Ну согласись!

— Пожалуй, — сдержанно улыбнулся Мирдамар.

Беседа за ужином текла непринужденно и настолько неэмоционально, что можно было решить, будто никого из присутствующих ни одна из поднимаемых тем не способна хоть как-то зацепить. Даже о важных, казалось бы, делах они разговаривали как о ничего не значащей, хоть и забавной, ерунде. Зашёл, конечно, разговор и о лорде Ингене, и о приближенных к нему людях. Как Илья понял по тону разговоров, лорд Даро не принимал у себя сторонников главного роялиста Ночного мира, хотя роялистов по убеждению среди гостей оказалось немало.

Покалывая вилкой мясо под каким-то очень вкусным соусом с овощами, юноша внимательно вслушивался в разговоры о политике, хотя изрядная их часть казалась ему очень уж смутной. Общее спокойствие и невозмутимость не позволяли с уверенностью определить, какие темы считаются тут важными, а какие — второстепенными, к тому же рядом не было Санджифа, способного подсказать или прояснить ситуацию, он сидел довольно далеко от своего друга.

— Я одно могу сказать! — заявил молодой парень, сидевший напротив Ильи. — Все эти разговоры насчет господина Ингена бессмысленны до тех пор, пока мы не поймем, чего же он на самом деле хочет.

— Легко предположить, что именно, — сказал Мирдамар.

— Простите, вы ему приписываете какие-то свои соображения, которых он не высказывал. Если бы лорд планировал захватывать власть, он бы предпринимал к этому какие-нибудь шаги, вы не находите? Пока — ничего. А удобные моменты ему представлялись и не единожды. Помните годовщину Дня-у-воды? Никогда его влияние не было настолько большим, как тогда.

— Хочу отметить, что войска Совета тогда стояли почти у самого столичного ориора, — произнес отец Санджифа. — Не упускайте это из виду, госпошлин Тервилль.

Для человека, у которого есть хороший план, это не стало бы помехой, — рассмеялся молодой лорд. — Просто надо признать, что у господина Ингена есть свой стиль и свои убеждения, в этом ему не откажешь.

Илья с любопытством посмотрел на Тервилля. Он почему-то вызывал симпатию.

— Вам нравится Инген? — спросил юноша-аурис.

— Нравится? Я бы не сказал. Признаю за ним благородство и последовательность, и стиль — я это уже говорил. Стиль не столько в поведении, сколько во взглядах; думаю, вы понимаете, о чём я говорю.

— Да, понимаю. — Илья вспомнил свой разговор с главой роялистов Оборотного мира.

— Понимаете, можно уважать противника, даже в чём-то восхищаться им, но тем не менее оставаться его противником. Видите ли, дед лорда Ингена был весьма даже последовательным антироялистом, воевал против императора, его сын, отец господина Кернаха, шел по его стопам. Согласитесь, надо обладать сильным характером, чтоб в подобной, весьма активной, я вам скажу, семье выработать какие-то отличные от общих взгляды и к тому же открыто заявить о них. Однако заявил и действует, надо сказать, довольно последовательно. Я люблю последовательность в людях. Люблю крепость характера и принципиальность.

— Разве вы не осуждаете то, что он делает, чтоб продлить себе жизнь?

— Осуждаю как факт. Для меня подобное неприемлемо. Но осуждать человека — это, знаете ли, слишком. О себе сначала надо позаботиться, а потом уже судить всех подряд.

— Но если Инген вызывает у вас такую симпатию, что же, в случае чего вы не выступите против него, даже если он решит захватить власть?

— Как же — не выступлю? Само собой, выступлю. Ещё раз повторяю — можно уважать противника как человека, однако это не повод переходить на его сторону или отступать перед ним. Сильный противник — это всегда интереснее, чем слабый. — И Тервилль усмехнулся Илье, который зачарованно слушал его. — Такое уже было. Надо сказать, моя семья всегда стояла на стороне императора, но и противостоял ему очень достойный человек. Позиция которого заслуживала всяческого уважения.

— Но ваши родственники сражались на стороне императора?

— Мои родственники (ну и я вместе с ними) сражались на стороне законной власти, начнём с этого. Потом же как-то само собой, когда большинством голосов было решено, что законной должна быть власть лучших из граждан…

— Это он довольно изящно сообщает, что ближе к концу войны его семья перешла на противоположную сторону, — вставил Мирдамар.

— Ну да, как-то так. — Тервилль совершенно не смутился. Улыбаясь, он сперва взглянул на Илью, словно бы намекая: «Ну ты всё понимаешь», а потом и на Мирдамара.

— Так вы сражались в той войне? — Илью сейчас мало занимали политические метания знатных семейств.

— Было дело.

— Здорово. — Юноша посмотрел на собеседника с недоумением, пытаясь прикинуть, сколько ж ему лет и сколько должно было быть тогда. Понятно, что он, наверное, уже входил в Исток (и вроде как именно о нём Санджиф уже упоминал другу), но выглядит всё равно слишком уж молодо. Не ребенком же он принимал участие в битвах.

— Не так здорово, как оно есть на самом деле. Битвы вообще малоприятная штука. Особенно если, не поев и не отдохнув, ты вынужден снова и снова выдавливать из себя магию.

— Буквально по капле, — фыркнула женщина.

— Как-то так… Разве вам не приходилось так своеобразно совершать над собой насилие, госпожа Шаидар?

— Всякое было. Но куда вернее закрепилось в памяти, как, добравшись до своей палатки, я только-только повалилась отдыхать, и тут командующий лично потряс меня за бедро, требуя, чтоб я немедленно встала и отправилась проверять внешний круг магической защиты лагеря. Боюсь, я ответила ему не слишком куртуазно. И здорово уронила достоинство знатной дамы. Но вы же понимаете, господин Тервилль, знатные дамы не зря издавна избегали военных походов — после общения с солдатами всё воспитание почему-то летит к чертям.

Илья не выдержал и неприлично заржал. Правда, быстро спохватился, вспомнив, где он находится, зажал рот рукой. На него, впрочем, смотрели не укоризненно, а скорей с добродушной снисходительностью.

— Я бы сказал, вам повезло, сударыня, — произнес, улыбаясь, молодой человек. — Может, дело здесь в том, что к дамам как-то изначально не предъявляли больших требований.

— Кто как. Но в боях, конечно, приходилось выкладываться. Побольше, чем на уроках магии.

— И побольше, чем на уроках вышивания, — вставил ещё кто-то из гостей — солидный седоголовый лорд, похожий на профессора.

— О, опять же кому как. Если вас посадить за пяльцы, боюсь, вы взмолитесь о магической битве, причём очень скоро.

Подали десерт. Слуги скользили по зале беззвучно, словно тени, и тарелки будто сами собой появлялись и исчезали. Илья с оживлением уставился на большое блюдо с фруктами, взбитыми сливками, мороженым и ломтиками разноцветного желе. Потом украдкой посмотрел на Тервилля — надо же было ему определить, каким столовым прибором полагается рушить это великолепное сооружение.

Разговоры текли потихоньку, причем обо всем на свете. Илья не сразу ощутил, насколько он устал, причем не от церемоний или этикета — а оттого, что почти все темы разговоров были ему интересны, ко всем хотелось прислушиваться, если уж не участвовать, и любопытство, а также поток новой информации совершенно укачали его. Он уже с нетерпением дожидался, когда же гости начнут разъезжаться, и с трудом добрел до своей комнаты, где повалился на кровать прямо в одежде.

— Тебе понравилось? — спросил Санджиф утром, когда им двоим сервировали столик на террасе — девушки ещё спали, они вернулись из клуба чуть ли не под утро.

— Да, было любопытно, — с бывалым видом отозвался юноша-аурис. — Некоторые из лордов — довольно прикольные парни. И тётка эта очень интересная. Которая со шрамом.

— Да, леди Шаидар — дама очень интересная. Жаль, что последний раз её отверг Исток. Жить ей осталось не больше двадцати-тридцати лет.

— Ну смерть ещё не завтра.

— При её возрасте двадцать лет — это почти ничто.

— Брось, она выглядит отлично. А этот парень — Тервилль, кажется… Прикольное имя.