Пианино на лямке

Габи свирепо глянул на карапуза, однако сдержался.

— Вот слушай, Бонбон, — принялся он как можно терпеливее ему растолковывать, — знаешь клош а ра [2]Сто Су, который побирается на Рыночной площади? Допустим, встречаешь ты его на улице; что он делает?

— Просит сто су, — с готовностью ответил Бонбон, которого нелегко было сбить с толку.

— Хорошо. И вот через пять минут ты видишь, как Сто Су подходит к шикарной машине… ну, представь, например, «Кадиллак», блестящий, синий с белым, шофёр в фуражке и всё такое. Шофёр козыряет и открывает дверь. Сто Су, развалившись на заднем сиденье и закурив вот такущую сигару, командует шофёру: «В „Ритц“, Адольф! Да поживее!», и машина рвёт с места, как на гонках. Вот тебе и странное, понял?

— Понял… Ничего себе! — выдохнул Бонбон, глаза у которого стали совсем круглыми.

Он оглянулся на Крикэ Лярикэ. Негритёнок, разинув рот, с не менее ошеломлённым видом переваривал приведённый пример. С тем их и оставили.

— А собираться-то где? — спросил Татав. — На лесопилке со вчерашнего дня крутятся рабочие — разбирают развалины. Так что наш сарай спалился…

— Можно в песчаном карьере Вильмар и , — предложила Марион, знавшая все ст о ящие места. — До него рукой подать — с улицы Рамбл е выходишь на насыпь и прямо по грунтовке. А место тихое, никто не помешает, и от дождя есть где спрятаться — там остались два сарайчика для инструментов.

— Отлично! — сказал Габи. — Значит, с завтрашнего дня все за дело. — Только цирк не устраивайте, понятно? Чтоб расследовать настоящую тайну и не проколоться, осторожность нужна не меньше, чем храбрость…

Один Фернан Дуэн так и не проронил ни слова. Он мог смеяться так же громко и беззаботно, как и его товарищи, но разговорчивостью не отличался; то немногое, что он всё-таки предавал гласности, было плодом раздумий и неутолимой любознательности. И сейчас, едва услышав заманчивое предложение Марион, толкающее Десятку на поиски приключений, он уже, не сходя со скамейки, включился в охоту.

Действительно, площадь Теодор-Бранк была местом самым многообещающим для зоркого наблюдателя. Грузовой транспорт, прибывающий по Национальной-5, двигался к вокзалу со складами по проспекту Нового квартала. По длинной Железнодорожной улице в урочный час возвращались со смены рабочие депо и пакгаузов Сортировочной. За витринами Вокзального проспекта с утра до вечера кипела торговая жизнь Малого Лювиньи. И, наконец, по другую сторону площади был узкий проход между невысокими домишками, который, то и дело заворачивая, вёл в места обитания подозрительной голытьбы — к пользующейся дурной славой улице Вольных Стрелков. На пересечении всех этих дорог площадь Теодор-Бранк предоставляла праздношатающимся четыре длинные скамейки с сиденьями по обе стороны спинки, стоящие в ряд на песчаной полосе посреди зелёного газона. С этого места было очень удобно наблюдать за снующими во всех направлениях людьми и за удивительной жизнью доков крупной сортировочной станции.

Фернан заметил один из огромных красных грузовиков, принадлежащих предприятию Болла э ра, который быстро катился по проспекту Нового квартала. Этот грузовик уже попадался ему здесь на глаза и вчера, и позавчера в такое же время. Красный мастодонт — двенадцатитонный «Берль е » — сбавил скорость перед перекрёстком. Проезжая мимо сквера, где десять ребятишек возбуждённо жестикулировали, шофёр как-то напряжённо повернул голову и окинул их подозрительно внимательным взглядом. Фернана этот взгляд неприятно поразил: шофёр не просто машинально глянул направо и налево, как всякий осторожный водитель. Нет, он смотрел именно на ребят: что-то явно было у него на уме.

Этот грузовик ещё в первый день без всякой причины вызвал у Фернана какое-то беспокойство. Да и лицо шофёра ему не нравилось. Звали его Пирс — Пол Пирс, он уже шесть лет работал у Боллаэра, как и его брат Джеймс. Братья Пирс, родом из Англии, оба с длинными физиономиями цвета копчёного окорока, на людях вели себя с истинно британской сдержанностью, однако всезнающий Зидор, излазивший этот квартал вдоль и поперёк, утверждал, что они скоры на оплеухи.

Фернан проводил глазами грузовик до ближайшего перекрёстка. Огромный красный кузов неспешно описал дугу, и «слон», свернув на улицу Сез а р-Сантин и , скрылся из виду. Фернан, однако, мысленно последовал за ним — врождённая любознательность побуждала его всегда доискиваться, что да как. А где — это уж он знал.

Поравнявшись с домом № 43 по улице Сезар-Сантини, красный грузовик коротко просигналил. Металлическая штора была поднята, и гараж стоял открытый — нечто вроде длинной цементной конюшни под стеклянной крышей, где дремали бок о бок три таких же красных слона. Вновь прибывший, грузно перевалившись через бордюр тротуара, въехал в гараж. Шофёр поставил грузовик в ряд с остальными, вылез из кабины и, убедившись, что в гараже больше никого нет, снял противовес, удерживающий штору. Железный занавес, прогремев, упал сам собой. На этом всё и кончилось. Дальше в частное владение мысленный взор Фернана проникнуть не мог. Он знал только, что грузовики Боллаэра возвращаются в стойло как правило порожняком.

Пол Пирс небрежным пинком распахнул застеклённую дверь конторы. Месье Боллаэр, без пиджака, сидел за столом и рылся в картотечном ящике. У него были курчавые чёрные волосы, заметное брюшко и печальное, немного одутловатое лицо. Густые щетинистые усы совсем не красили его. Он поднял голову и приветственно кивнул вошедшему. Шофёр бросил на стол путевой лист и накладные.

— Всё нормально? — рассеянно спросил месье Боллаэр.

— Более или менее, — сказал шофёр. — Всё доставил в срок. Правда, у Лув е ля с двадцатого числа приём товара только до обеда. Придётся нам с Джеймсом поменять график и первую половину дня отвести под челночные рейсы. Раз десять сгонять туда-обратно — этого, пожалуй, хватит, чтоб перевезти весь их груз с платформы Б. Как вы считаете?

— Там видно будет, — так же рассеянно отозвался Боллаэр.

— Всё?

— Нет, не всё, — сказал шофёр, понизив голос, — только это уже из другой оперы. На скамейке в сквере, считай, пятый день торчит десяток малолетних паршивцев. Вот и сегодня вечером — еду обратно, а они тут как тут. И вид такой, будто что-то затевают…

— Ну и что? — спросил месье Боллаэр и, надев очки, испытующе посмотрел шофёру в лицо.

— Ну я и подумал — заброшенный сад при доме Бенит е за, что на углу Железнодорожной, как раз граничит с нашим задним двором. Даже если эта шпана вздумает перелезть через ограду средь бела дня, никто и внимания не обратит, а их хлебом не корми, дай только сунуть нос куда не надо. Им игрушки, а молва, сами знаете, никого не щадит.

Месье Боллаэр откинулся в кресле, снял очки и устало потёр переносицу.

— Не стоит делать из мухи слона, — сказал он, пожимая плечами. — Два года назад ещё были основания опасаться соседей и любителей заглядывать в чужие дворы; но всё давно уже быльём поросло. Я больше никого и ничего не боюсь. Просто надо держать язык за зубами и смотреть в оба.

— Что я и делаю, — сказал Пирс. — Вы же нам ещё тогда без конца вдалбливали, чтоб ничего не упускали из виду…

Я вам потому и говорю про этих паршивцев, что тут не всё так просто. Вы ещё не поняли?.. Это же те самые, которые откопали миллионы с поезда Винтим и лья-Париж.

Искорка интереса вспыхнула за очками Боллаэра; он удивлённо присвистнул.

— В самом деле? — В его голосе звучала ирония. — И много их?

— Десять, из них три девчонки, — доложил Пирс. — Младшему лет шесть, старшему тринадцать-четырнадцать. Меня беспокоит, босс, что в посёлке их считают не по годам шустрыми…

Месье Боллаэр покачал головой:

— Ты просто поглядывай мимоходом, когда проезжаешь мимо сквера, — сказал он, закрывая тему. — И брату скажи, прямо сейчас, и тем двоим. А если эта шпана будет крутиться вокруг дома и сада, моя жена заметит.

2

Клошар — бездомный нищий (французское жаргонное слово).