Страница 39 из 58
— Тебе жарко? — спрашивает наконец мама.
Он не отвечает, только крутит головой: нет, мол.
— Ну что? Заело колесико? — говорит мама. Она обнимает сына за плечи, начинает его тихонько раскачивать.
Он сперва упирается, а потом — ничего. И тогда получается вроде бы так:
Мальчик закрывает глаза и улыбается.
— Пойдем-ка спать, — говорит мама.
— Мама, я же теперь ложусь в девять часов!
— Ах, да!
— Я пойду прогуляюсь.
— Ну иди.
И он уходит.
Возле зайчихиной клетки в траве — вмятина. Здесь Мальчик сидит, иногда лежит и смотрит на зайцев. Мама думает, что ему больше нравятся зайчата. Они, конечно, красивее. Но смотрит он на Зайчиху. Только на Зайчиху. Он даже сам не знает почему. Она ему очень знакомая. И серый носик с поперечной полоской, рассекающей губу, и жесткие лапки в шерстке с длинными пальцами, тоже в шерстке и с коготками. Но особенно глаза. Коричневые и лиловатые. Она посмотрит — будто спросит про что-то. А потом еще посмотрит и пошевелит раздвоенной губой.
И тогда Мальчику кажется, что зайчиха хочет что-то сказать. Ему давно это кажется, с самого первого дня. И от этого немного жутко.
Но сейчас зайчиха закрыла глаза; положила уши на затылок и немного даже на спину. Она дремлет.
Здесь, за смородиновыми кустами, как будто отдельная ото всего жизнь. Отсюда видна только труба дома. А если лечь в траву — вот так! — и трубы не видно. Поляна, кусты и верхушка ТОЙ большой сосны, где, может быть, живет Филюшка. И Капризный День укладывается под ту же самую сосну.
Мальчик смахивает с левой ноги муравья, закрывает глаза и, лежа на спине, думает, как там было дальше:
«Прямо как теперь, — думает Мальчик, — и не темень, и не свет…» Он еще немного лежит и ленится поглядеть, что делается там, снаружи, за закрытыми веками. Потом будто кто-то толкает его…
Глава 3
Мальчик открыл глаза, будто кто-то толкнул его. И сразу увидел ТУ большую сосну. Она стала теперь совсем черной, а из-за нижней ветки ее глядела желтая луна. Мальчик немного удивился, что так быстро пришел вечер и что никто не позвал его спать. Он поднялся с земли и подошел к клетке. Было еще не темно и уже не светло, воздух был серый. И зайцы — тоже серые, но светлее, чем воздух, — свернулись теперь в один клубок. Мальчик постучал по решетке и позвал:
— Эй, зайцы! Зайцы!
От серого клубка отделилась половина и прыгнула к Мальчику.
— Иди сюда! — позвал Мальчик и просунул палец в решетку.
Зайчиха прикоснулась к нему теплым носом, дернула верхней губой и поглядела прямо в глаза Мальчику своими круглыми коричнево-лиловыми глазами. Она вздохнула, будто перевела дыхание, чтобы что-то сказать. Она хотела что-то сказать. Опять хотела.
— Ну, говори! — попросил Мальчик. — Говори же!
Зайчиха села на задние лапы, а передними ухватилась за решетку. Она вытянулась и казалась очень большой. Живот у нее был совсем белый, пушистый и то поднимался, то опускался от дыхания.
Мальчик приставил ухо к ее мордочке.
— Ну что?
— Пайпуша! — сказала Зайчиха.
— Что? — вздрогнул Мальчик.
— Пайпуша, — повторила она. — Ты — Пайпуша.
Она говорила как-то не так, как люди, — одними губами, и слова произносила по-другому. Но Мальчик понимал. Только он видел, что она ошиблась, приняла его за кого-то другого.
— Меня зовут Игорь, — сказал он.
— Нет — Пайпуша. По-нашему — Пайпуша. Ведь ты — младший в семье.
— А тебя как зовут? — спросил тогда Мальчик.
Зайчиха наклонила голову, смущенно опустила уши:
— Мой дорогой, если можно, говори мне «вы». Ведь я совсем взрослая.
Мальчик покраснел:
— Простите… Я…
— Ну, пустяки! — и добавила: — А меня называй просто Зая. Может, мы погуляем немного?
Мальчик открыл дверцу, и все трое — Зая и зайчата — выпрыгнули на поляну и быстро поскакали к кустам желтой акации, что росла вдоль забора.
«Ой, убегут!» — подумал Мальчик и поспешил за ними. Но Зая остановилась, и зайчата, налетев на нее, — тоже.
Не спешите, мои дорогие. Пайпуша не успевает.
— Пайпуша! Пайпуша! — пропищали оба малыша, оглядываясь.
Лужайка была мокрой от росы, луна висела высоко справа, и тень от кустов была черной и мохнатой. Зая уже впрыгнула под эту тень, зайчата — следом, и Мальчик нагнулся оттого, что акация провела по его щеке своим дряблым многопалым листом.
— Вот здесь! — сказала Зая. — Вот здесь!
Все уселись в неостывшей еще пыли под кустом и притихли, будто ждали чего-то. Вдруг на ближайшей березе зашуршала белая пленочка коры. Не было сомнения, ее царапали коготки.
Зайцы слушали, поставив уши.
— Это ОН, — сказала Зая.
— Кто? — спросил Мальчик.
— Тихо. Не оглядывайся. ОН, когда прыгает с дерева, не любит чтобы смотрели.
Зайцы теперь повернули головы в противоположную от березы сторону, и Мальчик — тоже.
И тогда в их укрытие под кустами впрыгнул красивый зверь с темной, золотисто блестевшей шкуркой, острыми ушками и хвостом, похожим на ветку акации. Зверь был почти того же роста, что Зая, даже немного меньше, но он был как-то крепче, четче. Мальчик сразу это заметил. И глаза у зверя были острее и быстрее. Он стал глядеть на Мальчика.
— Это Пайпуша, — сказала Зая.
— Я знаю, — ответил зверь. И вдруг резко протянул лапу. — А я — Старый Белк.
Мальчик пожал холодную жесткую лапу с когтями и, сам не замечая, нагнул голову, как это сделали зайцы, когда приветствовали Старого Белка.
— Этот зверь говорил не так, как Зая, — он не шептал, а прищелкивал, присвистывал, но Мальчик понимал его так же хорошо.
— Старый Белк живет здесь уже восемь лет, — почтительно заметила Зая.
— Да, я отлично помню, — кивнул он, — те времена, когда ты, Пайпуша, еще не умел ходить и спал в коляске во-он под той большой сосной.
Мальчик этого не помнил и немного нахмурился. Старый Белк тронул лапой его колено.
— Пойдемте, друзья, — сказал он.
Они пошли под ветками акации вдоль забора в ту сторону участка, где было много деревьев и задичавшего малинника.
— Осторожно, — говорила иногда Зая, которая была впереди.
Это значило, что здесь валяется осколок бутылки — Мальчик еще в начале лета разбил ее о дерево, — или железный кузов игрушечного грузовика, или густо наросла крапива. Потом они пересекли поляну, где весной цвели ландыши, а сейчас было полно их гладких, прохладных листьев, и вышли к ТОЙ большой сосне.
— Погляди туда, — сказал Старый Белк и резко вытянул лапу.
Мальчик глянул. Среди кустов стояло два — нет, три прозрачных домика, точно таких, какие он умел рисовать: черточка сверху вниз и — слева направо, а потом — снизу вверх и справа налево. И наверху две косых черточки — крыша. Только когда рисуешь на земле, в домике оказываются лишь камни да песок, иногда — муравьи. А здесь просвечивали листья черемухи, кусок соснового ствола, ветка малины — прямо вместе с толстыми ягодами, насаженными на белую сердцевинку.