Рождественская история

— Да наплюй! — Джессике была свойственна экспрессивность, граничащая с грубостью. — Брат, извини, сам виноват, если у него под носом творится такое, а он ничего не замечает.

— Дело в другом. Этот проклятый друг… Эрик. — Патриция сглотнула. — Он мне очень нравился когда-то, понимаешь?

— Ага. И ты ревнуешь?

— Не в этом дело. — Патриция стиснула зубы. — Чтобы ни у кого точно не возникло никаких подозрений насчет него и этой девки, он стал ухлестывать за мной. Когда я слегла с температурой, он от меня не отходил. Изображал из себя принца… И все — сплошная ложь! Так гадко… — У Патриции все-таки сорвался голос. — Он меня использовал. Как живую куклу. А мама с тетей так радовались… Знаешь, все эти разговоры про то, как плохо, что я еще не замужем, чем мне это грозит и как непоправимо быстро бежит время, — они стоят поперек горла! Мои, похоже, уже отчаялись увидеть меня в подвенечном платье, а тут столько мужского внимания…

— А ты вышла бы за него замуж? — изумилась Джессика. — Он кто? Банкир? Адвокат?

— Он врач.

— Тоже неплохо.

— Слишком молодой, и наверняка денег у него пока не так много. И я бы не пошла за него, боже упаси! — Патриция сглотнула. — Пожалуй, я зарабатываю больше него.

— Но он все-таки оставил в твоем сердце след?

— Ага. Хорошую такую зарубку. Господи, как бы я не хотела влюбиться!

— Вот это да! А для чего тогда жить? От чего чувствовать себя счастливой?

— От работы…

— У тебя от работы вырастают крылья за спиной? — саркастически поинтересовалась Джессика. — По-моему, ты немножко запуталась.

— Я не запуталась. Я просто не хочу быть слабой. Уязвимой. Не хочу, чтобы какой-то кретин делал мне больно.

— Из того, что какой-то кретин уже сделал тебе больно, я могу судить, что ты уже влюбилась, — задумчиво протянула Джессика.

— Что за чушь! — взвилась Патриция. — Я не влюблена, я просто в ярости, потому что меня обманули, моим родителям лгут, а моего брата и вовсе предают!

— Ну-ну. Твоя реакция только подтверждает мои слова. Если бы я ошиблась, ты бы так не кипятилась.

— Я его не…

В этот момент дверь распахнулась, и ввалилась целующаяся парочка. Звуки ритмичной музыки накатили волной. Парень, не прекращая своего занятия, окинул комнату взглядом, заметил Джессику и Патрицию, махнул им рукой в извинение и увлек свою партнершу прочь.

Патриция и Джессика переглянулись и пожали плечами.

— Ты закончила на том, что его не любишь, — продолжила Джессика. — А ты можешь себе представить, что будешь с кем-то еще?

— Да! Отлично могу представить. Могу даже пойти, подцепить какого-нибудь парня и переспать с ним! — Патриция залпом опустошила свой бокал.

— Ага. Из мести. Назло ему. Только я не знаю, причинишь ты ему хоть какой-нибудь существенный вред таким поступком.

— В этом-то вся проблема. — На глаза Патриции навернулись слезы злости.

— Та-а-ак! Это еще что такое? Непотопляемая Патриция Дин ревет из-за какого-то неизвестного мне подонка?

— Я не из-за подонка, — всхлипнула Патриция. — Я от невозможности его убить.

— Убить и съесть. Понятно. Слушай, у меня идея.

— Какая?

— Если ты сейчас пойдешь клеить здесь парней, то он даже не почешется в этом вашем Нью-Йорке.

— И что ты предлагаешь?

Джессика встала и прошлась по комнате, заглянула в зеркало над комодом, провела пальцем по ресницам, расправляя склеившиеся.

— Ты не хочешь ехать на Новый год опять в родительский дом, ведь твой брат и его компания все еще там, так я понимаю?

— Да…

— Так вот. Заявиться на Новый год в сопровождении какого-нибудь классного парня, и этим убить сразу двух зайцев. Во-первых, от тебя отстанут с темой одиночества. Во-вторых, утрешь нос этому гаду. Он, наверное, решил, что ты растаяла от его ухаживаний, что он тебя провел, а тут бац — и получается, что это ты его провела, заставила вокруг тебя увиваться, а сама счастлива с другим человеком…

— Идея блеск. Проблема в том, что, как ты знаешь, я сейчас без парня.

— Ну… Тем лучше. Парни… они ведь не всегда похожи на идеал мужчины. А нам нужен идеал. Попроси кого-нибудь из знакомых подыграть… Кто из твоих друзей больше всего похож на Ван Дамма?

— Никто. У меня… — Патриция вздохнула и отвела глаза. Главное — не разреветься. — Нет ни одного кандидата.

— Хочешь, я попрошу кого-нибудь из своих ребят?

— Джесс, ты чудо, но… — Патриция припомнила вкусы Джессики и решила, что женоподобные богемные мальчики из ее окружения не произведут впечатления на маму, тетю Кэт и… Эрика.

— Ну как хочешь, — обиделась Джессика. — Я бы даже могла предложить тебе Боба. С этой ролью он справился бы.

Патриция подошла к ней и чмокнула в щеку:

— Таких жертв я не приму. Но не страшно. Придется перечитать свою записную книжку. Наверняка найдется подходящий номер.

— Если что — звони.

— Договорились.

— Пошли танцевать?

— Пошли.

Патриция выдержала ровно полчаса. Вокруг нее увивался какой-то журналист, но ее помутневший сухой взгляд быстро его отпугнул. Она извинилась перед Джессикой, поблагодарила ее за отличное время и уехала домой. Джессика осталась в своей стихии.

Дома Патриция напилась горячего молока, достала с полки сборник философских притч и забралась под одеяло. У родителей она поняла, как соскучилась по книгам, а кроме того, чтение — отличный способ заглушить свои мысли. Так она всегда считала.

Патриция пробегала глазами по строчкам, понимала каждое слово, но не смогла бы и под страхом смертной казни вспомнить, что написано на предыдущей странице. Привычные способы решения проблем и видения мира в последние дни упорно отказывались работать.

Она думала, что идея Джессики на самом деле хороша, воображала себе, какое было бы лицо у Эрика, когда он увидел бы ее под руку с каким-нибудь солидным мужчиной, и сладко мечтала о том, что мама и тетя Кэт перестали бы считать ее старой девой. Она же не старая дева в конце-то концов! С девственностью Патриция рассталась еще на первом курсе колледжа…

Но она знала, что в телефонной книжке ничего не найдет. За свои тридцать лет Патриция не удосужилась завести ни мужа, ни любовника, ни друга, ни просто хорошего приятеля. Не просить же о странной услуге какого-нибудь клиента?

Она вспомнила про Карлайла и усмехнулась. Никого. У нее есть работа. Остальное как-то всегда было на втором месте. Есть своенравная секретарша, подруга для разговоров на случайных вечеринках и несколько приятельниц, с которыми можно сходить поиграть в теннис, или в бассейн, или на выставку.

Есть еще куча знакомых по работе, но не обращаться же, скажем, к нотариусу, который с ней сотрудничает, с таким двусмысленным предложением, которое больше походит на мольбу о помощи… Патриция знала также, что «брать взаймы» кавалера у Джессики — совсем никуда не годится. Но должно же быть решение!

Патриция с чувством отшвырнула книгу. Конечно, она метила на столик и, конечно, отец бы не простил ей подобного отношения к книге, но, слава богу, он этого не видел.

— У моего отца слишком нервная дочь, — громко сказала Патриция. — Зато умная и находчивая. Она еще немножко подумает и обязательно найдет способ сделать по-своему.

Решение пришло под утро. Наверное, мысль витала вокруг уже давно и ждала пробуждения своей будущей носительницы, потому что, едва Патриция проснулась, мысль эта тут же прозвучала в ее голове.

У меня нет жениха. У меня нет друга, который сыграл бы его роль. Но ведь есть люди, которым примерно за это и платят!

Патриция вскочила, поняла, что чувствует себя очень хорошо, приняла душ, сварила себе чашку крепчайшего кофе, вспомнила, что не осталось любимых булочек, оделась и помчалась в ближайшее кафе — за булочками и в газетный киоск — за газетами, соответственно.

Морозный, свежий воздух бодрил, небо было сереньким, но Патрицию это не волновало. Она знала, что делать, и жить так было гораздо легче.

Она купила шесть булочек в кафе, улыбнувшись привычной, немного суховатой улыбкой знакомой продавщице, и две толстенные газеты с объявлениями в киоске с прессой. Вспомнила даже, что сегодня первый день афроамериканского праздника — кванзы — и поздравила пожилого негра, который с тоскливым лицом раскладывал на прилавке свои журналы, газеты и сборники кроссвордов. Видимо, ему очень хотелось на праздник.