Загадки любви

— Ну что?! — Этим выкриком можно было остановить толпу агрессивно настроенных хулиганов.

— Все в порядке, Кэнди, — опешила Глория. — Ты чего?

— Ничего.

Кэндис бросила быстрый взгляд на Брэндона. Тот стоял скрестив руки на груди и улыбался краешком рта. Издевается? Шутник нашелся... Кэндис перевела взгляд на Глорию и Майка. Оба замерли в молчаливом ожидании. Чего ждете? Представления? Истерики? Скандала?

А вот черта с два дождетесь!

Брэндон решил поиграть в героя-любовника, которому соблазнить девушку — раз плюнуть? Хорошо же!

Кэндис внезапно поняла, что выхода у нее нет. Точнее нет второго выхода, а тот единственный, который остался, — это подыграть Брэндону. Легкий романчик? Помнится, она еще утром фантазировала на эту тему...

Так будет проще всего: несколько свиданий, поцелуи под луной, может быть, даже секс, если не удастся отвертеться, — а потом все, ариведерчи! Мол, мы друг другу не подходим, хватит пудрить себе мозги, спасибо за все, прощай, моя несостоявшаяся любовь!

Почему нет? Что ей мешает? Это гораздо веселее, чем устраивать скандалы, ссориться с лучшей подругой и выставлять себя нервозным посмешищем. Она свободная девушка... Потом можно будет сказать, что так она пыталась забыть Маркуса.

Кэндис фыркнула. Она и сама не заметила, как забыла Маркуса. Напрочь. Ладно, это будет сказочка для Глории и в случае чего мамы.

Кэндис подумала, что теперь наконец-то сможет пережить нечто такое, что вообще не значилось в ее планах на будущее — ничего не значащий короткий роман. Судьба ее была проста и ясна: подрасти, начать встречаться с каким-нибудь молодым человеком, которого одобрили ее родители, может быть, сменить его на другого, а потом, когда настанет подходящий момент, обручиться с ним и выйти замуж. И свадьба должна быть рассчитана на пять сотен гостей, не меньше...

А тут — все совсем иначе. Не видать ей ни свадьбы с Брэндоном, ни даже долгого романа. Так, история без будущего. Но раз уж судьба привела ее к этой точке — зачем пытаться бежать и делать вид, будто тебе этого совсем не хочется? Ведь хочется, и еще как!

Кэндис понимала какой-то частью сознания, что ее поступки, мысли и чувства лишены даже самой поверхностной логики, что с ней творится что-то непонятное и загадочное, по своей таинственной и хаотичной природе похожее на душевную болезнь. Но ничего, и это можно пережить. Главное — попробовать пережить с удовольствием...

Кэндис прикрыла глаза и вспомнила поцелуй Брэндона. Да, ее ждет море удовольствия, целый океан наслаждений...

Если только она будет достаточно умна, чтобы не принимать все близко к сердцу.

— А ты шустрый! — бросила она Брэндону. Прищурилась, чтобы он не видел ее глаз. — Если не сказать — бесцеремонный. Всегда так с женщинами?

— Так вам же нравится. — Брэндон уклонился от прямого ответа на вопрос.

— Кому-то, может, и нравится. А я предпочла бы по-другому. — Кэндис справилась с собой и теперь смотрела на него в упор. — Ну да ладно, что теперь... — Она сделала еще один глоток лимонада, не сводя с него глаз. — Ты вроде бы поснимать меня обещал. Давай, что ли. Посмотрим, на что ты годишься, как фотограф.

Кэндис не узнавала — сама себя. В кого она превратилась? Только что целовалась с малознакомым мужчиной, да так целовалась, как целуются в последний раз. Как самый простой выход из сложной ситуации выбрала закрутить с ним интрижку, которая заведомо ничем не закончится. А теперь стоит и без всякого стеснения, нахально даже смотрит ему в глаза — бросает вызов. На что только напрашивается? Эх, видела бы ее сейчас мама!

Впрочем, мама не многое успела бы разглядеть и понять — с мамы хватило бы ее дешевых спортивных туфель, китайских, за пятнадцать долларов...

— Посмотрим, обязательно посмотрим, — заверил ее Брэндон. — Только ты, наверное, представляешь процесс иначе. На деле же от тебя ничего не потребуется. Я буду незаметным. Ты ходи куда тебе захочется, разговаривай, ешь, пей, смейся...

— О, так я тоже хочу! — подала голос Глория.

— Обойдешься, — неожиданно грубо сказал ей Майк и жестом собственника прижал к себе.

Майк знал, что обычными «студийными методами» Брэндон работает с обычными девушками. Это не искусство, это производство, и потому нет нужды погружаться в человека, соединяться с ним, становиться его тенью. На такое Брэндон идет, только если у него большие планы. Так Брэндон снимал только тех девушек, с которыми жил. Больше — никого. Кэндис — четвертая. И понятно, конечно, что она странная, может, даже немного с приветом, и вся ее красота не отменяет этой чудаковатой резкости, но брату-то виднее, что ему нужно в жизни... Главное — чтобы Глория осталась с ним, а Брэндон с Кэндис как-нибудь сами разберутся, чай, не маленькие уже...

— Отлично! — обрадовалась Кэндис. — Особенно мне нравится идея с твоей «незаметностью». Ребята, поехали, давайте веселиться! У кого батарейки к магнитофону?

И безумный день покатился снежным комом с горы.

Кэндис казалось, что в лимонад подмешали чистый спирт, причем в пропорции один к одному. По крайней мере, она пьянела от него, как от текилы — если бы текилу пили, как колу, из горлышка бутылки. Никогда в жизни она не была такой, как сегодня: подвижной, искрометно остроумной, яркой и горячей, как сполох пламени, в общем, бешеной. И это — без капли химии, если не считать лимонада...

Где-то в разгаре веселья Глория буквально за руку вытащила ее из круговорота жизни и оттащила в сторонку, где не так били по ушам вопли каких-то металлистов, доносившиеся из магнитофона.

— Ты как? — Глории все равно пришлось перекрикивать шум волн.

— Превосходно!

— У тебя с Брэндоном... Так быстро?

Кэндис неопределенно повела плечом, улыбнулась загадочно:

— Кто знает, может, еще ничего и не получится!

— Да ну?! Вы же уже целовались!

— И что? Это разве что-то значит?

— А что — нет?

— Нет.

— Но не для тебя, Кэндис! Я знаю тебя много лет...

— Хочешь прочесть мне мораль? Поздно! Мне двадцать шесть, я абсолютно взрослая женщина, свободная, кстати, и имею право целоваться с кем хочу, хоть с первым встречным чернокожим в Бруклине!

— Кэнди, я тебя такой никогда не видела...

— Может, и не увидишь больше. Хотя вероятнее, что ты не увидишь меня прежней, скромной избалованной леди, исполненной чувства собственного достоинства. — Кэндис вскинула руки вверх и издала торжествующий вопль, который смешался с шумом океана. — Глория, ты хоть понимаешь, как прекрасна жизнь? Понимаешь или нет?!

— Кажется, понимаю, но не в такой степени, как ты... Брэндон идет! Оставлю вас...

Кэндис удержалась, чтобы не крикнуть: «Нет!»

Глория ушла к Майку.

И снова она осталась один на один с Брэндоном. Камера болталась у него на шее, но объектив был закрыт. Он пришел не для того, чтобы фотографировать ее.

— Ну как ты?

— Отлично! — Кэндис ослепительно улыбнулась, стараясь обнажить побольше зубов. Говорят, действует на подсознание, отпугивает... Хотя к чему это она, все уже решено!

— Я рад.

— Как съемки?

— Очень хорошо. Я доволен. Что получилось — покажу после. Надо еще поработать над снимками.

— Ты сегодня поцеловал меня. Зачем?

— Таково было мое желание. И твое.

— По-твоему, все так просто?

— Не всегда, но бывает и так.

— Поцелуй меня еще.

Он смотрел на нее, будто ослышался, а Кэндис хотелось танцевать от переполнявшего ее веселья. Наверное, так веселились и куражились ведьмы на средневековых шабашах. Интересно, а сейчас где-нибудь проводят шабаши? А то она бы поучаствовала...

Ответом ей был поцелуй, еще полнее, еще ярче предыдущего.

Да, девушки из приличного общества не просят мужчин о поцелуях и ласках. Напротив, они делают вид, что все это им неприятно и они готовы потерпеть прикосновение только ради того, чтобы когда-нибудь предстать перед алтарем с тем, кому принесли такую жертву. Вот именно — девушки из приличного общества живут по совсем другим законам. Мисс Кэндис Лили София Барлоу никогда бы такого не сделала! Но она сейчас — просто Кэндис, Кэнди, странная, симпатичная, простая девчонка, которой хочется целоваться с этим парнем больше, чем дышать или чувствовать кожей солнце...