Страница 4 из 9
Шел Любе двадцатый год, и по молодости, по неопытности не подозревала она, что рано или поздно сын заинтересуется отцом, тем более которого он никогда не видел. Что за человек? Пусть не жил с ними, но все-таки родной человек. Мама о нем говорила плохо, только раз призналась, что писал он замечательные стихи. Значит, не совсем никчемный был. И почему ни разу не свиделся с сыном? Об этом подумал Алексей, когда ему исполнилось шестнадцать. Вот его дословные мысли из интервью телегазете: «Дело в том, что мой родной папа Валерий Константинович Макаров не принимал в моем «выращивании» абсолютно никакого участия, не проявлялся никак, никогда не звонил, не общался со мной, ни разу не поинтересовался, что там из меня выросло. Только алименты, по закону положенные, исправно платил. (Значит, все-таки помнил о сыне. – В. С.)
Мне не хочется говорить об отце плохо – его уже нет в живых, но добрым вспомнить тоже не могу. Потому что никогда не пойму: даже если у них с мамой произошел какой-то жуткий скандал, и допустим, он был на нее очень сильно обижен, я-то тут причем? Неужели ему было неинтересно посмотреть, какой сын у него вырос? Блин, для каждого мужика, мне кажется, сын – это сын. Твое семя. Продолжатель твоего рода. У Валерия Константиновича в голове этого не было. (А может, было, терзало его душу, но «жуткая обида» не позволяла переступить через нее. – В. С.) Когда я поступил в институт, на ноябрьские праздники поехал в свой родной город Омск, хотел посмотреть отцу в глаза. Точного его адреса у меня не было, но через знакомых узнал приблизительные координаты – мне сказали: «Он живет в одних из трех этих домов». И я, упертый, пошел по этим квартирам. Звонил в каждую дверь и спрашивал: «Здесь живет Валерий Константинович Макаров?» Где-то мне отвечали отрицательно, где-то была тишина. (Может, за дверью стоял отец и не хватило у него смелости посмотреть в глаза сына, которого бросил бесповоротно и теперь жалел об этом. – В. С.), где-то просто посылали. В результате отца я, к сожалению, так и не нашел. (А значит, очень хотел, если к нему специально поехал. – В. С.) Вернулся в Москву, а через два месяца маме пришло сообщение о том, что Валерий умер. Не знаю уж, что между ними случилось, что за обида такая была, но они никогда не созванивались, не контактировали, не переписывались. Повторяю, просто тупо приходили алименты и все…» (А что скрывалось за этим «просто тупо приходили алименты» – какие переживания и отца, и матери, – откуда знать юноше?)
А переживания были и, вероятно, очень сильные, мучающие, коробящие души. Это сам невольно подтверждает Алексей, приводя слова матери отца: «Вот мать Валерия очень обижается на то, что я с ней не переписываюсь, не созваниваюсь. Это правда. А почему я должен это делать? Меня с нею по-родственному ничего не связывает – она для меня посторонний человек. Раз у меня не было отца, соответственно и бабушки нет тоже. Вот такие мои рассуждения». Рассуждения довольно поверхностные, сквозящие обидой, на более глубокие трудно было рассчитывать у шестнадцатилетнего юноши. Со временем он наверняка поймет, что жизнь не разложишь на полочки – хорошие и плохие, ровные и неровные, и непременно одинаковые, с какой стороны ни посмотри. Разлука с отцом нанесла его душе незаживающую рану, как бы он ни оправдывался, ни храбрился. И Люба, будучи еще очень молода, не отдавала себе отчет, какой душевный удар нанесет сыну безотцовщина. Ей, красивой, талантливой и юной, казалось, что вся жизнь еще впереди, что встретит она более прекрасного и достойного человека, чем ее первый муж. И, возможно, встретила. Но лишила сына отца… И понимание этого, боль от этого с годами будет точить ее душу. Она была всегда сильная, талантливая, но неосторожная, не всегда умела заглянуть вперед, трезво подумать о своей будущей судьбе и родных. Истинный талант всегда неосторожен. Ему кажется, что все подвластно ему, все по силам, его захлестывает уверенность, что он справится с любой трудностью, преодолеет все препятствия. А боли, ссадины, ранки затянутся, пройдут и забудутся.
Интимная жизнь потому и называется личной, что касается тех людей, которых связывает этой жизнью, и обычно не разглашается. Меня никогда не интересовала чужая личная жизнь, тем более мало мне знакомых молодых артистов: Любови Полищук и Валерия Макарова – ведущих программы «На эстраде – омичи». Я даже не был удивлен, когда руководство эстрадной мастерской, где создавалась программа, заказала мне написание музыкального фельетона для Любови Полищук. Без участия партнера по конферансу. Такое редко, но случается на эстраде, когда один из участников дуэта исполняет сольный номер. Но вскоре я узнал, что Люба выступает одна, что эстрадный дуэт распался. Даже не подумал – осталась ли семья. Молодые разводились часто, в этом не было ничего особенного, и вообще это касалось чужой личной жизни. Знал, что у Любы перед отъездом на гастроли возникают трудности с устройством ребенка. Если мамы не было дома, он поднимал телефонную трубку и обстоятельно объяснял, где она и когда будет. У меня с Любой завязались чисто творческие отношения, перешедшие в дружеские, на долгие годы. Она всегда гордилась своим сыном, верила в его звезду и искренне радовалась его успехам. А когда, увы, Любы не стало, я посчитал своим долгом написать книгу о ней, об ее искрометном и умном творчестве, и передо мною невольно встали вопросы ее личной жизни, о которой немало рассказывал в интервью разным журналам ее сын Алексей, уже, будучи взрослым, он пытался разыскать своего отца, но неудачно. Алексею казалось, что отец избегает встречи с ним, и сын задался вопросом – почему, что могло такое жуткое произойти между родителями, что они после развода никогда не встречались? Мама об отце рассказывала сыну мало и неохотно, и ни словом не обмолвилась о причине развода. Вероятно, не сошлись характерами, обычная история для молодых тех лет, обычная, если бы она не относилась к такой незаурядной, доброй и справедливой женщине, как Люба Полищук.
Я знал на эстраде немного семейных пар, проживших счастливую жизнь: семейства Райкиных, Утесовых, Клавдии Шульженко и Владимира Коралли, а из известных эстрадных дуэтов – Марию Владимировну Миронову и Александра Семеновича Менакера. Последние поженились в более зрелом возрасте, чем Полищук и Макаров, уже будучи популярными артистами. Мария Миронова ярко и темпераментно исполняла монологи, Александр Семенович читал фельетоны и отлично пел куплеты. Кроме того, он работал с авторами, однажды пригласил меня к себе домой, на Петровку, в комнату, стены которой были обвешаны фарфоровыми тарелками (страсть жены), и тщетно пытался выудить у меня мысли для интермедий, интересующих его, где в юмористической форме показывались взаимоотношения мужа и жены. Я был далек от этих тем и ничем не смог помочь талантливейшим артистам. Зато потом не удивился быстрым успехам их сына Андрея, выросшего в благополучной семье, театральной атмосфере и впитавшего в свое творчество легкость и ироничность матери, рассудительность и музыкальность отца.
Значительно труднее был путь к успеху на сцене сына Любови Полищук и Валерия Макарова. Алексей через двенадцать интернатских лет, познал лихо и сиротливость и, мало того, взял фамилию отца, чтобы мамина популярность искусственно не помогала ему пробиваться в жизни. Не думаю, что его отец был бесталанным актером, поскольку отбор в эстрадную мастерскую проходил строго и тщательно, и в паре с женою он работал на сцене вполне достойно и профессионально.
Что же все-таки разъединило молодую пару? Могу ошибиться, но нашел этому единственное объяснение, – Люба как актриса росла буквально на глазах, ее тяготили узкие и примитивные рамки трафаретного конферанса, а Валерий видел их будущее на сцене именно в этом жанре эстрады и был уверен, что со временем актерское беспокойство жены сойдет на нет, у них ребенок, надо будет обустраивать жизнь, покупать квартиру, и не останется времени для творческих поисков. Иного мнения о своей жизни была Люба. Несмотря на житейские трудности, она собиралась исполнять музыкальный фельетон, искала авторов, способных написать ей монологи, в которых могла бы выразить себя более интересно. Руководство эстрадной мастерской шло ей навстречу, считая ее талантливее и перспективнее мужа, что не могло не раздражать его. К этому, возможно, у него примешивалось чувство ревности, многие мужчины буквально обожали его красавицу-жену. Между супругами начались ссоры, росли обиды, мужское самолюбие мешало Валерию смягчить, сгладить накаленную обстановку их отношений, поискать компромисс, а он, наверное, был достижим, конфликтная ситуация разрослась до такой степени, что совместная жизнь стала невозможной. И они разошлись настолько резко, что больше не встречались. Валерий регулярно присылал алименты и этим ограничивался, даже не интересовался сыном, хотя никому не известно, что на самом деле творилось у него на душе.