Поздравляю, желаю счастья!

— Кто такая тетя Роза? — удивилась мама, и тогда я рассказала о том, как однажды оказалась в избушке на склоне.

Папа радостно пообещал раздобыть хрустящих хлебцев: это проще простого.

— Но, может быть, стоит взять с собой что-то еще? — задумалась мама

— Наверное, ящик рождественского лимонада? — предложила я. — Она же старая, ей столько не унести.

— И еще, пожалуй, запеченной салаки? — размышляла мама. — Или тетя Роза обидится?

— Не думаю, — ответила я, понимая, что наша семья практически приняла приглашение.

— Жалко, что Лу решила праздновать с чужими людьми, — сказала мама. — Ведь у нее есть мы!

Она произнесла это обиженным тоном.

— Но ведь можно рассказать ей о празднике у тети Розы, — дипломатично предложил пана.

Все дни до Рождества Ругер был занят тем, что помогал тете Розе в подготовке к празднику. Я поняла, что ждать его не стоит — ни на скамейке, ни в домике на дереве.

Вечером двадцать третьего я не сдержалась: мне было просто необходимо встретиться с Ругером. Уже в сумерках я стала подниматься по крутой улочке, мощённой булыжником. Избушка стояла, окутанная мглой, и только в окнах можно было различить слабый свет.|

Шейх Абдул Хасан с квохтаньем подошёл ко мне, за разноцветным хвостом следовали куры, выстроившиеся полукругом.

Я несколько раз постучала, но так и не услышала приглашения войти. Тогда я прижалась ухом к двери и смогла различить, как два возбужденных голоса что-то обсуждают. Толкнув дверь, я увидела тетю Розу и Ругера, склонившихся над столом, на котором лежал исчерканный лист бумаги. Худой палец тети Розы барабанил по бумаге.

— Тогда раздобудь разрешение полиции, Ругер! Потому что костры нам нужны! А то мы замерзнем! А моим гостям должно быть тепло и хорошо, иначе праздник не в радость — уж это в полиции должны понимать!

Осторожно кашлянув, я поздоровалась. Ругер поднял голову, а в следующее мгновение и тетя Роза заметила, что кто-то пришел.

— Привет, — сказал Ругер. — Ты пришла на день раньше!

— Я подумала — может, нужно помочь, — мне стало казаться, что я не к месту.

Ругер крепко обнял меня и поцеловал в губы, в лоб, в обе щеки и снова в губы. Тетя радостно захлопала в ладоши и налила нам по чашке глинтвейна.

— Ты как раз кстати, деточка, — сказала она. — Мы с Ругером что-то заскучали вдвоем.

— Я видела объявления на деревьях, — сообщила я, пригубив глинтвейн. — На всем пути от метро до вашего дома.

Тетя Роза радостно захлопала ресницами, изображая удивление.

— Вот это да! Неужели завтра здесь будет праздник. Кто же его устраивает?

— Только вот где все разместятся…

Я огляделась по сторонам. С тех нор. как я побывала здесь впервые, избушка не стала больше.

— Ты забыла, что у нас есть целая гора? И целый парк? — сказала Роза.

Мало-помалу я стала понимать, что это Рождество будет совершенно особенным.

У калитки остановился грузовик, с пыхтением поднявшийся по склону.

— Прекрасно! — воскликнула Роза. — Наконец-то закрутилось-завертелось!

Домой я отправилась довольно поздно, а добралась до дома еще позже: по дороге зашла к Лу.

На этот раз забираться по лестнице было не так уж и страшно. Я надеялась, что Лу не заперла окно на щеколду, и надежды мои оправдались. Я просунула пальцы в щелку, открыла окно и пролезла внутрь.

Лу, как всегда, спала беспробудным сном. Перебирая кучу одежды в поисках ее носков, я чувствовала себя рождественским гномиком на секретном задании. Отыскав то, что хотела, я спрятала в носки упаковку хрустящих хлебцев и домашние шоколадные конфеты, которые мне подарила тетя Роза. Сверху я положила красивую шишку, которую нашла на холме в парке. К шишке я прикрепила записку, в которой было всего лишь несколько слов:

« Приходи на праздник к тете Розе! Иначе пожалеешь».

Наверное, это звучало как угроза.

Пожалуй, это и была угроза.

Сочельник

Правильно я сделала, что напугала Лу. она позвонила наутро: оказалось, что она уже сообщила семье в Вагнхэреде, что приедет на пару дней позже.

Перед выходом мама ужасно волновалась.

— А может, лучше остаться дома — разве здесь не уютно?..

Она бросала жалобные взгляды на украшенную и светящуюся рождественскую елку, вид у которой был печальный. И неудивительно: остаться в одиночестве в этот вечер — самый главный вечер в жизни рождественской елки — это, пожалуй, настоящее невезение. Выключенный телевизор печально глядел серым экраном, и даже блюдо с орехами, казалось, грустно вздыхало.

— А как же «Дональд Дак», как же рождественские передачи?.. — вздохнула мама. — Да еще твоя нога, Фредрик! Элли говорит, что праздник, скорее всего, будет на улице. Это же просто безумие.

Папа осторожно взглянул на меня и беспокойно кашлянул.

— Сходим ненадолго — мы же обещали. Если замерзнем — сразу же пойдем домой!

Я ничего не говорила, но надеялась, что они наберутся терпения и не сбегут с праздника тети Розы прежде, чем он начнется.

Я несла пакет с теплой одеждой для Лу — пуховик и лыжные брюки. Хорошо, что я позаботилась об этом: она успела замерзнуть, ожидая нас у метро.

Мама несла под мышкой упаковку хрустящих хлебцев, а из пакета, который она держала в руках, пахло свежезапеченной салакой. Папа тащил несколько больших бутылок рождественского лимонада.

Оба они, конечно, думали, что больше угощения на этом странном празднике не будет — чего ждать от сумасбродного сборища, куда я заставила их отправиться?

Чем ближе мы подходили к избушке тети Розы, тем больше нам попадалось на глаза людей, взбирающихся по склонам.

— Какие странные, — прошептала мама. — Неужели это ее гости — все эти бродяги?

Она была права: многие из тех, кто спешил к избушке, казались такими же потертыми, как домишки вокруг, и такими же старыми, как булыжники, которыми были вымощены улочки. Кое-кого я узнавала: тех, кто обычно стоит на углу и продает благотворительную газету «Ситуация в Стокгольме». Старичок с длинной белой бородой улыбнулся мне и поблагодарил за суп, который мы сварили в ванне осенью.

— Он нас еще долго согревал! — сказал он, и его голубые глаза светились из-под косматых бровей. — А теперь вот снова праздник!

Он по-дружески ткнул меня плечо и хрипло засмеялся.

Мама взяла лоток с запеченной салакой поудобнее, и вид у нее был такой, словно ей опять хочется домой.

На калитке тети Розы красными буквами было написано «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» Стрелочка указывала путь среди белых от инея деревьев.

— Ну да, ну да, — заквохтал бородатый старичок. — Так я и знал, что не здесь! А то как бы мы все разместились в ее маленькой избушке?

Стрелочки довели нас до театра под открытым небом. Над сценой был натянут огромный тент, и под этой временной крышей стоял длинный стол, ломившийся от еды. А у стола Ругер и тетя Роза, улыбаясь, здоровались за руку с гостями. Оказалось, что угощение с собой принесла не только наша семья, и все гостинцы выкладывались на стол. Копченые свиные ребрышки и мандарины, рыба, сыр и хлеб.

Передние ряды скамеек амфитеатра были покрыты оленьими шкурами и одеялами, тут и там горели костры.

Народ все прибывал: не только бродяги и нищие, но и подростки, и семьи с детьми, которые увидели афиши и решили разузнать, что происходит в парке.

Папа и мама удивленно оглядывались по сторонам.

Роза обняла меня, и ее праздничные браслеты звенели у самых моих ушей.

— Это и есть вся семья Борг? — спросила она, окинув нас внимательным взглядом.

— Других детей у нас нет, — с улыбкой ответил папа. Мама изумленно взглянула на него и тут же покраснела, как четырнадцатилетняя девчонка.

Мы словно забыли, что на дворе зима, а на градуснике несколько градусов ниже нуля. А может быть, нас просто было так много, и мы так радовались, и костры пылали так жарко, что зима временно отступила.