Страница 120 из 151
— Что мы будем со всем этим делать? — спрашиваю в панике.
— Солить. Вялить. Угощать, — довольно улыбается Азамат. — Ма заберёт часть, которые на севере не водятся. Алтонгирел тоже прихватит. Да и Айше что-то есть надо. Ирлик-хону обязательно на дорожку дадим. Ну и дворцовая кухня обогатится, я так думаю.
— То есть, ближайшие пару месяцев питаемся одной рыбой, — уныло вздыхаю я. — Пригласить, что ли, пару дюжин гостей… Кстати, надо Хосу выложить, я думаю, он не откажется.
Сказано — сделано, авось наш лесной приятель перестанет обижаться на Азамата и снова заглянет на огонёк.
Пока я хожу, Кир с Айшей накрывают на стол. Она довольно неуклюже двигается и плохо ориентируется в задаче, что, впрочем, понятно: если всю жизнь болеть, откуда узнаешь, как тарелки расставлять? Кир, однако, руководит чётко. Он у нас вообще чёткий паренёк.
Но вот и ужин на столе. Наедаемся до отвала, даже Ирлик, который уговорил не две, а четыре гигантских рыбины, а потом ещё добрался жареной. Азамат открывает бочонок пива, и некоторое время мы просто сидим и балдеем, пачкая носы в густой прохладной пене.
— А что, Ирлик-хон, — заговаривает Арон, с которого пиво сняло все остатки робости, — богов тоже в школе учат?
— Не, — роняет Ирлик, мечтательно глядя в потолок. — Никто нас ничему не учит. Так всю жизнь и ходим впотьмах.
— Откуда ж у вас тогда старые записи по математике? — резонно интересуется Арон. Я, правда, думала, он вообще весь разговор на эту тему мимо ушей пропустил, ан нет.
— У меня был учитель, — странным тоном отвечает Ирлик. — Заставлял меня думать. Поначалу очень тяжело было.
— А до того вы не думали, что ли? — не сдерживается Кир.
— Не-а, — спокойно отвечает Ирлик. — Мы, боги, для этого не приспособлены. Памяти вообще нет. Просыпаешься — где я? Что вчера было? Кто друзья, кто враги? С вами, людьми, такое только после пьянки бывает, а у нас каждый день так. Вон духовник тебе подтвердит: хочешь от бога что-нибудь получить — одаривай в тот же день. Забудет ведь! Тот же Учок. Ему подвластно плодородие, потому к нему все бездетные обращаются. А во время ритуала бездетная женщина на руках куклу держит, чтобы богу напоминать, зачем он пришёл. Так если ритуал затянуть, Учок иногда забывает, в чём дело, глядит, баба с мёртвым ребёнком, и давай его оживлять! Ну за мёртвыми-то ко мне идут, а я, естественно, такое безобразие прекращаю. Вот он и бесится, как такое, младший брат ему что-то запрещает! А что младший брат уже давно сильнее в десять раз и четыре обязанности выполняет вместо одной, это он не помнит!
— Ты поэтому вчера так сказал непонятно, — вставляю я, поскольку Ирлик всё больше распаляется, а с меня на сегодня фейерверков хватило, — что он самоотверженных любит, а потом, что решил, будто я Айшина мать?
— Да кто его там разберёт, что он решил! — отмахивается Ирлик. — Я знал, что либо одно, либо другое сработает, он такой предсказуемый! И тебе не стоит слишком много о богах знать, ещё найдёшь себе новых приключений.
— Так что же получается, — разводит руками матушка, — все боги, кроме вас, беспамятные совсем?
— Не все, — поправляет Ирлик. — Младшие с умом. Умукха и Укун-Тингир я лично воспитывал. Конечно, у меня не так хорошо получалось, как у моего учителя, Но они хоть числа знают. Для остальных-то есть только один и два, а дальше — много. Ну и так, словом перекинуться можно иногда…
— Я думала, вы с Укун-Тингир не в лучших отношениях, — удивляюсь я и получаю тычки в оба бока: от Азамата и Алтоши. М-да, глупость сморозила…
— А ты бы меня сильно любила, — усмехается Ирлик, — если б я тебя каждый день заставлял пересчислять имена всех известных вещей! Лапочка, как она отлынивала! И катаклизмы устраивала, и подсказки в облаках рисовала, даже шантажировать научилась! Я смотрел и диву давался, неужто и я такой же был, пока за меня не взялись?
— А кто был этот ваш учитель? — интересуется Азамат. — Человек?
— Это вряд ли, — задумывается Ирлик. — Он лет двести со мной возился, а может, больше, я ж себя не помню. Я и его-то еле вспоминаю, имени не знаю, вроде коротышка был, но сильный, гадюка, я с ним каждый день дрался, а ему хоть бы хны. Потом исчез. Кто его теперь разберёт, что он был за тварь… Я только начал во вкус входить, когда он сгинул. Сначала всё ждал, вдруг вернётся, а потом заметил, что память снова ухудшается, или, скажем, не могу понять, это дождь пошёл, потому что грибы растут, или наоборот. Испугался, я ж привык уже знать законы, по которым мир работает. Стал больше с людьми разговаривать, книги собирать, считать шишки на ёлках. Так, на чистом страхе, и до алгебры дошёл.
— Да ладно, — возникает Кир и получает от нас с Азаматом пинка под столом. — Вы же бог, разве вы можете бояться?
Ирлик устраивает многозначительную паузу, опустошая свою кружку.
— Забвение, мальчик мой, — говорит он с расстановкой, повернувшись к Киру всем корпусом, — это очень страшно. Потому что как только в него проваливаешься, уже не знаешь, как бывает иначе. Я смотрю на эти первобытные тени, которые называют себя старшими богами, и мне жутко до того, что я мёрзну в собственный месяц. Они ничего не знают и ничего не помнят, но решают, как жить всем людям на планете.
— Позвольте, — подключается Алтонгирел. — Но ведь боги посылают нам предсказания, дают советы… Они… Ну, то есть, и вы тоже, — видите будущее и решаете, как будет лучше для всех людей. Как же можно это делать без памяти?
— Видим, да, — подтверждает Ирлик. — Можно увидеть будущее и повлиять на прошлое, но только если от этого не нарушается связь причины и следствия. Для тех, кто этой связи не видит вообще, она и не нарушается. А вот насчёт того, как будет лучше, тут… — Ирлик раздувает ноздри, явно собираясь высказаться очень резко и от души, но вдруг отводит от Алтонгирела сверлящий взгляд и откидывается на спинку стула. — Тут я лучше промолчу. Ты молодой ещё, горячий, и денег на безбедную старость не заработал. Я тут тебе под пиво наболтаю чепухи, а ты потом сгоришь на костре из собственных мыслей. Я лживый бог, — Ирлик неприятно улыбается, щуря глаза. — И вообще всё это выдумал только для того, чтобы выпросить у Лизы игру, а то мне скучно в горах среди бессловесных тварей.
— Да легко, бери, — поддерживаю я, пока Алтоша не упал в обморок под тяжестью не высказанного. — Ты, правда, в пробник играл, а я сейчас полную версию оплачу, там двести уровней, на несколько месяцев хватит!
— Прекрасно, — отзывается Ирлик, растекаясь по столу и ненавязчиво пододвигая кружку в сторону Азамата и бочонка. — Там такие пещеры красивые, надо будет в Короуле такие же сделать. С призраками, загадками и невиданными зверями. И ещё попрошу Укун-Тингир сделать мне водопад над входом в пещеру, чтобы через него закат смотреть. Воду не люблю, конечно, но красиво…
Глава 26
Под впечатлением от Ирликовых откровений Алтонгирел набирается пивом до дурноты, но так и не пьянеет. Матушка смотрит на него с осуждением и периодически качает головой, зыркая на Ирлика, мол, довёл человека. Ирлик и сам принял на душу немало, так что теперь лежит на столе, растопырив локти и блаженно улыбается, полностью игнорируя матушкину укоризну. Кир с Айшей и Алэком играют в гостиной в "поймай мелкого" — Алэк резво ползает под креслами, а старшие дети устраивают на него облаву, при этом все трое азартно визжат и громыхают мебелью.
— Лиза, тебе не пора ребёнка укладывать? — спрашивает матушка.
— Да куда, он весь день спал! Я себе не враг его на пике активности укладывать.
— Ну как хочешь, — она встаёт. — А то я вот пойду отдыхать, могла бы и его прихватить. Но нет — так нет. Аро-он, пошли спать.
— Кто, я? — удивляется Арон, глядя на мир сквозь хрустальную кружку.
— Ты, ты. Хватит уже, небось на ногах не стоишь.
— Мать, ты чего, я ж не маленький уже!
— Это мне без разницы, — решительно заявляет матушка. — Жены твоей тут нету, присмотреть за тобой некому, только мне остаётся. Давай-ка, сынок, — она покровительственно поглаживает его по плечу. — Пойдём баиньки.