Страница 51 из 93
«Дамы согласились на переезд на двух условиях: бесплатное путешествие и гарантированный кров по прибытии, — продолжает фантазировать Жорж Блон. — Они знали, что им суждено стать супругами флибустьеров и колонистов. Мужчины, с нетерпением ожидавшие их прибытия на Тортугу, не рассчитывали увидеть застенчивых, невинных особ: сами они тоже не были мальчиками из церковного хора. Полицейский отчет, касавшийся ста пятидесяти женщин из первой партии иммигранток, не оставлял никаких сомнений насчет их общественного положения: дамы были представительницами самой древней профессии, а некоторые отбывали срок за кражу.
Описание данного переезда через океан нигде не встречается, мы ничего не знаем об условиях жизни на борту. О них можно лишь догадываться…
Пассажирки, как утверждали отдельные очевидцы, были преисполнены огромного любопытства и надежд. Изменить свою жизнь, вновь стать почтенной дамой — какая, даже погрязшая во всех смертных грехах, душа не мечтает об этом?! И вот им подвернулся случай, хотя и сопряженный с риском. То, что они ухватились за него, доказывает, что эти особы не были уж столь плохи, — да и кто на свете бывает слишком плох?
…Тортуга являла собой дивное зрелище… Изумрудный берег вставал из окаймленного пеной бирюзового моря. При виде такой красы многие из прибывших завизжали от восторга. Немного позже вид селения Бастер, затерянного на краю света и весьма непрезентабельного на взгляд людей, покинувших Францию, несколько охладил восторги; не у одной сжалось сердце от мысли, что здесь придется провести всю жизнь. Но эти дамы немало повидали на своем веку, и им было ведомо, что жизненные обстоятельства нельзя мерить поверхностными впечатлениями.
Судно, подтянув паруса, медленно вошло в маленький порт. Не успело оно еще бросить якорь, как его окружил рой суденышек — шлюпки, лодочки и даже пироги. Скорлупки были битком набиты мужчинами…
Все смотрели на женщин, тесной толпой сбившихся на палубе. Они смотрели на них, не произнося ни слова. Большинство ждало этого момента с волчьей алчностью. Нетерпение было причиной жестокой грызни. Многие клялись, что, когда корабль с женщинами войдет в порт, они не смогут сдержать себя и кинутся на абордаж, — настолько жгла их мысль, что за добыча достанется им на сей раз. Но вот корабль пришел, а они молчали. Да, они безмолвно стояли в лодках, застыв словно статуи.
А женщины, едва взглянув на этих мужчин, сразу поняли, что им ничего не грозит. Более того, в целом флибустьеры выглядели даже пристойнее, чем те молодчики, с которыми им приходилось сталкиваться в прошлой бурной жизни. Им не было страшно от сотен уставленных на них глаз — напротив, подобная встреча делала им честь. Они были женщинами, прибывшими в мир, живший дотоле без женщин; каждой из них суждено было стать Евой для какого-нибуть Адама. И они начали высматривать в лодках свох будущих суженых, переговариваться, хихикать, восклицать».
Тем временем к борту судна подошло несколько шлюпок с солдатами, отряженными губернатором обеспечить порядок во время высадки.
«Дам препроводили в дома на окраине селения, реквизированные специально для этой цели, — продолжает свой рассказ Жорж Блон. — Господин д'Ожерон лично прибыл поздравить их с благополучным концом путешествия. Он сказал, что они могут отдохнуть два дня, после чего им предложат кров и супругов… Господин д'Ожерон был само Добросердечие, он обращался к женщинам с такой приветливостью, что разом покорил их. А в сравнении с мрачным корабельным трюмом местные домишки выглядели просто дворцами.
В назначенный день их собрали на широкой площади в центре селения. Обычно там колонисты покупали на аукционе негров-рабов и кабальных слуг для работы на плантациях. Увидев стоявших вокруг площади мужчин, встречавших их в порту, женщины сразу поняли, что их ожидает. Кое-кто зароптал. Но, как гласит пословица, "коли вино на столе, его надо пить". Кстати, все прошло очень быстро и без каких-либо обид для заинтересованных сторон».
В книге Алека Во «Семья островов: История Вест-Индии» (1964) можно найти текст речи д'Ожерона, с которой он якобы обратился к столпившимся на площади пиратам и охотникам:
«— Друзья мои, эти грациозные дамы большого мужества и чарующей кротости, отличающими их пол от нашего, прослышав о вашей тяжелой и одинокой судьбе, преисполнились сострадания и преодолели много миль, чтобы разделить и скрасить ваше одиночество. Как видите, их здесь пятьдесят. Каждая согласна выбрать среди вас мужа, которому она будет повиноваться и которого будет уважать. Желательно, чтобы выбор сделала не она, а вы — ради нее. Но поскольку вас здесь больше, чем их, мы условимся, что те из вас, кто хочет, бросит меж собой жребий на право и преимущество выбора. Я уверен — и это будет утешением для тех, кто обманется в своих ожиданиях, — что пример этих смелых дам не останется незамеченным во Франции и через несколько месяцев за ними последуют другие.
После этой речи женихи приступили к жеребьевке. Один из тех, кому повезло, перед бракосочетанием дал клятву: «Я беру тебя, не зная и не желая знать, кто ты… Я не хочу требовать от тебя отчета о твоем поведении в прошлом… когда ты была вольна жить дурно или хорошо в соответствии со своими желаниями, дабы не иметь оснований стыдиться чего бы то ни было, в чем ты провинилась, когда не принадлежала мне. Дай мне лишь клятву впредь быть верной мне. Я оправдываю твое прошлое».
Ударив рукой по мушкету и взмахнув им над головой, пират добавил: «Он отомстит тебе в случае измены. Если ты окажешься неверной, его прицел, несомненно, будет верным!»
По словам Блона, комендант гарнизона Тортуги «по очереди выводил дам в центр площади, беря каждую за руку, словно приглашая ее к менуэту. Едва оказавшись на виду, дама тотчас становилась предметом аукциона, причем столь мгновенного и лестного, что первые "партии" не могли поверить своим ушам. Цену не надо даже было назначать: желающие сами выкрикивали цифру — поначалу огромную, ибо тут играло роль желание не только получить жену, но и показать себя (типичное поведение флибустьера). Именно они, а не колонисты, набивали цену. Предыдущие недели выдались удачными для рыцарей вольного промысла, многие не успели еще спустить в кабаке добычу от охоты на галеоны, а кое-кто приберег деньги в ожидании объявленного прибытия женщин…
Губернатор Тортуги заплатил из собранных на аукционе денег за переезд иммигранток, после чего у него еще осталась круглая сумма. Операция оказалась столь рентабельной, что короткое время спустя Вест-Индская компания осуществила ее уже самостоятельно.
На остров Тортуга прибыло несколько подобных партий, а затем женщины стали приезжать за собственный счет. Они уже не продавались на супружеском аукционе. Это были предприимчивые особы, прослышавшие о том, что женщинам на Тортуге живется вольготно, их там не обижают, а недостаток представительниц прекрасного пола они смогут обратить к своей выгоде…»
Среди женщин Тортуги, чьи имена сохранились в анналах истории, можно назвать Мари-Анну по прозвищу Божья Воля (1654-1710) и Жанну Бертран.
Мари-Анна была, по одной версии, уроженкой Нормандии, по другой — Бретани. Она прибыла на Тортугу на борту одного из кораблей, зафрахтованных Бертраном д'Ожероном, и вышла замуж за флибустьера Пьера Длинного, который в 1670 году переселился с Тортуги на северный берег Сен-Доменга и стал одним из первых колонистов в Кап-Франсэ. Расставшись с Пьером, Мари-Анна вскоре снова вышла замуж, но и второй брак оказался недолгим. Ее третьим мужем стал известный капитан флибустьеров Лауренс де Графф. Если верить Шарлевуа, капитан Лауренс решил жениться на ней после того, как она направила на него пистолет, потребовав сатисфакции за оскорбление, которое голландец нанес ей. Брачный союз был заключен 23 мая 1693 года, после того, как де Граффу позволили разорвать его первый брак (с испанкой Франсиской Петронильей де Гусман, уроженкой острова Тенерифе). У Мари-Анны и Лауренса родилось трое детей: мальчик, умерший малолетним, и две девочки: Мария-Катрин (рожденная в 1694 году) и Франсуаза-Катрин (рожденная в 1696 году).