Страница 21 из 75
— Я и в «скорой помощи», и в милиции… Не любишь ты меня, Сережка… скажи, за что ты так… Разве я виновата в чем?..
4
В начале ноября Сергей получил вызов с Харьковского протезного завода. Все нужные документы были отосланы туда еще из Донецка. Сергей мучился в догадках: согласится завод изготовить ему протезы или нет. «Их цеплять-то не за что, за плечи или за шею разве… Говорили же в больнице: „Для такой высокой ампутации протезы не делают“. И вот: „Предлагаем вам прибыть в г, Харьков по вопросу изготовления протезов плеч“.
Всю ночь перед отъездом Сергей и Таня не сомкнули глаз. Строили предположения, какими будут искусственные руки, что можно будет ими делать, и оба боялись: а вдруг скажут там, в незнакомом городе, — напрасно ехали, помочь ничем не можем…
Утром, едва засерел рассвет, Петровы, смиряя нетерпение, отправились на вокзал.
В Харьков приехали во второй половине дня. Завод находился метрах в пятистах, прямо перед вокзалом.
Серое двухэтажное здание с небольшими, точно в старом жилом доме, окнами, коричневая дверь, перед ней скверик с засохшими цветами, пустые скамейки — вот все, что жадно схватил Сергей одним взглядом, ожидающим, недоверчивым, тревожным.
Метрах в пяти от дверей он остановился. Таня потянула за рукав:
— Ты что, Сережа?
— Подожди, дай отдышаться…
— Страшно? — напрямик спросила жена.
— Да, — не скрывая, ответил он.
— Где наша не пропадала! — задорно улыбнулась Таня.
— Что ждет за этой дверью? Убьют надежду или… — тихо сказал Сергей.
Врач, седой человек в очках, не отрываясь от бумаг, привычно приказал: — Раздевайтесь! Что у вас?
— Ампутация обеих рук в верхней трети плеча, ограниченные движения правой стопы с обширной ожоговой поверхностью, — одним духом выпалил Сергей.
— Вы из Луганска? — сняв очки, поднялся из-за стола врач.
— Да. Только с поезда, — подтвердила Таня.
— Хорошо, — неизвестно к кому обращаясь, проворчал протезист. — Где это вас угораздило?
— В шахте, — кашлянул Сергей.
— Протез правого плеча мы вам изготовим. О левом не может быть и речи. Ампутация слишком высокая. Предварительно вам необходимо сделать операцию. У вас не в порядке кость, и нервные окончания выходят на поверхность кожи. При таком состоянии вы не сможете пользоваться протезом.
— А без операции можно обойтись? — заволновалась Таня.
— Таня! — укоризненно перебил Сергей. — Раз надо, значит, надо. — И к доктору: — Я согласен на все.
К вечеру Сергей лежал в больнице. Таня категорически отказалась вернуться в Луганск и, сняв квартиру неподалеку от клиники, осталась жить в Харькове.
И опять потянулись нудные, длинные больничные дни. Нельзя сказать, что Сергей не боялся предстоящей операции. Нет, он боялся. С внутренней дрожью вспоминал все прошлые, с ярким светом огромных ламп, с гнетущей тишиной операционной, с дурманящей волной крови, насыщенной новокаином и болью, отчего хотелось рвануться со стола и закричать: „Хватит! Ведь есть же предел человеческому терпению!“
Побороть, подавить страх помогала засветившаяся надежда получить протез. Как никогда раньше, Сергей понимал теперь нужность и значение этой последней операции. Только она откроет ему возможность какой-либо деятельности. И Сергей торопил время. Он готов был немедленно пойти в операционную, лечь на стол и еще раз пройти через боль, страх, лишь бы скорее получить протез.
Таня в обход больничного режима, позволяющего посещать больных два раза в неделю в строго отведенные часы, добилась разрешения приходить каждый день.
Целыми днями простаивал Сергей у окна палаты, всматриваясь в многолюдный поток, проплывающий по тротуару мимо больницы. И о чем бы он ни думал в эти часы, глаза его машинально скользили по толпе, отыскивая в ней жену. И когда в людском водовороте мелькала зеленая косынка, которую он всегда безошибочно узнавал среди сотен таких же, глаза его загорались радостью, сердце начинало учащенно биться, и он забывал обо всем на свете, кроме этого родного, с задорно вздернутым кверху носиком человека.
В палату Таня входила в белом халате, с застенчивой улыбкой на губах, и Сергею каждый раз казалось, что вместе с ней в помещение врывалось яркое солнце, которое властно раздвигало стены, наполняло все до краев ласковым теплом и светом. И, глядя со стороны на счастливых от встречи супругов, нельзя было подумать, что над этими людьми пронеслась свирепая жизненная гроза. Трудно было поверить, что этот молодой человек с поседевшей головой и двадцатилетняя женщина, пройдя через нечеловеческие боль и страдания, сумели сберечь кристально чистыми, необыкновенно нежными и по-человечески возвышенными чувства друг к другу.
— Счастливый ты человек, Сергей! — с завистью говорили ему его новые друзья.
— Уж чего-чего, а счастья на мою долю выпало с излишком, на пятерых хватило бы! — не понимая причин зависти, иронически отвечал Сергей.
— Что руки… Ты бы посмотрел на себя с Таней нашими глазами. Любовь это тоже счастье. — Говоривший задумался, помолчав, добавил: — Некоторые и с полным комплектом рук и ног, а вот не находят общего языка, калечат друг другу жизнь… да еще как… и не замечают этого…
Назначенный день и час операции надвигались все ближе и ближе. Были сделаны последние предоперационные анализы, проведены исследования, а Сергей не решался сказать Тане, на какое время назначена операция. Не хотелось прибавлять волнений в ее и без того беспокойную жизнь, и вместе с тем Сергей чувствовал, что обидит ее, если не скажет. Лучше пусть обидится на меня, чем будет затыкать уши под дверью операционной», — решил наконец он.
В день операции Таня пришла в клинику раньше обычного. Улыбаясь, вбежала. в палату и остановилась в дверях.
Сергей лежал на постели в знакомой позе, бледный, крест-накрест перепоясанный через грудь бинтами.
— Что такое, Сережа? — шепотом спросила она.
— Все в порядке! Только с операции… — слабо улыбнулся Сергей.
— Я так и знала. Все утро меня как магнитом тянуло в больницу. Чувствовала, тут что-то неладно.
— Чего ж неладного? Жив… даже улыбаться могу…
— Как… операция?..
— Хорошо, Танечка, хорошо. Разве может быть плохо?
— Больно было?
— Испытывал себя — выдержу или нет, чтоб не пикнуть, А ассистент, черт, все время забывал новокаин вводить.
— Ты бы сказал…
— Говорил. Смеется: «Смотри, доктор, сегодня у тебя два ассистента». А тот ему: «Такие больные, коллега, не хуже нас в медицине разбираются. На собственной шкуре практику проходили».
В больнице обедали. Таня сидела рядом с Сергеем и кормила его. Они всегда затягивали время, отведенное на еду, чтобы подольше побыть вместе, поговорить или просто молча посмотреть друг на друга.
В дверь вошла дородная женщина и оглядела больных.
— Петров есть здесь?
— Да, я… — Сергей почему-то испугался.
— Вас просят сойти вниз, протез примерить.
— Чего?
— Протез.
— Уже готов? — не веря своим ушам, переспросил Сергей.
— Первый раз заказываешь?
— Всю жизнь только тем и занимался, что протезы заказывал, — буркнул Сергей.
Не верилось, что сейчас, через минуту, он сойдет вниз, на первый этаж, и увидит руку, не живую, искусственную, которая отныне займет место той мускулистой и сильной, и он должен принять ее, свыкнуться с ней, как с частью своего тела. Сергей испуганно посмотрел на Таню, сорвавшимся голосом спросил:
— Что делать, Тань?..
Протез лежал на столе, согнутый в локте, с натянутой на кисть черной перчаткой. Непомерно длинный большой палец неуклюже прижимался одним кончиком к указательному, образуя неестественную щепоть. От локтя тянулись ремни, сходились на уровне плеча в перепутанный клубок. Сверху, на локтевом сгибе, блестела никелированная гайка.
«А если она раскрутится?» — мелькнула шальная мысль.
Человек в черном фартуке поднялся со стула и взял протез в руки. Тот щелкнул и разогнулся в локте. Ладонь оказалась перевернутой вверх, и Сергей с внезапной неприязнью отметил: «У меня пальцы были короче…»