Страница 5 из 138
— Странный вопрос! Вы отдадите мне те четыре сотни долларов, которые я заплатил?
— Нет, я дам вам больше, много больше.
— Сколько?
— Очень много. Ну, скажем, сто тысяч или даже полмиллиона долларов!
Я буквально онемел от изумления, потому что его слова не могли быть шуткой. Аккерман вообще шутить не любил, а теперь его лицо приняло совсем серьезное выражение. Я ничего не ответил, и он продолжал:
— Молодой человек, да вы не представляете, какой вы счастливчик, настоящий баловень судьбы! На поверхности этой воды плавает нефть. Здесь она выходит на поверхность. В недрах ее должно быть огромное количество. Вы — миллионер!
— Мил… ли… о… нер! — повторил я заикаясь. — Вы ошиблись, вы, должно быть, что-то перепутали!
— Нет, ни в коем случае. Я долго жил по ту сторону от новых штатов [5], в нефтяном районе. Я хорошо знаю, как выглядит нефть. Поверьте мне!
— Не-е-е-фть! Мил… ли… о… нер! — все еще растягивал я слоги, как будто бы Бог отнял у меня разум.
— Да, вы — настоящий миллионер! Таких здесь называют нефтяными принцами. То есть вы еще им не стали, но станете. Для этого недостаточно владеть землей, в которой скрыта нефть. Требуется еще добыть ее, а для этого нужны деньги.
— Добыть!
— Да, а это делают машины, которые дорого стоят.
— Тогда я не стану миллионером. Где же мне найти денег, чтобы купить машины?
— Дорогой мой сосед, не будьте таким наивным! Денег вам не надо, ни одного пфеннига. Дайте в газеты объявление, и сейчас же найдется сотня, а то и больше богатых людей, которые предоставят свои кассы в полное ваше распоряжение.
— А ведь верно! Да, это может быть!
— Но эти люди должны получить выгоду от вложения денег. Вам придется с ними поделиться прибылями, и весьма значительной долей. Но я знаю одного человека, который не надует вас, как эти господа.
— Кто же это?
— Он перед вами — это я, старый Аккерман, собственной персоной. Я поступлю с вами не только по-соседски, но и по-дружески. Хотите заключить сделку?
— А почему же не захотеть! Вот только хватит ли у вас на это денег?
— Да уж я как-нибудь наберу деньжат, не беспокойтесь об этом. А если моих денег не хватит, мы возьмем кредит, тогда как другие взяли бы с вас более высокие проценты. Подумайте над моим предложением! Ну, а теперь поедем дальше, чтобы осмотреть все болото и прикинуть, на что здесь можно рассчитывать.
Увиденное нами удовлетворило его до такой степени, что он тут же на месте предложил очень выгодный договор, который мы вскоре и подписали. Не буду рассказывать вам во всех подробностях, как дальше развивались события. Короче говоря, Аккерман оказался честнейшим человеком и не обманул меня, а вскоре слава о нашем Ойл-Свомп прошла по всем Соединенным Штатам и даже за их пределами. Нам предложили свои услуги крупные предприниматели, а наше предприятие достигло огромных размеров. Теперь, по прошествии неполных двух лет я назван нефтяным принцем, стал миллионером и приехал сюда, чтобы забрать с собой мать.
— А она еще жива?
— Надеюсь на это, хотя о ее судьбе совершенно ничего не знаю. Это была одна из причин, заставивших меня приехать в Германию.
— А у вас есть и другая причина возвращения? — спросил я, так как он перестал говорить и посмотрел на меня так, словно ожидал моего вопроса.
— Да, и я скажу вам о ней, потому что вы знаете хорошо Америку и не будете надо мной смеяться. А именно, я хочу разыскать в Германии кое-что… кое-что…
— Да говорите же, дорогой мой! Вам не стоит стыдиться. Если вы стесняетесь произнести это слово, то я скажу его за вас. Вы хотите найти здесь себе жену?
— Да, именно так!
— Потому что вам не нравятся американки?
— Верно! Что мне делать с женой, у которой маленькие ножки и крохотные ручки, но зато огромные претензии? Да, я мог бы легко удовлетворить эти требования, но я мог бы и себе кое-что позволить, а этого американка не потерпит. Я ведь никогда не знал семейного счастья, никогда. Я хотел бы понять, что это такое, почувствовать, ощутить. Тешу себя мечтой, хотя, может быть, это всего лишь предрассудок, что счастье можно найти только рядом с немецкой женщиной.
— Разделяю ваш предрассудок. Но вернемся к нашему разговору. Когда вы сюда прибыли?
— Вчера.
— И когда вы уезжаете?
— Завтра.
— И я тоже. Я поеду через Лейпциг, вам это по дороге. Хотите присоединиться ко мне?
— Охотно, если вы только позволите.
— Решено! Мы едем вместе!
Да, до Лейпцига мы поехали вместе. Там мы расстались. Мне надо было поехать в Дрезден, а его дорога шла на Цвиккау, в горы. Но перед расставанием он обещал разыскать меня в Дрездене, как только сможет, и рассказать о своей матери.
Он разыскал меня раньше, чем я ожидал — уже через два дня, и я узнал от него, что посещение родных мест оказалось напрасным. Матери в живых он не застал: она уже давно умерла от белой горячки. Он рассказал мне об этом таким равнодушным голосом, словно речь шла о совершенно чужом для него человеке. Конечно, он не знал материнской любви, но все-таки рассказ его я воспринял бы гораздо лучше, если бы он вложил в него хоть немного чувства.
Так как матери в живых он не застал, то бывшего своего учителя-сапожника разыскивать не стал и уехал со своей прежней родины, так и не сказав никому, кто он такой. Это странное бессердечие не позволяло судить о том, что происходит в его душе, но мне подумалось, что он вовсе и не пытался узнать, жива ли еще его мать. Он, так быстро разбогатевший человек, ни разу не помог ей, ни разу даже не написал. Это мне в нем очень не понравилось, хотя было достаточно причин, оправдывающих такое его поведение.
Он жил в лучшей гостинице города и ежедневно навещал меня, но мне все как-то не хватало времени пообщаться с ним так, как он этого хотел. Личность бывшего сапожного подмастерья, ставшего нефтяным принцем, представляла для меня определенный психологический интерес. Но это было и все. Я, правда, из вежливости принимал его визиты, но не чувствовал себя обязанным отвечать на них. Однако вскоре я должен был им заняться обстоятельнее.
Когда-то, на одной из прогулок по Рудным горам, я встретил в маленькой деревушке музыканта по фамилии Фогель [6], который так великолепно играл на виолончели, что я завел с ним разговор. Это был забавный человечек, говоривший на потешном местном диалекте. Он рассказал мне о своем сыне и дочери, еще более музыкальных, чем он сам. Сын «играет на виолине [7]совсем, как Паганини», а девушка будет «во всяком случае саксонским соловьем» — такой у нее прекрасный голос. Это так возбудило мое любопытство, что на следующий день я разыскал его домик. Семья его жила очень бедно, но отец не зря хвалился — дети у него были очень одаренные. Франц, так звали сына, моментально подбирал мелодию, которую я ему напевал, а Марта, дочка, обладала таким многообещающим голосом, что нищета отца просто удивляла.
Я решил усыновить обоих, а, вернувшись в Дрезден, рассказал о детях моему знакомому дирижеру, у которого я когда-то брал уроки. К моему удовлетворению, он сразу же понял меня; нам удалось уговорить нескольких состоятельных любителей музыки организовать сбор пожертвований, чтобы скопилась сумма, достаточная для обучения молодых людей. Мы привезли их в Дрезден. Дирижер сам занялся детьми, а я, как только возвращался из путешествий на родину, давал детям понять, что мой интерес к ним ничуть не уменьшился. Они полностью оправдали наши ожидания, и вскоре Франц Фогель стал первым скрипачом знаменитого оркестра, а его сестра стала любимицей публики. Они стали зарабатывать столько, что смогли обеспечивать своих бедных родителей, а также старую бабушку. Позднее Франц оставил оркестр, решив учиться дальше. Он хотел стать виртуозом, и обладал для этого и природными данными, и огромным трудолюбием. При этом он рассчитывал на поддержку прежних покровителей, а также на помощь сестры, которая к тому времени превратилась в настоящую красавицу. Оба были особенно благодарны мне за все, что я сделал для них, и выражали свою признательность очень сердечно всякий раз, как я появлялся в Дрездене.
5
Новые штаты — автор имеет в виду штаты Айдахо, Монтана, Северная и Южная Дакота, Вайоминг и Вашингтон, принятые в Союз в 1889–1890 гг. Видимо, сюда же следует отнести и Оклахому, провозглашенную в 1890 г. федеральной территорией.
6
Птица (араб.).
7
Скрипка (нем.).