На Тихом океане

Все было готово к нашему приему, и, едва прибыв в Курунегалу, мы выехали в местечко, отстоящее от города миль на двадцать.

Компания наша выглядела по-восточному экзотично. Губернатор, его штаб и домочадцы образовывали длинное шествие, эскортом коему служили прислуга, конюхи и посыльные. Дам несли в паланкинах, а юных участников будущего действа — на штангированных стульях, верх которых был закрыт листьями талиутовой пальмы. После того как палимая солнцем земля осталась позади, отряд вступил в лес, под сень вековых деревьев, кроны которых были украшены гирляндами вьюнков и орхидей.

Молчание, царящее в джунглях, лишь изредка прерывалось гудением насекомых да хлопаньем крыльев пролетающих попугаев. Выйдя на берег бурей выплесканной реки, мы оказались перед строем домов, специально для нашей компании приготовленных. Эти прохладные и приветливые жилища состояли из свай и крыши из пальмовых ветвей и побегов лимона; помимо игровых и спальных комнат, здесь были также кухни, столовые и конюшни — все было выстроено местными жителями в считанные дни. Что касается выбора места охоты, то позиция, занимаемая нами, была такова: мы находились на одной из дорог, облюбованных животными в их ежедневных походах за водой и кормом. Необходима была также близость реки. Крайне тщательно была замаскирована изгородь, особенно с той стороны, откуда могли появиться слоны. Постройки для слонов возводились из стволов деревьев до двенадцати дюймов в диаметре, они загонялись на три фута в землю и высились еще на двенадцать-пятнадцать футов; пространство между ними было настолько обширно, что мог пройти человек. Эти вертикальные сваи крепились между собой поперечными балками, которые были связаны лианами или, как их еще называют, «канатами джунглей».

На верхушках крепких и близко к ограде стоящих деревьев для всей компании была сооружена трибуна, откуда мы могли наблюдать за ходом событий. Подобная охота обычно протекает так: как только лагерь готов, загонщики начинают гнать слонов. Подчас им приходится делать крюк на многие мили окрест, дабы окружить нужное количество животных. Причем необходимо иметь терпение, чтобы не обеспокоить слонов. По природе своей слоны крайне миролюбивы, я бы даже сказал, скромны, и загонщики используют эту скромность, чтобы направить слона в нужную сторону.

Постепенно большая часть стада собирается в одном ареале, который окружают наблюдатели, день за днем тесня слонов к изгороди. Если же слоны теряют от этого самообладание, прибегают к более действенным мерам. Разводят на расстоянии десяти шагов огонь по всей линии загона, количество загонщиков увеличивается, так что подчас их бывает от четырех до пяти тысяч. К тому же у них принято организовывать патрули, в чьи обязанности входит проверка — каждый ли занимает свое место. Подобные предосторожности приводят к тому, что, возжелай слоны сбиться с заданного направления, немедля на данный участок прибывает подкрепление, и слонов загоняют обратно. В конце концов слоны оказываются настолько близко к ограде, что кордон загонщиков выстраивается по обе стороны лагеря, и, как только круг диаметром около двух английских миль смыкается, слоны оказываются отрезанными от внешнего мира, а загонщики ждут сигнала к конечному загону. В подобной подготовке проходит нередко месяц.

Когда вся наша компания собралась в столовой, где тоже была обустроена импровизированная трибуна, губернатор дал сигнал подготовиться: с минуты на минуту должен был начаться финальный акт. Под нами стояли и мирно жевали листья прирученные слоны, коим вменялось в обязанность оказывать помощь при гоне. Еще четыре стада, общей численностью более семидесяти голов, были привязаны неподалеку от нас, в джунглях. Установилась такая тишина, что, вздумай кто-либо из слонов сорвать листок с дерева, звук тотчас же разнесся и был бы услышан далеко вокруг.

Едва лишь раздался свисток губернатора, картина изменилась до неузнаваемости; грянул тысячеголосый хор, затрещали выстрелы и барабаны. Этот спектакль начался на самых отдаленных участках окруженной территории — слоны неминуемо должны были быть вспугнутыми. Загонщики оставались внешне спокойными, пока то или иное животное не оказывалось перед ними; тогда с криком и шумом они направляли слонов дальше. Наконец, сучья и кусты затрещали в непосредственной близи от нас. Из кустарника вылетел слон, а за ним — увлекаемое стадо.

Он заметил вход, и показалось, что в нем зародилось, подозрение. Он развернулся и бросился в чащу. Шум раздался снова, и вновь заметались слоны, тем не менее они всякий раз обходили загон стороной. Это побудило местного чиновника, ответственного за один ряд загонщиков, подойти к губернатору и извиниться. Несомненно, вожак слонов уже попадал в схожую ситуацию, и посему ему удается избегнуть загона. Поскольку стадо возбуждено до крайности, а гон днем осуществлять много тяжелее, нежели ночью, когда огонь и факелы оказывают двойное действие, нельзя ли удовлетворить просьбу охотников и отложить преследование до вечера. Губернатор согласился и отдал распоряжение запастись факелами.

— Чарли, — сказал Раффли, едва дело приняло такой оборот.

— Сэр Джон?

— До вечера у нас еще масса времени.

— Весьма верное замечание. Как же мы его проведем?

— Я полагаю, мы возьмем оружие и пройдемся немного по лесу!

— Абсолютно с вами согласен!

— Калади! Ты пойдешь с нами. Ты хороший сторож и можешь взять мою винтовку. Где Молама?

— На кухне.

— Она должна прийти и сторожить мою комнату. Я оставлю мой драгоценный зонт, и посему внимание должно быть удесятерено.

Мы распрощались с губернатором и зашагали, сопровождаемые преданными сингальцами. Калади возглавил нашу вылазку. Мы продвигались по дну пересохшей реки, которая вела нас к Кимбу-Ое. Эта река была полна водой, и на берегах ее собиралось много диких зверей. Ожидая возможного нападения, мы были готовы открыть огонь в любую минуту. Уже два часа мы шли в почти кромешной темноте леса, как вдруг услыхали трубный зов слона.

— Чарли, слон, возможно, одиночка! — сказал Раффли.

Одиночкой именуют животное, которое — вследствие злобности характера — не может ужиться с себе подобными, и вынуждено вести уединенный образ жизни.

— Будем брать?

— Разумеется! Go on! [56]

Мы тихо двинулись меж деревьев в ту сторону, откуда раздавался звук.

Слон, без сомнения, пребывал в исключительном волнении, что заставляло его брать столь высокие ноты. Наконец мы приблизились к нему достаточно близко и поняли причину его беспокойства. На дереве сидел леопард, прижавшись к ветке, а внизу стоял старый слон, издававший трубные звуки и пытавшийся дотянуться до хищника хоботом.

— Чарли, возьмите на себя кошку, а слона предоставьте мне! — решил Раффли.

Его занимали, в первую очередь, роскошные бивни гиганта. Я занял позицию, грянул выстрел. Леопард выгнулся, вцепившись в ветку, в следующее мгновение меня охватила необъяснимая тишина, так что мне показалось даже, будто я слышал, как когти царапнули по стволу, затем зверь рухнул на землю. В тот же миг прозвучал выстрел сэра Джона. Слон обернулся в нашу сторону, пуля засела у него в голове рядом с ухом.

— Так слона не убить, сэр Джон, — крикнул я. — Назад, нам необходимо скрыться!

Винтовка Раффли была однозарядной, второй заряд моей был с дробью.

Я прыгнул, едва завидев слона с высоко поднятым хоботом, обратно в заросли. Сэр Джон проделал то же самое, тем не менее один из нас непременно был бы для остальных утрачен, когда бы Калади не сохранил остатки мужества.

Он остался спокойно стоять и, как только слон оказался прямо перед ним, выстрелил. Пуля, несомненно, поразила область сердца, но, естественно, не вошла достаточно глубоко.

Теперь гнев дважды раненного животного не знал границ.

Он бросился на Калади, чтобы растоптать его, но мужественный сингалец, отбросив ружье, выхватил нож, прыгнул на одну из передних ног слона и, уцепившись, воткнул клинок с такой силой, что кожа покрылась пятнами крови.

56

Пошли дальше! (англ.).