Эльфийская песнь

~ Это было замечательно, как бы оно ни называлось. А что это было?

– Песня-чары, – шепотом ответил Элайт. Наконец-то его ледяное спокойствие было сломлено, и лунный эльф смотрел на менестреля с благоговейным восторгом. – Это редкий вид эльфийской магии, способный воздействовать на любое существо, которое дышит. Теперь я понимаю, почему вы втроем отправились воевать с драконом! Даже среди эльфов лишь немногим доступен этот дар, и еще меньше могут соперничать с твоим спутником.

Данила подъехал поближе к Вину:

– Можно ли научиться искусству песни-чары?

– Как и в любом другом виде искусства, требуется определенный талант, – ответил менестрель. – И как в любом виде искусства, совершенство достигается учением и практикой.

Данила кивнул, принимая к сведению его слова:

– Так ты говоришь, что и люди могут научиться искусству песни-чары?

– Этого он не говорил! – надменно вздернув голову, бросил Элайт.

Он набрал в грудь воздуха, словно собирался сказать что-то еще, но раздражение снова спряталось под маской равнодушия. Лунный эльф пришпорил коня и поскакал к берегу реки. На первой же ровной площадке он остановился и приказал разбить лагерь.

Как ни странно, но Данила понял грубую реакцию Элайта. Сказались воспитанное с рождения недоверие к людям и желание сохранить в неприкосновенности культуру и обычаи своего народа. Элайт Кроулнобар был последним потомком знатной семьи, родился на Эвермите и был воспитан при королевском дворе. Магия Вина напомнила ему о том, кем он был, а также о том, кем он не стал. Все это Даниле было понятно, но все же он твердо верил, что смог бы научиться эльфийскому искусству песни-чары без всякого вреда для народа эльфов.

Арфист вновь повернулся к молчавшему Вину. Золотой эльф ссутулился в седле, вызов могущественной магии истощил его силы.

– Я бы хотел как можно больше узнать об этой музыке, – искренне признался Данила. – Не мог бы ты научить меня этому искусству?

Менестрель не отвечал, и юноша продолжал настаивать.

– Я уверен, ты не разделяешь враждебность и недоверие к людям, свойственные нашему партнеру, – сказал он, кивая в сторону Элайта.

Их спутник уже скомандовал разложить костры по периметру лагеря, чтобы приготовить ужин и защититься от хищников. Все путешественники были заняты работой. Моргалла трудилась рядом с Балиндаром, и из-под ее топора фонтаном летели щепки.

– Я не испытываю враждебности, – тихо ответил Вин. – И прошу меня извинить.

С этими словами эльфийский менестрель соскользнул с седла и пошел к кострам, поближе к Моргалле. Девушка-дворф прекратила работу и встретила его недоверчивым взглядом карих глаз.

Данила, оставшись в одиночестве, чуть не открыл рот от изумления. С первого момента их знакомства Вин ни разу не вышел за рамки учтивой любезности, но этот поступок давал абсолютно однозначный ответ. Имея два варианта на выбор: учить человека эльфийской магии или терпеть – нет, даже искать – общества дворфа, которого избегал до сих пор, менестрель не колебался ни минуты.

– Что ж, приятно оказаться на знакомой территории, – грустно сказал Данила самому себе, соскакивая с коня. – Вся эта популярность, уважение и признание в Глубоководье уже начали меня нервировать.

Глава 6

Вскоре на костре шипел ужин, и опасности трясины отступили в прошлое, померкли перед грядущим испытанием. Как бы ни были страшны амфибии с тростниковым органом, драконы обладали гораздо большей силой, а зеленый дракон был не только самым могущественным Созданием, но еще и самым непредсказуемым. Возможно, из-за грозящей опасности члены отряда не сговариваясь решили провести вечер перед решающим сражением как можно веселее.

Только что пойманная рыба, приправленная травами из запасов Данилы, шкворчала на огне.

– Никогда не отправляйся в путь без некоторых мелочей, – напутствовал Дан ответственного за походную кухню Йандо.

В ближайшей рощице Вартайн собрал немного трюфелей, и их добавили в котелок с кипящим рисом. Пока путешественники ужинали, Вин исполнял баллады, собранные во время путешествий по Северным Землям, Муншаезским островам и всему Фаэруну.

Моргалла уселась на длинном бревне в нескольких футах от костра и рассеянно поглощала хлеб и рыбу, внимательно слушая песни эльфа. Да и все остальные увлеклись игрой менестреля. При виде притихших наемников Даниле пришла в голову странная мысль. Если Вин мог очаровать своим голосом ужасных лягушек, какое же действие его песни окажут на людей? Не сможет ли могущество песни-чары подчинить всех иго воле?

Юноша вытер пальцы носовым платком и выбрался из освещенного кострами круга. Как бы ни были противны ему собственные сомнения, он должен был убедиться, что колдовские силы Вина не поставят под угрозу их экспедицию. Дан потихоньку стал напевать простое заклинание, позволяющее определить наличие магических сил.

Вин прекратил игру и перестал петь.

– У меня волшебный инструмент, а в самих песнях нет ничего магического, – спокойно произнес он. Эльф поднял серебряную лиру. – Подойди и попробуй сам. Это Изменчивая Лира и по желанию может принять форму любого другого инструмента, такого же или меньшего размера. Только, пожалуйста, не превращай ее в тростниковую волынку, – добавил он с улыбкой.

– Об этом мог и не предупреждать, – согласился Данила, возвращаясь к костру и принимая лиру из рук эльфа. Данила слышал о существовании таких инструментов, но ему еще не приходилось держать их в руках.

– Ребек, пожалуйста, – сказал он, и лира мгновенно превратилась в продолговатый овальный инструмент, отдаленно напоминавший лютню, но играть на нем надо было как на скрипке – при помощи смычка с тетивой из конского волоса.

Данила назвал другой инструмент, и ребек в его руках превратился в самую странную арфу, которую он когда-либо видел. Инструмент был сделан из почти белого, как у прибитого к берегу дерева, материала и украшен затейливой резьбой с изображением морских сценок с кораблями, русалками и летящими чайками. Пораженный Арфист вернул волшебный инструмент.

– Мне очень нравится игра на арфе, но я не умею ею пользоваться, – признался Вин и снова протянул инструмент Даниле. – Не сделаешь ли одолжение?

– Я тоже прошу, – вкрадчиво добавил Элайт с самой изысканной улыбкой. – Небольшой труд для того, кто претендует на звание Арфиста и собирается противостоять легендарному дракону.

– Кстати, о легендах, я частенько слышала твое имя, бард, – весело заговорила Моргалла, отрываясь от тарелки с рыбой и взмахивая угрожающего вида кинжалом. – Ты все время упоминаешь змею в своих балладах. Отчего это?

– Не змею, а змея, – поправил ее Вартайн, – За его красоту и стремительность в битвах.

– И тот и другой ползают, и мне все равно, – пожала плечами девушка-дворф.

– Что касается твоего предложения, Вин, – поторопился прервать их дискуссию Данила, – то арфа была моим первым инструментом, хотя с тех пор прошло уже немало лет. Моим первым учителем был бард, воспитанный в школе Макфьюрмида. Он был твердо уверен, что каждое произведение должно исполняться только на том инструменте, для которого было написано.

Молодой человек пробежался пальцами по струнам и понял, что руки не забыли музыку. После недолгих раздумий он заиграл вступление к старинной балладе дворфов, которой его научил бард из консерватории Утрумм, что в Серебристой Луне. Печальная, но возвышенная элегия рассказывала о постепенно исчезающем с лица земли народе и его обычаях.

К немалому удивлению Данилы, Вин запел балладу с подлинным чувством. Спустя некоторое время к его голосу присоединилось и богатое контральто Моргаллы. Довольно низкий голос дворфа идеально вторил высокому тенору эльфа, и Данила не мог не восхититься получившимся дуэтом. Не переставая играть, он наслаждался пением спутников. В серебристом голосе Вина звучала красота моря и звезд, а женственный, богатый голос Моргаллы, казалось, исходил из недр самой земли, две противоположности образовывали одно целое.