Зорро. Рождение легенды

Диего прикрепил к поясу верную шпагу Хустину, надел шляпу и отправился в путь. Он вывел коня на поверхность через потайной ход, который Бернардо надежно замаскировал камнями и ветками, вскочил в седло и направился к гасиенде. Юноша не хотел рисковать, лишний раз появляясь из потайной двери в камине. Он проспал несколько часов, а значит, время было к полуночи и в гасиенде бодрствовали только часовые. Диего оставил Торнадо под деревом, надеясь, что умное животное отлично усвоило уроки Ночной Молнии и будет спокойно дожидаться возвращения хозяина. Стражу вокруг дома удвоили, и все же подобраться поближе и заглянуть в единственное освещенное окно не составило труда. Стоявший на столе канделябр с тремя свечами выхватывал из тьмы лишь небольшой участок комнаты, остальное помещение тонуло во тьме. Стараясь не шуметь, Диего залез в разбитое окно и, прячась за расставленной вдоль стены мебелью, пробрался к камину и укрылся за огромными поленьями. В другом конце комнаты Монкада расхаживал вокруг стола с трубкой в руках, а Гарсия, застывший по стойке смирно, давал ему отчет о погоне. Его люди преследовали Зорро до самого обрыва, но, когда разбойник был уже практически у них в руках, он вдруг бросился вниз, предпочтя разбиться, но не сдаваться. Было уже совсем темно, и солдаты не решились приблизиться к краю обрыва, опасаясь, что он может обрушиться. Тем не менее они долго стреляли по скалам и камням у себя под ногами, поскольку Зорро мог ухватиться за них.

— Болван! — в сотый раз повторил Монкада. — Этот шут морочил вам голову, а де ла Вега в это время улизнул.

На раскрасневшемся лице Гарсии заиграла наивная счастливая улыбка и тут же испарилась под ледяным взглядом Монкады.

— С утра ты отправишься в миссию, возьмешь с собой восемь вооруженных человек. Если де ла Вега там, ты его немедленно арестуешь; станет сопротивляться, убьешь. Если его там нет, арестуешь падре Мендосу и Исабель де Ромеу. Они будут моими заложниками, пока не объявится разбойник. Ты все понял?

— Но я не могу арестовать падре! Я думаю…

— Не думай! У тебя на это все равно мозгов не хватит. Закрой рот и подчиняйся.

— Слушаюсь, ваше сиятельство!

Притаившийся у камина Диего спрашивал себя, каким образом Бернардо удалось одновременно быть в двух местах. Когда Монкаде надоело оскорблять Гарсию, он выгнал его, а сам налил себе коньяка из запасов Алехандро де ла Веги и в глубокой задумчивости принялся раскачиваться на стуле. Монкада оказался в довольно сложном положении. Чтобы сохранить тайну жемчуга, пришлось бы убить несколько человек. Монкада небольшими глотками допил коньяк, еще раз пробежал глазами бумагу, которую пытался подсунуть Диего, и достал из шкафа мешок с жемчужинами. Одна свеча почти догорела, и вар закапал на стол, мешая кабальеро пересчитывать драгоценности. Выждав немного, Диего бесшумно, словно кошка, выбрался из своего укрытия. Он успел сделать несколько шагов, прижимаясь к стене, когда Монкада ощутил присутствие постороннего и резко обернулся. Вглядываясь в темноту, он не мог различить своего противника, но интуитивно чувствовал опасность. Кабальеро поспешно схватил изящную шпагу с серебряной рукоятью, украшенной шелковыми кистями.

— Кто здесь? — спросил он.

— Зорро. Если не ошибаюсь, у нас остались кое-какие незаконченные дела… — произнес Диего, выходя из темноты.

Монкада не дал ему закончить фразу. Он бросился вперед со страшным, полным ненависти криком, готовый разорвать врага на куски. Зорро уклонился от удара с ловкостью тореро, развернув плащ, словно мулету, в два грациозных прыжка отскочил в сторону и застыл в живописной позе: одна рука на эфесе шпаги, другая на бедре, прямая спина, отважный взгляд и белозубая улыбка над тонкой линией усиков. Он вытащил шпагу неторопливо, давая понять, что перспектива убить человека совершенно его не радует.

— Гнев — плохой помощник в поединке, — заметил Зорро.

Отразив три прямых удара и один боковой выпад, юноша отступил назад, и противник недолго думая вновь бросился на него. Зорро вскочил на стол и, почти танцуя, принялся уклоняться от клинка Монкады. Он подпрыгивал, делал умопомрачительные пируэты, но неизменно отражал удары противника с такой силой, что от скрестившихся лезвий летели искры. Наконец он соскочил со стола и принялся перепрыгивать со стула на стул, а Монкада преследовал его, все сильнее пылая яростью. «Берегите себя, такие упражнения вредны для сердца», — глумился Зорро. Время от времени юноша исчезал во тьме, но, вместо того чтобы использовать преимущество для подлого удара, неизменно выныривал за спиной у противника, свистом предупреждая о своем появлении. Монкада прекрасно владел шпагой, но гнев застилал ему глаза. Он готов был задушить этого негодяя, презревшего закон и посмевшего смеяться в лицо власть имущим, своими руками. Монкада должен был убить подлого щенка до того, как тот отнимет у него самое дорогое: права и привилегии, принадлежавшие ему от рождения. Поединок продолжался в том же духе: один нападал, ведомый слепой яростью, другой отражал удары с издевательской легкостью. Всякий раз, когда Монкада уже готов был пригвоздить Зорро к стене, тот делал изящный пируэт и уворачивался. Осознав, что проигрывает, Монкада громко позвал на помощь, и Зорро понял, что игру пора заканчивать. В три прыжка он подскочил к двери и запер ее на два оборота ключа, не прерывая схватки. Потом он внезапно перехватил шпагу левой рукой, на несколько мгновений повергнув соперника в замешательство. Зорро снова прыгнул на стол, ухватился за огромную железную люстру, так и оставшуюся в гостиной после грандиозной перестройки дома, раскачался и обрушился на Монкаду вместе с железным монстром и градом из ста пятидесяти свечей. Прежде чем Монкада понял, что произошло, он оказался на полу, а в горло ему упирался клинок противника. В этот момент дверь рухнула под яростными ударами, и в комнату ворвались полдюжины вооруженных мушкетами солдат. (По крайней мере, в устах Диего эта история звучала именно так. Проверить правдивость этого нет никакой возможности, так что придется поверить ему на слово, хотя одним из немногих недостатков Зорро числится привычка приукрашивать рассказы о собственных подвигах. Однако вернемся в гостиную.) Среди солдат был и сержант Гарсия, которого бесцеремонно вырвали из объятий сна. Сержант прибежал в одних подштанниках, но успел нахлобучить на растрепанную голову форменное кепи. Кое-кто поскользнулся на разлетевшихся по полу свечах и потерял равновесие. Один солдат случайно выстрелил. Пуля просвистела в нескольких дюймах от головы Рафаэля Монкады и угодила в висевший над камином портрет королевы Изабеллы, пробив великой правительнице глаз.

— Осторожней, недоумки! — завопил Монкада.

— Смотрите не убейте своего командира, ребята! — учтиво заметил Зорро.

Сержант Гарсия не верил своим глазам. Он готов был поставить собственную бессмертную душу, что разбойник в маске нашел свой конец на острых камнях под обрывом, однако Зорро воскрес, словно Лазарь, вернулся в гасиенду и поверг на землю самого Монкаду. Положение было просто чудовищным, но в животе у сержанта отчего-то разливалось приятное тепло, будто он пил горячий шоколад. Опомнившись, Гарсия приказал солдатам отступить, что оказалось не так-то просто, поскольку им мешали разбросанные повсюду свечи, а как только все до единого покинули комнату, запер дверь на ключ.

— Ваш мушкет и саблю, сержант, — попросил Зорро самым любезным тоном.

Гарсия повиновался с подозрительной поспешностью, а потом отошел к дверям и застыл, сложив руки на груди; если бы не подштанники, его можно было бы счесть воплощением идеальной военной выправки. Невозможно было понять, то ли он с тревогой наблюдает за происходящим, готовый в любую минуту прийти на помощь командиру, то ли просто наслаждается забавным зрелищем.

Зорро велел Рафаэлю Монкаде подойти к столу и прочесть вслух бумагу, которую он пытался заставить подписать Диего. Это было признание в государственной измене и преступном намерении добиться независимости Калифорнии. Такое преступление каралось смертью и конфискацией всего имущества. Признание было составлено безупречно, не хватало только подписи. Судя по всему, Монкада не добился ее от дона Алехандро и решил попытать счастье с младшим де ла Вегой.