Империя звёзд

— Тогда следует заставить ее покинуть эту планету. Вы получили свиток от лоанеев? Никто не видел моего дракона, который его доставил?

— Никто. Свиток был там, где вы сказали, и я передала его предводителю немереев. Они теперь знают, как открыть врата неба и земли и послать армию на Меру. Но Элиана не позволит Эйлии возглавить идущую в бой армию, да у нее и нет такого намерения. Она желает уничтожить вас и всех валеев, но пока не решается на попытку. Эйлия все так же слаба и труслива, несмотря на магию: она пошлет на смерть других, но сама жизнью рисковать не станет.

— Тогда я потерпел неудачу. Моя единственная надежда была, что возвышение вскружит ей голову и сделает неосмотрительной.

— Есть и другая надежда, принц. У нее есть еще одна слабость, которую вы можете использовать. Я следила за ней и узнала еще одну ее тайну. Эта девушка совершенно прозрачна, когда дело касается именно этого. Она думает, что никто об этом не знает, но она влюблена в священника, Дамиона Атариэля. Достаточно видеть ее лицо, когда произносится его имя. И я знаю, что он подумывает вступить в армию. Если вы захватите этого Дамиона, она будет полностью в вашей власти. Ради него, я думаю, она сделает все.

— Очень хорошо. Но сейчас так же далеко до этого священника, как и до самой Эйлии. Продолжайте за ней наблюдать. Но будьте предельно осторожны, ее окружают очень сильные немереи, и они могут догадаться, что у вас на уме.

Призрак снова поклонился и исчез. Мандрагор какое-то время сидел неподвижно, глядя в пространство. Очень удачно вышло, что Синдра честолюбива и стремится к власти: в ней нетрудно оказалось пробудить зависть. Повинна в этом меранская кровь ее отца, ибо она обрекла Синдру на меньшую силу и более короткую жизнь, чем у чистокровных элеев. Если бы она воспитывалась среди меранцев, то могла бы возвыситься, но она росла на родине своей матери, среди элеев, чья сила превосходила ее. Уже одно это могло быть достаточным, чтобы она выросла такой.

А тут еще появилась эта Трина Лиа, на которую излилось обожание всей планеты, — Эйлия Элмирия, отец которой тоже был меранским полукровкой. Однако маги и правители со всей Арайнии съезжались поклониться ей, когда она была еще младенцем, и авгуры объявили, что ее немерейская сила не уменьшится из-за крови ее отца, но будет столь же великой, как у ее матери. Синдра не могла не возненавидеть этого вундеркинда, и ржавчина зависти стала разъедать ей душу, превратившись со временем в жгучую ненависть, такую острую, что Синдра с помощью своей силы обратилась через Эфир к одному из старейших врагов Арайнии, тому единственному, который мог быть угрозой для Трины Лиа.

Архонесса Эларайнии почувствовала что-то, потому что покинула свой мир, прихватив с собой свое человеческое дитя. И для Синдры было величайшим потрясением, что Эйлия вернулась на свой трон. Она начала за ней шпионить и оттого стала опаснее для себя и для Мандрагора: в конце концов она себя выдаст, и маги Мелнемерона обнаружат ее с ним связь.

— Мандрагор!

Он вздрогнул, услышав мысленный голос, поднял глаза и увидел нового призрака: маленькая хрупкая фигурка с волосами такими же белыми, как ее платье. Он вскочил, глазам своим не веря. Элиана!

— Чего тебе нужно, старуха? — спросил он сурово, подавляя страх. Не подслушала ли она его разговор с Синдрой?

— Я пришла к тебе призвать тебя пересмотреть твой образ действий, — ответила она спокойно. — Мандрагор, ты приближаешься к точке, откуда уже не будет возврата. Вернись к нам, к немереям. Еще не поздно, даже сейчас.

Она ничего не сказала о Синдре — значит ничего о ней не знает. Элиана теряет силу: было время, когда ничто не ускользало от нее. Он всмотрелся в постаревшее лицо, вспоминая его молодым, и вместе с этими воспоминаниями пришли и другие: тихий голос, длинные полосы у него на щеке, объятия, в которых было так спокойно… Со злобой встряхнувшись, он отогнал воспоминания. Не ради любви спасла она его, сказал он себе, но ради своих драгоценных принципов, а еще — чтобы смягчить его и подчинить себе.

Мандрагор посмотрел на явление холодным взглядом.

— Бесполезно, Ана, — сказал он. — Ты утратила власть над моей душой. Я никогда к тебе не вернусь.

При этих словах призрак Аны будто слегка расплылся, но когда она заговорил, голос прозвучал твердо.

— Мандрагор, я вскоре возвращаюсь на Меру. Мне не хочется воевать с тобой, но не сомневайся: я стану сражаться, если ты не оставишь мне выбора. Причинить вред Трине Лиа я тебе не позволю.

И она исчезла, оставив его в азарте какого-то предвкушения, за которым пряталась боль потери. Но оба эти ощущения он отбросил.

«Наконец. Наконец я от нее свободен».

Флот Халазара готовился отплыть. Против одной только Армады Содружество устояло бы, но сейчас у царя-бога была поддержка в виде армий из моругейских миров. Эти армии Содружество не могло надеяться разбить — даже один вид таких тварей, давно изгнанных в царство мифов, лишит мужества любого маурийского солдата.

Узнав это, Йомар вернулся в совет Арайнии, на этот раз в официальном статусе назначенного Эйлией генерала, и решительно заявил, что нельзя стоять в стороне, когда страдает братская планета. Одно дело — не сражаться за себя, совсем другое — не слышать чужой мольбы. Из Мелнемерона пришли новости, что немереи узнали наконец, как открыть воздушные врата в Эфир: Синдра Волхв, как говорилось, нашла давно утерянный свиток, содержащий древние предания. Совет после долгих обсуждений неохотно согласился, что армию можно переправить на Меру с помощью немереев, по пути, ведущему за эфирный портал. Но никаких боевых действий. Само присутствие этой армии в Зимбуре заставит перепуганных подданных Халазара восстать против него и свергнуть, при этом армия даже ни одной стрелы не выпустит. Йомару пришлось пойти на этот компромисс. Но он добился от совета разрешения для войск сражаться ради собственной защиты в случае нападения сил царя-бога, одновременно организуя эвакуацию на родную планету.

Те, кто обучался на паладинов, принесли официальные обеты в храме Мелнемерона, стоя в полном боевом вооружении и в плащах-мантиях ордена. Всю ночь они держали бдение при свечах перед алтарем Элмира, молились над своим оружием, а на рассвете Эйлия посвятила их в рыцари. Стоя перед алтарем — золотой птицей, держащей на крыльях мраморную плиту, — она взяла с этой плиты церемониальный меч и коснулась склоненной головы каждого из коленопреклоненных рыцарей. Меч был легок, так как не предназначался для боя, и лишь один раз задрожали руки Трины Лиа на его драгоценной рукояти. И в голосе ее тоже послышалась дрожь при словах:

— Встань, сэр Дамион Атариэль!

После церемонии придворная дама Синдра Волхв предложила всем гостям совершить прогулку по склону горы.

— Я покажу вам храмовую рощу, где тысячелетние деревья растут выше башен, и много еще других чудес, — сказала она.

Эйлия сменила официальное платье и венец на простую одежду для прогулок и вместе с отцом и друзьями последовала за Синдрой и мастером By вниз, к опушке.

— Армия будет здесь через день-другой. А эти чернокнижники действительно могут переправить меня с моими людьми аж до самой Меры? — спросил Йомар.

— Немереям удалось снова открыть проем во вратах, — ответил ему By. — Пустота опять стала проходимой, хотя к добру или к беде, еще предстоит нам узнать.

Тирон улыбнулся.

— Мастер By, я считаю себя человеком достаточно ученым, но просто не могу понять эти ваши эфирные переходы. Вы мне говорите, что они здесь, и в то же время их здесь нет. Как это может быть?

— Гм… — By наморщил лоб. — Позвольте мне небольшую аналогию, ваше величество. Представьте себе, что вселенная — это огромный круглый фрукт. Теперь представьте себе, что все существа материальной плоскости — это крошечные муравьи, ползающие по его кожуре. Они ничего не знают о внутренности фрукта, знают лишь внешнюю поверхность, кожуру. Однажды один из муравьев натыкается на дыру, проеденную каким-нибудь предприимчивым червяком, и входит в длинный туннель, пробитый в теле фрукта. Он ползет по нему через сердцевину и наконец вылезает из другой дыры в конце туннеля и оказывается на другой стороне плода. Остальные муравьи поражены, увидев своего собрата, возникшего из ниоткуда. Он им рассказывает про дыру от червяка, рассказывает, как по ней полз. Они поражены — ведь ничегонет, кроме кожуры, говорят они, и нет способа попасть с той стороны фрукта на эту, не проползя по его поверхности. И что это странное создание называет непонятным словом «внутри»? Насекомому-авантюристу никто не поверит, пока сам не проползет в дыру и не увидит туннель.