Спасительная любовь

Это Харпер склонился над ней? Нет, Финни. Харпер был рядом с Джеком.

— Полегче, ваша светлость, — сказал он. — Вы ведь хотите, чтобы он остался жив и ответил на кой-какие вопросы, так?

— Не… обязательно.

— Джек? — прошептала она, пугаясь, что он снова пострадал.

— Я здесь, Лив. — Она почувствовала, как его дрожащие руки ощупывают ее.

— Со мной все хорошо, — прошептала она. Слезы текли по ее щекам.

Болели коленки, на которые она упала. Болело лицо. Болела голова. Ее тошнило, голова кружилась, она сомневалась, что сможет подняться на ноги. Вдруг сразу множество рук помогли ей встать.

— Ведите этого ублюдка в дом, — велел Джек кому-то. — Я хочу расспросить его.

— Придется подождать, пока он сможет двигаться, — сказал Финни. — Вы чуть не вышибли из него дух.

— Ба! — услышала она восклицание Трэшера. — Это же Хирург!

— Мы позаботимся о нем, — сказал Харпер. — Позаботься о своей леди.

Кажется, Джек снова командовал.

— Пошлите кого-нибудь за графом Дрейком. Он знает, что делать с нашим непрошеным гостем. — А потом он осторожно поднял Ливви на руки. — Идем, любовь моя. Давай пойдем в дом.

Ей надо оттолкнуть его, но было так холодно. Голова кружилась, все вокруг качалось. А в его руках было так хорошо.

Она была не в силах собраться с мыслями, только удивлялась, что он ведет себя очень уверенно, совсем иначе, чем раньше, И думала, что пора рассказать ему все. Он-то найдет, как защитить их от Джервейса.

— Я с тобой, Ливви, — сказал он. — Я не отпущу тебя.

— Нет, Джек, — шептала она, не сводя с него глаз. — Тебе снова досталось.

Но он не смотрел на нее.

— Мне лучше.

Ей пришло в голову, что она слишком измучена, чтобы плакать. Тогда почему перед ее платья такой влажный? Может быть, она ошиблась? Джек понес ее в библиотеку, и Оливия поняла, что на ее руках был не дождь. Это была кровь.

Оливия растерянно смотрела на нее, не понимая, откуда она.

— Джек?

Он наконец взглянул на нее.

— О Боже, Лив.

В его глазах она увидела тревогу.

— Черт, — произнесла герцогиня, появившаяся в дверях. — Положите ее на кушетку. Грейс, пошлите за доктором Хардуэлом. Би, дайте нам немного бренди.

— Всем понемножку, — провозгласила старая дама. Все двигались очень быстро, но казалось — невероятно медленно.

— В чем дело? — спросила Оливия, видя вокруг себя встревоженные лица.

— У тебя еще где-нибудь болит? — спросил Джек, опуская ее на обитый коричневой кожей диван и сдергивая с себя шейный платок.

— У меня красные руки.

— Я знаю, милая. Тебе нужно лечь.

Он прижимал платок к ее шее. Было больно. — Порез идет по всей шее, — прозвучали слова герцогини. — Нужно снять медальон.

Оливия приподнялась, высвободила руки.

— Нет! Нет, это невозможно.

— Но нам придется, дорогая, иначе доктор не сможет помочь вам.

Оливия чувствовала, как по щекам ее потекли слезы.

— Я никогда не снимала его. Ни разу.

— Вы сможете держать его в руке. Хорошо?

Руки Джека тут же оказались у нее на затылке. Кто-то прижимал тампон к ее щеке, и она вспомнила. Да. Нож. Тот человек порезал ее. Ему был нужен список. Он чуть не убил ее.

Джек смотрел на медальон, лежавший на ее ладони.

— Ведь это я дал его тебе.

— Отдай! — умоляюще сказала она, понимая, что это звучит некрасиво. — Верни его мне!

Замешательство и боль отразились в глазах Джека. Ей было все равно. Ей надо получить свой медальон, зажать в руке, или… или…

Когда Джек вложил маленький золотой овал в ее руку, она всхлипнула. Она зажала медальон в руке так, словно это была ее единственная связь с жизнью. Так и было. Всегда так было.

— Это все, что у меня есть, — всхлипнула она и удивилась, что сказала это вслух.

— Разумеется, не все, — утешал ее Джек. — У тебя есть все мы.

Она вздрогнула, успев заметить печаль в его глазах.

— Нет, — твердо сказала она.

— Джек, — приглушенно сказала леди Кейт, — она повредит себе, если не успокоится. Лучше, если вы поможете мужчинам.

— Нет, подожди, Джек, ты должен пообещать, — произнесла Оливия.

Он был напуган. Ей показалось, что он дрожит.

— Все, что угодно.

— Если со мной что-нибудь случится, найди Джорджи. Поезжай к ней. Обещай мне, Джек.

— Найти Джорджи? Что ты хочешь сказать?

— Обещай мне, — молила она, сжимая его руку. — Найди ее.

— Конечно.

Она кивнула. Хорошо. Если он встретится с Джорджи, то узнает правду.

— Ох, — пробормотала она, — голова болит.

— Что он хотел, Ливви? Ты знаешь?

— Не сейчас, Джек, — сказала леди Кейт. — Пусть она отдыхает.

— Нет, — не согласилась Оливия, — не дайте мне забыть. Ему нужен список. Мне надо сказать Джеку.

Грейс опустилась перед ней на колени и стала осторожно обтирать ей лицо чем-то холодным и жгучим.

— Он слышал меня, Грейс? — спросила она, вдруг испугавшись, что она только подумала об этом.

— Конечно, дорогая.

Она вздохнула и закрыла глаза.

— Хорошо. Тогда все будет хорошо. Он защитит их вместо меня.

— Кого, дорогая?

— Джейми. Джек позаботится о Джейми, если я не смогу.

— А кто такой Джейми?

Она улыбнулась, но слезы продолжали струиться по ее щекам.

— Наш маленький мальчик.

Глава 21

Джек был у выхода из библиотеки, когда услышал, что сказала Ливви. Ошеломленный, он повернул обратно.

Она лежала с закрытыми глазами, ее бедное личико пряталось под салфеткой. Грейс, глаза у которой стали больше обычного, предостерегающе взглянула на него. Не сейчас, говорил ее взгляд.

Нет, сейчас. Его сын?

Но леди Кейт взяла его за руку и вывела из комнаты.

— Она скажет сама, когда будет доверять вам, Джек.

— Когда будет доверять мне? — взволновался он. — Вы ее слышали? Мой сын жив, а она даже не подумала сказать мне, и вы говорите, что мне нужно ждать?

Леди Кейт бросила на него жесткий взгляд.

— В самом деле, мой дорогой граф. Вы без всяких доказательств решили, что это ваш сын? Что, собственно говоря, изменилось?

Она вовремя остановила его. Конечно, она права. Это было последнее и худшее обвинение, которое он предъявил ей.

Внезапно, как кинжальный удар в сердце, пришло воспоминание — он вспомнил свет в ее глазах, когда она прошептала ему чудесную новость: у них будет ребенок.

Три месяца спустя он захлопнул перед ней дверь со словами: «Пусть твой любовник растит своего ребенка».

Он в самом деле поступил так с ней? Как он мог быть таким жестоким к женщине, которую обещал защищать? Как мог он верить кому-то больше, чем своей Ливви?

Он не помнил всего, но это он помнил. Он был трусом. Он предал ее.

— Вы знали? — спросил он, чувствуя, как гнев сменяется ощущением собственного ничтожества.

Леди Кейт грустно покачала головой.

— Мы все думали, что ребенок умер. Оливия была так напугана Джервейсом, что, как я теперь думаю, распространила этот слух, чтобы отвадить его.

— И оставила своего ребенка моей ветреной сестре?

Леди Кейт покачала головой.

— О, вам еще многое предстоит узнать, дорогой мой. — Непреклонно уводя его дальше и дальше, она предложила: — По этому поводу нам надо выпить мадеры.

Она усадила его в китайской гостиной и налила ему вина.

— Между прочим, как вы себя чувствуете? Вам пришлось бороться.

Он чуть не убил этого ублюдка.

— Со мной все в порядке.

— Скажите, почему вы послали за графом Дрейком?

Он взглянул ей прямо в глаза, губы его скривились.

— Потому что это он завербовал меня.

Она подняла бровь.

— Завербовал вас? С какой целью? Вы помните?

— Кое-что. Но это подождет. Расскажите мне о Ливви. На миг ему показалось, что она откажется. Однако она села на диванчик и отпила вина.

— Моя бедная Оливия, — наконец сказала она, медленно покачав головой. — Только вообразите, чего стоили ей эти последние годы. За то время, что я знаю ее, она ни разу не упомянула о ребенке даже шепотом. Она слишком боялась за него.