Спасительная любовь

— С тобой ничего не случилось? — спросил он, вглядываясь в нее в неверном свете свечи. — Мне показалось, я слышал…

Он был белым как мел, лоб блестел от пота. Он был еще и обнаженным, простыня закрывала лишь верхнюю часть ног. Оливия выхаживала его, помогала мыть. Она видела его спящего. Но сейчас вид его скульптурно вылепленного тела лишил ее зашиты. Даже в пяти футах от него ее кожа начала гудеть, словно под ней угнездился рой пчел.

— Мышь, — сказала она, сжав пальцы так, что они впились в ладони, — пробежала по моей ноге.

Даже невероятная бледность не помешала Джеку принять насмешливый вид.

— Поверь мне, моя дорогая, я знаю разницу между визгом при виде мышки и тем, что я слышал.

За этими словами стояло многое. Было что-то особенное в тоне, каким они были сказаны. Как если бы он сам не раз вскрикивал от ужаса.

Оливия не хотела знать. Не хотела, чтобы это ее изобличало.

— Мне жаль, но это была мышка.

Каким-то образом после этих категорическим тоном сказанных слов ее ноги приобрели способность двигаться, и она вошла в комнату.

— Ляг, Джек. Ляг. — Борясь с неизбежной реакцией на его близость, она стала успокаивать его. — Ты вот-вот свалишься на пол, у меня не хватит сил удержать тебя.

Он ухмыльнулся, и ей пришлось умножить усилия в борьбе с собой. Его сине-зеленые глаза, казалось, светились в полумраке.

— Прости мужчине его гордыню, сердце мое, — произнес он, хватая ее за руку и целуя ладонь. — Ты знаешь, я ненавижу чувство беспомощности.

Она старалась унять нервную дрожь, вызванную его прикосновением.

— Я не могу этого знать. Ты ни одного дня в своей жизни не был беспомощным.

Он закрыл глаза.

— Ты знаешь не все.

В его голосе снова прозвучали особые нотки, как если бы темные грехи омрачали его душу. Что это могло значить? Она видела шрамы, следы тяжелых телесных повреждений. Но что творилось в его поврежденном мозгу, что могло заставить его надеть французскую форму?

— Кроме того, — сказал он, потирая свой заросший щетиной подбородок, — мне нужна ванна. От меня пахнет гаже, чем от Таннуса после долгой охоты. А выгляжу я, должно быть, и того хуже.

— Но сейчас за полночь, Джек.

— А я не сплю. Так ты говоришь, твой друг Харпер будет не прочь заработать, помогая человеку избавиться от грязи?

— Я говорю, что не буду просить его. Он спит. А ты можешь подождать.

— Нет, не могу, — обиделся он и придвинулся ближе. — Мне и подумать нельзя о том, чтобы заняться с тобой любовью, когда от меня несет как из нечищеной конюшни.

Раньше их это не останавливало. Она чуть было не совершила ошибку, едва удержавшись, чтобы не сказать это.

— Успокойся, — вместо этого произнесла она. — Ты едва ли способен на поцелуи.

Он снова взял ее руку. Его прикосновение обжигало.

— Завтра, — сказала она, вырывая руку. — После того как вымоешься.

Он хотел что-то ответить, но тут с улицы донеслись смех и выкрики. Он нахмурился, повернулся к окну.

— Или с моей головой действительно совсем плохо, или я слышу французскую речь?

Оливия совсем растерялась. О Боже. Он не дает ей и минуты покоя. Она не знает, что сказать. Как не проговориться.

— Я приютила эмигрантов, — внезапно раздалось позади нее.

В комнату вплыла леди Кейт, все еще в малиновом пеньюаре; перья колыхались на нем от шеи до пят.

— Здравствуйте, Джек, — приветствовала она его. — Я слышала, вы в конце концов очнулись.

— Кейт! — воскликнул он, как мальчишка, широко улыбаясь. — Не говорите мне, что я в вашем охотничьем домике. Я не поверю.

Она бросила взгляд на безвкусные розовые стены и содрогнулась.

— Приходится сказать, что нет. Что-нибудь вспомнилось?

— Я помню ружья, — сказал он, удивленно хмурясь. И тут же снова заулыбался леди Кейт. — Бог мой. Лорд Мертер не простил мне перепелки, да?

— Может быть, зайца. — Она ухмыльнулась. — Но никак уж не перепелки. Нет-нет.

— Ну хорошо. Это его не порадует.

Странное выражение появилось на лице Кейт, которое исчезло прежде, чем Оливия успела удивиться ему.

— Я не хотел никого будить, — сказал Джек. — Мне просто показалось, что я услышал голос Ливви.

— А теперь ты снова будешь спать, — сказала Оливия.

— Что за эмигранты? — вдруг спросил он, как если бы это только что пришло ему в голову. — И много их? У меня сложилось впечатление, словно их целый город.

Леди Кейт колебалась слишком долго. Оливия вздохнула.

— Так и есть, — сказала она, не зная, как продлить обман. Даже леди Кейт уставилась на нее. — Мы в Брюсселе, Джек.

Джек изумился.

— В Брюсселе? Что, черт возьми, мы здесь делаем?

— Мы в гостях. Леди Кейт любезно пригласила нас погостить.

Джек нахмурился, пытаясь решить неразрешимую задачу.

— Я не помню, чтобы мы приезжали в Брюссель.

— Память вернется, — сказала Оливия. — А теперь постарайся снова заснуть. Это то, что тебе нужно.

Он снова хитро улыбнулся ей.

— Если бы здесь не было герцогини, я бы сказал тебе, что именно мне нужно. Не обижайтесь, Кейт.

— Никакой обиды, Джек.

Оливия уставилась на него.

— Я сказала тебе. Нет.

Он сумел все-таки схватить ее руку прежде, чем она успела отдернуть ее.

— Поцелуй меня в счет будущего. Ты стала очень скаредной.

Оливия вздрогнула от его прикосновения.

— Ты очень разгорячен, Джек, — сказала она, надеясь отвлечь его.

Его взгляд был полон вожделения.

— Только для тебя.

Она приложила тыльную сторону ладони к его лбу, потом к вискам — надежный прием всех матерей — и поняла, что ее уловка обнаружила реальную проблему.

— У тебя лихорадка.

Лицо у него сделалось сердитым.

— Я не принимаю эту отговорку.

Она сказала себе, что делает это для того, чтобы он замолчал, Но когда наклонилась, чтобы поцеловать, то с трудом удержалась, чтобы не провести рукой по спутанным волосам и не обнять его. Щетина на его лице царапала ей щеку. Его губы идеально легли на ее губы. Его запах обволок ее. Ее тело помнило все.

Едва удержавшись от того, чтобы уступить, она отпрянула.

— Ну вот. Теперь можно заняться лихорадкой?

Он медленно улыбнулся, вид у него был совершенно беспутный.

— Ты имеешь в виду какую?

Она чуть было не ущипнула его.

— Может быть, это нога, — наконец признался он, оглядывая себя. Дьявольски болит. — Он уныло усмехнулся. — Прости.

Не потребовалось много времени, чтобы убедиться в правоте Джека. Откинув простыню, Оливия разрезала повязку и обнаружила, что швы нагноились, воспаленная кожа набухла и стала напряженной.

— В самом деле, Лив, — язвительно произнес Джек, — ты заставляешь меня краснеть. Откинь простыню еще на дюйм, и леди Кейт станут известны все мои секреты. — С его стороны было ошибкой посмотреть вниз. — О Боже, что это? Выглядит так, словно меня отделал бык.

— Ничего столь романтического, — сказала Оливия, стараясь сохранять хладнокровие. — Может быть, мне стоит позвать Харпера.

— Чепуха, — быстро произнесла леди Кейт. — Я пошлю за Грейс.

Грейс, должно быть, предчувствовала, что в ней будет нужда, потому что появилась, едва Джек сдался и улегся на спину. На ней был халат, очень похожий на тот, что был на Оливии, тусклые волосы она заплела в косу. Не утруждая себя любезностями, она откинула покрывала.

— Да, — протянула она, осмотрев рану. — Харперы предупреждали меня.

Оливии в голову не пришло представить Джека, пока Грейс не положила руку на бедро Джека, чтобы понять, насколько оно горячее. Джек схватил ее за руку.

— Мои извинения, мэм, но обычно я хотя бы представляюсь леди, прежде чем демонстрировать ей свои достоинства.

Грейс сделалась кирпично-красной. Оливия не могла найти слов. Никогда раньше Джек не сказал бы ничего подобного. Не в ее присутствии.

Но ведь он прожил без нее целую жизнь.

— Боже, Джек, — засмеялась леди Кейт, — вы явно усовершенствовали свой стиль.