Страница 71 из 76
— В смысле обмазать и вытянуть яд, попавший на кожу, — любезно объяснил лекарь и светло улыбнулся, давая понять, что оценил монарший юмор.
— Дорогая! — В поле зрения нарисовался бледный Матиас с темными кругами вокруг глаз. — С вами все в порядке?
Я немного подумала, пошевелила пальцами на руках, потом ногах, слегка покрутила головой и выдала:
— Нет! У меня недокомплект! Не хватает мозгов!
— Почему? — вытаращился на меня король, осторожно присаживаясь рядом. Видимо, решил, что это предсмертный бред умирающей и меня нужно срочно подержать за ручку. Иначе отправлюсь я на тот свет неудовлетворенная супружеской жизнью!
— Потому, что если бы у меня их хватало, — растолковала свое видение, глядя на супруга искренними глазами, — то я бы не находила себе проблем. И потом, удар головой чреват непредсказуемыми последствиями. Жена у вас теперь, ваше величество, на всю голову стукнутая.
— Это я как-нибудь переживу, мадам, — погладил меня Матиас по волосам.
— Куда ж вам деваться? — замурлыкала я.
— Некуда, — признался муж и так тепло улыбнулся, что у меня душа согрелась и начала развертываться. По русскому обыкновению места ей не хватило, и она пошла выплескиваться через край. Выражалось это в следующем… Махнув рукой и дав всем знак отойти, я тихо сказала:
— Матиас, я тебе не изменяла. И граф — мой дядя, если ты помнишь.
— Знаю и помню, — снова погладили меня, но уже по щеке. — Давай поговорим потом.
— Хорошо. — Мне действительно не хотелось ругаться. Правда, отношения с ним я бы повыясняла… тесно так… наощупь.
— Никас просит передать тебе бесконечное восхищение твоей смелостью, мужеством и наблюдательностью. Еще он умоляет по возможности дать ему аудиенцию завтра утром, чтобы он смог выразить все это лично, — вдруг вспомнил супруг.
— Размалеванный придет или все же умоется? — разобрало меня любопытство. — Скажи, приму, если в нормальном виде явится и косу заплетет, а не совьет в шнурок. А то шейка у меня тоненькая и жить очень хочется.
А что такого? Мне сейчас можно и покапризничать, и права качать. Нужно пользоваться моментом. Потом ведь опомнятся и фиг чего дадут!
— Я передам твою просьбу, — ухмыльнулся муж, предвкушая размер свиньи, которую он подложит другу. Ибо, по слухам, гламуготы с лиц краску практически никогда не стирали.
— Угу. — Головная боль немного отпустила. Захотелось спать. Веки налились тяжестью. Я сонно моргала, борясь с происками Морфея. О! Только мужу об этом нельзя говорить. Снова приревнует. Все же Морфей мужчина… был когда-то… наверное… но уточнять не будем.
— Отдыхай, — заметил мое состояние благоверный, — а мне нужно возвращаться на прием.
— Угу. — Это все слова, которые я могла использовать без напряжения полумертвого организма.
Матиас ушел, и я задремала, отмахнувшись от надоедливых фрейлин. Раздеться можно было и потом, благо платье с меня, похоже, срезали, потому что лекарь, уходя, забрал мои живописные лохмотья на исследования. Чего он там собрался исследовать? Скорей всего, прихватил алтабас [46]жене на лоскутки.
Проснулась я от впившегося в ребра корсета и мгновенно пожалела о своей лени. Спала бы сейчас, как сурок, без задних ног. На минутку эту картину представила себе. Меня передернуло. Нет, лучше все же с задними. Это я погорячилась!
— Как твое самочувствие? — спросила сидящая в кресле у моей постели Омаль. Статс-дама портила себе глаза, читая при чахлом свете свечи толстенную книжку.
— Жить буду, только нужно раздеться, — сообщила ей, кряхтя (это уже становится традицией) и сползая с кровати.
Омаль позвала Лару, и они в четыре руки меня расшнуровали и переодели в ночную рубашку. Лара снова ушла к себе, а Омаль предложила:
— Хочешь почитаю?
— О чем? Впрочем, читай, — согласилась я, укладываясь поудобнее. А зря! Через четверть часа я уже каталась по кровати, задыхаясь и взвизгивая от смеха.
— Алиссандра, — поинтересовалась обиженная моим похрюкиванием маркиза, — над чем ты смеешься?
— Ха-ха-ха! — вытерла я выступившие слезы. — «Гремунскаблин смотрел на Ромузилтилию, и она, ощущая его взгляд всей голой кожей, испускала в его сторону высокие хриплые звуки…» — в смысле?.. Объясни мне, как?! — как она это делала?
— Ну… — задумалась Омаль. Потом глубоко с выдохом задышала и через минуту захрипела. — Наверно, так.
— И ты считаешь, это может привлечь любовное внимание мужчины? — высказала я разумные сомнения в идиотизме влюбленных. — Вообще-то может, но не в том смысле. Ты сейчас изобразила мне предсмертные хрипы.
— Да? — засомневалась Мордебуль. — Может, я не так делаю?
— Все может быть, — согласилась я. — Читай дальше.
Маркиза уткнулась в книгу:
— На чем мы остановились? Вот… «Рыцарь последний раз посмотрел на Ромузилтилию, потом, решившись, легко спрыгнул с коня и, подойдя к Белой Даме в полном боевом облачении, сжал ей колени от всей накопившейся страсти…».
— Омаль! Прекрати! — снова захихикала я в голос. — Этот рыцарь — садюга!
— Почему это?
— Сжал колени железными перчатками — и сломал ей ноги! Хватит! Я больше не вынесу таких издевательств над своей нежной психикой. С чего тебя вдруг на рыцарские любовные романы потянуло?
— Меня Каспер на свидание пригласил, — призналась статс-дама, отчаянно покраснев и прикрываясь книгой.
— Так что ж ты тут сидишь? — искренне удивилась я. — Совесть по отношению к мужу заела? Он вон тебя спровадил куда подальше и ничуть не горюет, живет припеваючи.
Омаль погрустнела.
— Слушай, не тужи! — У меня загорелись глаза. Ну хоть какая-то польза может быть от высокого положения: — Омаль! Ты, главное, найди себе кого-нибудь подходящего! А я живо объявлю ваш развод с Мордебулем государственной необходимостью и счастливо выдам тебя замуж!
— Не знаю, — прошептала маркиза. — Мне как-то неудобно…
— Чего «неудобно»? — поразилась я. — Крылатых мужиков с кладбища таскать — удобно, а к нормальному на свидание сходить — неудобно?!
— Я — старая! — выдавила из себя обер-фрейлина.
— Спятила? — обиделась я на ее низкую самооценку. — Сейчас мы тебя быстренько освежим! — И отправилась на поиски подходящих для наших целей продуктов.
На туалетном столике нашлась ваза с оранжерейной клубникой, персиками и яблоками. Не фонтан, но сойдет за неимением лучшего.
— Ложись! — скомандовала я и намазала на лицо Омаль давленую клубнику. На глаза ей примостила ломтики очищенного персика. Немного подумав, намазалась сама. Улеглась рядом и стала терпеливо ждать, когда маска высохнет. Я тоже красивой быть хочу!
В это время раздался вежливый стук в дверь.
Высшей монархической властью я решила, что никого нет дома. Подумаешь, зайдут в другой раз! — и не отозвалась. Обер-фрейлина пыталась было дернуться, но я ее остановила. Сработало мое грозное китайское предупреждение. В дверь еще немного поскреблись — и успокоились. Вот и ладненько…
Меня сморило, начали сниться какие-то смутные и даже почти приятные сны… От крика надо мной я чуть не подавилась персиком. Тем самым, что положила на глаза. Вопль, надо признать, оказался более чем неожиданным:
— Убили! Королеву убили!
«С чего такие выводы?» — первая ленивая мысль.
— Убили! А-а-а! — надрывался женский голос. Рядом зашевелилась Омаль. Тут до меня все же дошло, что «убили» меня. Какой ужас! Как только посмели! Даже снаряд дважды в одну воронку не попадает!
В коридоре затопотали сапоги.
— Кто меня убил? — резко села я на постели, стаскивая со второго глаза оставшийся ломтик персика и засовывая в рот.
Рядом с кроватью заходилась в визге герцогиня Криворузкая. Но когда я приподнялась на кровати, нервно озираясь по сторонам, у дамы закатились глаза, и она начала суетливо обмахиваться веером, хватая ртом воздух.
— Что такое? — Рядом села Омаль. Этого герцогиня уже не перенесла и шлепнулась в обморок. Какая прелесть!
В дверях, как обычно, с мечом наголо тусовался Рауль. За ним толпился десяток стражников. При виде толпы меня разрывало на части желанием расхохотаться или удавиться. Я так понимаю, «show must go on!». Обратив внимание на бледный вид и «макаронную походку» своего телохранителя, я постаралась невозмутимо спросить: