Крылья ворона

– Хотелось бы верить! – заныла генази. – Зов шамана – я все еще слышу его! Это никуда не годится, что слуги регентши Эскайрла должны слушаться низшего голоса. Неужели вы ничего не можете сделать, чтобы разорвать эту унизительную зависимость?

После минутного размышления Вестресс склонила луковицеобразную голову в знак согласия.

Постарайся успокоить мысли, насколько сможешь. Тогда прогресс будет менее болезненным для тебя и, что куда более важно, более удобным для меня.

Иллитид поднялась и заскользила к рабыне, которая покорно опустилась на колени и подняла кверху разбитое лицо. Лицевые щупальца обхватили голову генази, и ментальная магия Вестресс принялась обследовать разум рабыни. Она проскользнула мимо сердитых размышлений о легкой жизни карманников-хафлингов, мимо мыслей, облеченных в форму слов, мимо всех эмоций, знакомых и доступных генази, прямиком устремившись в тайные глубины сознания. Там Вестресс обнаружила тугой, полный ненависти клубок мыслей о насилии. Ментальными прикосновениями, точными и нежными, точно пальцы арфиста, она начала распутывать нити…

Ее сосредоточенность разлетелась вдребезги внезапно и полностью. Вестресс отшатнулась, недоверчиво уставившись на рукоять кинжала, торчащую у нее между ребер.

Второй раз за ее жизнь ментальный голос иллитида умолк – не от магии дроу, но из-за ослепительной боли, пульсирующей вокруг лезвия.

– Больше никакого насилия, – прошипела Азар. Она поднялась на ноги, голубая рука ухватилась за рукоять и повернула кинжал. – Никакого рабства. Только месть. Ты все еще считаешь меня неумелой?

Правда медленно доходила до Вестресс, пульсируя в ее оцепеневшем мозгу, словно гул далекого прибоя. Азар ненавидела дроу, ненавидела шамана булливагов. Все это было правдой, но под этими новыми, недавними ненавистями скрывалась главная, самая жгучая.

Вестресс заставила себя отрешиться от ужасной боли, собрав всю волю для последнего, самого важного вопроса.

А дроу?

Разбитое лицо Азар скривилось в презрительной усмешке.

– Даже теперь ты полагаешь, что я стану выполнять твои приказания! Дроу победила меня, да, но она победила и тебя тоже. И это искупает все. Знай: ты умрешь, а она – нет. И если это причинит тебе боль, я удовлетворена.

Генази дернула рукоять кинжала вниз, вгоняя лезвие выше и глубже в грудь иллитида одним жестоким ударом. Мышцы болезненно напряглись, сопротивляясь, потом клинок вошел во что-то мягкое, податливое.

Генази выдернула кинжал, и из Вестресс вдруг хлынула жидкость. Ихор, пузырясь, стекал по щупальцам и бежал из глаз, скатываясь по лицу едкими зелеными слезами.

Мраморный пол полетел ей навстречу. Вестресс не почувствовала удара, но постепенно до нее стала доходить новая, далекая боль. Когда она поняла ее источник, ужас охватил ее. Кинжал Азар отсек лицевое щупальце.

Генази отшвырнула извивающийся отросток и взялась за следующий.

– Как бы там ни было, булливаги помогли мне стать свободной. Это будет им наградой, – объяснила она. – Дроу тоже скоро узнает, что я всегда отдаю долги.

Постукивание по корпусу корабля стало более настойчивым. Шарларра нахмурилась.

– Наверно, стоило узнать ответный пароль, – проворчала она.

Пожав плечами, она подошла к обшивке борта и принялась выстукивать припев незабываемой «Русалки», непристойнейшей из песенок, популярных в тавернах Гавани Черепа. Это, казалось, устроило невидимого разведчика. Теперь было самое время принять некоторые меры предосторожности.

Но тут имелась проблема. По словам Хелбена. Каладорн Кассалантер находится на этом корабле. Шарларра плохо знала его, но они танцевали на последнем зимнем балу. Вполне вероятно, что он сообразил, куда делась его драгоценная заколка с плаща. Никто не заподозрил бы ученицу Хелбена Арунсуна в воровстве, но сейчас она далеко от башни Черного Посоха. В этом обтягивающем мрачном наряде, с изукрашенным каменьями мечом аристократа на боку она подозрительно похожа на хафлинга-домушника после удачной ночи. Только повыше. И трезвая.

Ее осенило. Вспомнив лицо и фигуру Фиодора, она наложила заклятие изменения внешности на себя и свои вещи. Изучив результат в бронзовом зеркале, висящем над умывальником, она передернулась от непритязательности своего нового облика: короткая кожаная куртка, рубаха из парусины, темные шерстяные штаны, заправленные в низкие поношенные башмаки. Взгляд ее упал на «позаимствованное» оружие, теперь это был тусклый черный меч, единственным украшением которого было грубо вырезанное изображение медвежьей головы на рукояти.

Она направилась к двери, на ходу вынимая меч из ножен. Магическая энергия вдруг хлынула из него, и чей-то баритон пылко запел:

Шарларра зло выругалась и ударом ноги распахнула дверь.

– Поющий меч! Черти бы побрали этого мальчишку Тана!

– Большое спасибо, но мы сегодня замаскировались, – сообщила она мечу. – А значит, никаких песен.

Она почувствовала, как сила ослабела, это было ужасно похоже на человеческий вздох разочарования, потом магия вновь ярко вспыхнула. Меч переключился с пения на декламацию:

Шарларра в отчаянии стиснула зубы и кинула взгляд на потолок. Над головой звучали неспешные шаги сменившихся с вахты моряков. Люди все еще не замечали нависшую над ними угрозу. Каждая минута промедления грозила обернуться лишней кровью.

– Еще одно слово, и я прикажу переплавить тебя на ночной горшок! Понял?

– Хмм, хммм, – хм, хмм…

– Ах ты, задница Мистры! – взорвалась она. – Не мог Данила купить сембийский меч? Те хоть умеют понимать намеки! Запомни: никаких песен, никаких стихов, никакого бормотания, никакой пустой болтовни. Просто убивать. Молча.

Наконец-то меч затих. Шарларра поспешила по узкому проходу и вскарабкалась по трапу. Она взмахнула изменившим облик мечом и указала им на море.

– Приближаются морские огры, ребята! Устроим им достойную встречу! – взревела она, изо всех сил пытаясь подражать акценту Фиодора Рашемаарского.

Несколько матросов остановились и странно посмотрели на нее. Эльфийка запоздало поняла, что изменения во внешности не коснулись ее голоса – в нем звучали все те же страстные эльфийские нотки. Она забыла стащить что-нибудь из оружия берсерка. Без него иллюзия получилась неполной.

Меч в ее руке тихонько хихикнул.

Спасли Шарларру вопль из «вороньего гнезда» и лязг оружия, которое люди расхватывали, готовясь встретить нового врага.

Пара огромных перепончатых рук ухватилась за поручень. Кто-то из пиратов кинулся вперед и попытался рубануть по одной из них абордажной саблей, но другая рука метнулась навстречу и, перехватив его запястье, с легкостью отвела удар. Быстрый рывок выдернул оружие из руки пирата и швырнул того на колени. Он едва успел откатиться в сторону от огромной ноги, с грохотом опустившейся на палубу.

Ни в одной книге заклинаний Шарларра не встречала таких мерроу, как это существо, настороженно приникшее к дощатому настилу. Голова его была похожа на рыбью, с колючим вздыбленным плавником от макушки вдоль всей спины. Два больших боковых плавника напоминали сильно увеличенные эльфийские уши, большие круглые глаза были черными и голодными, как у акулы. На отвратительной морде красовалась прорезь огромного рта с острыми, как стилеты, клыками. Хвост морского змея – длинный, гибкий, заканчивающийся двойным рядом шипов – рос из могучего человекообразного туловища. Четыре толстые лапы, каждая тоже с гроздьями шипов на локтях, согнуты и готовы к бою.