Страница 47 из 54
Сексуальные отморозки торговали фотографиями своих жертв, будто звездами футбола. В основном это были семейные мужчины, добросовестные налогоплательщики. Многим из них — коммерсантам и прочим — приходилось часто ездить по стране. Они считали себя покровителями детей и представлялись им как «дядя»; они были щедрыми и, когда чувствовали, что их вот- вот схватит полиция, искали ребенка, чтобы отдать ему приготовленные игрушки. Больное общество, породившее их, взирало на них с отвращением, а они изучали его с интересом. Они были большими поклонниками модных дефиле и поэтому по воскресеньям тихо сидели в комнате с телевизором, ворча под нос о непристойной худобе моделей-подростков и о том, как такое можно позволять. Они также с удовольствием смотрели «Нуждающихся детей».
Заключенные «особой категории» грезили о революции, благодаря которой их идеи получат признание. Они обвиняли общественное лицемерие, но надеялись, что к тому времени, как отсидят свой срок, все изменится, общество станет более зрелым. «Освобождение» некоторых юных граждан они видели следующим образом: свободный полет чутких душ в теплые и полные дружелюбия отношенияс кем-то постарше. Намного старше.
Были и недовольные. На первом этаже возле кабинета офицера по личному составу заключенных собрался небольшой отряд, возможно, человек двадцать, под предводительством Уоллера и Хайгсона. Жестокие, самоуверенные экс-полицейские расхаживали взад- вперед, обучая своих прислужников из заключенных «особого» крыла самому эффективному способу нанесения удара. Это работало — все были запуганы.
Но Дэнни решил, что сумеет с ними справиться. Когда закрывали камеру, он сразу же укладывался спать. Он мог выдержать около часа скучной бестолковой болтовни Жирдяя, а потом, накрыв подушкой голову, резко прекращал общение и делал вид, что спит. Конечно же, Жирдяй продолжал цепляться к нему. Бесконечные приставания по поводу адреса и непрерывные увещевания, чтобы Дэнни попросил разрешение о посещении.
— Когда ты уже получишь это гребаное свидание, О’Тул?
— Никогда, Денвер.
— Ну, давай, О’Тул, всего одна хорошая партия — и много месяцев кайфа. Шевелись. Они говорят, что нельзя протащить «дурь» в Уондсуортс, но это — ерунда, я проворачивал такое время от времени. Нужно лишь быть наглым — запихнуть «дурь» под одежду прямо под носом у тюремщика, будто ничего не происходит.
— Мне свидания ни к чему, Денвер, — не хочу никаких долбаных посетителей.
— Знаю, знаю, но у меняесть друзья, которые захотят посетить тебя, чтобы познакомиться. Давай, О’Тул, ты же говорил, что в прежние времена баловался «дурью»...
«Прежние времена» — теперь уже ничего не значащие слова. Что было, то прошло. Обитателей крыла «Ф» подвергали неожиданной проверке на наркотики так же часто, как и обычных заключенных. Тест на содержание наркотиков в крови даже по прошествии двух недель давал положительный результат, хотя героин или крэк выходили из организма за считанные часы. Казалось, власти делали все, что было в их силах, чтобы насадить порочную культуру тяжелых наркотиков в тюремной системе.
Дэнни долго думал и отказался от затяжки. Он не хотел потерять свой шанс на освобождение, даже если этому суждено случиться лишь в 2014 году. И хотя он очистился от героина и крэка, а Судьбы были сосланы в ссылку, ничто так сильно не искушало его, как наркотическое благовоние, витающее в коридорах. Однако Дэнни полностью исключил «дурь», даже самую лучшую, из своего рациона. Он начал снова тренироваться, качался и отжимался, чтобы вернуть телу упругость. Он добивался работы, и ему подобрали «тепленькое местечко» — восемь часов в неделю мастерить скворечники. Работа требовала осторожности и тщательности, была скучной и экономически бесполезной; скворечники получались дрянные — только зря переводили материалы, из которых их делали. Это напомнило Дэнни начало его увлечения крэком, когда первоочередным занятием было беспрерывное прочесывание ковров на Леопольд-роуд в поисках потерянных пакетиков с крэком.
Работа и тренировки отдалили его от Жирдяя и камеры. Но после обхода, когда он погружался в сон, Дэнни поджидали Ужасы. Судьбы обладали хладнокровием, спокойно и с презрением преследуя его, но Ужасы были переигрывающими актерами, наивными и простодушными. Они кричали на Дэнни, окружали его кольцом, открыв рот, и наползали друг на друга, как лестничные площадки в «особом» крыле, хотя каждый Ужас в отдельности не смог бы даже напугать. Куда им против тюремного заключения, жизни по инерции или тысячелетних спадов. Дэнни обычно просыпался задолго до рассвета, истерзанный и истощенный. Он пробовал заняться онанизмом — два десятка рывков и лужа на простыне, — потом ожидал, когда в темноту камеры вольется мрак следующего дня.
Дэнни ждал встречи с начальником тюрьмы, чтобы подать ему знак. Он был сдержанным с надзирателями, бормоча им «сэр», если те разговаривали с ним, и всякий раз старался увернуться от неприятности, когда видел ее приближение по грохочущему проходу или из-за отсека душевнобольных.
Однажды, спустя приблизительно два месяца после того, как он прибыл в «особое» крыло, получая на раздаче поднос с завтраком, состоящим из картофельного пюре и еще чего-то, Дэнни очутился рядом со списком добровольных курсов, прикрепленным возле кабинета офицера по личному составу заключенных, и принялся его тщательно изучать. Это была жалкая кодификация жалких возможностей. Например - класс плотницких работ, если вы хотели мастерить скворечники; музыкальный курс, если вы чувствовали, что Альбинони [12]мог успокоить вашу душу. Всего было одиннадцать различных курсов. Дэнни втянул щеки и стал прикидывать, что бы ему подошло. По-видимому, это как раз то самое, о чем говорил начальник тюрьмы, объясняя, что Дэнни должен показать, на что он способен; возможно, если он запишется на какие-нибудь из этих курсов, начальник тюрьмы станет к нему более снисходительным. Лучше всего подойдет профессионально- технический курс - это уж точно будет одобрено. В самом низу списка он нашел курс под названием «Творческие коммуникации», который преподавал господин Махони. Звучало интригующе — это наверняка, подумал Дэнни, связано с электричеством. Если удастся добавить еще несколько навыков к тем, что он получил из «Сделай сам», можно будет заняться чем-то полезным на воле. Курс начинается на следующей неделе в четверг во второй половине дня, за час до того, как закроют камеру. Дэнни решил, что непременно попадет туда.
Дэнни получил разрешение от офицера Хигсона на посещение учебного класса. Он шел по первому этажу блока, опустив глаза, избегая любого контакта с другими заключенными. Нельзя сказать, что его вовсе не беспокоили обитатели «особого» крыла и он не чувствовал в них потециальной угрозы для себя. Первые несколько дней пребывания в тюрьме Дэнни был уверен, что каждую секунду, когда он находится в их окружении, когда тренируется во дворе или стоит в очереди за едой, извращенцы смотрят в упор на него сзади, подбирая ему «достойную» роль в некой ненормативной пьесе. Дэнни мог поклясться, что чувствовал их пристальные взгляды на затылке, словно электрический разряд. Но Жирдяй уверял его, что он заблуждается, как и многие другие. «Не, не, не, ты ошибаешься. Ты должен это воспринимать иначе, О’Тул; даже насильник не способен на нормальный секс, а уж наш контингент — тем более. Чтобы заключенный «особой категории» хотел тебя трахнуть — ну, ты даешь! Твоя задница им на хрен не нужна, еще скажи, что эти придурки краснеют как кисейные барышни!»
Дойдя до конца блока, Дэнни поднялся к учебному классу по лестнице. Крыло «Ф» было построено позже, чем сам паноптикум, но в том же суровом стиле. Даже хаотичное нагромождение комнат не нарушало общей картины. Здесь, несмотря на фальшивую лепку и угнетающие украшения викторианской архитектуры, во всем царила практичность. Так мог бы выглядеть замок Гарменгаст, превращенный в дом престарелых.
12
Альбинони Томазо Джованни (1671 — 1715) — итальянский композитор эпохи барокко.