Страница 77 из 142
В частности, никакие вопросы о территории России не должны обсуждаться без ведома и участия России. Иначе — в чем же будет разница между непризнанием и признанием Брест — Литовского договора?»
Два октября
Господин Молотов [230]в тридцатую годовщину Октября произнес очень существенную и откровенную речь.
Ведь это он несколько лет тому назад по поводу постоянных рассуждений иностранцев о «таинственной загадочности политики Советов» сказал: никаких загадок в нашей политике нет; каждый, кто умеет читать, может ее легко понять.
И действительно, молотовская речь в московском Большом театре 6 ноября 1947 года доказывает, что в политике Кремля все ясно и доступно пониманию всякого мало — мальски грамотного в политике человека; если он, конечно, хочет читать то, что написано, а не то, что ему хочется, чтобы было написано.
Конечно, утверждая, что ленинско — сталинская политическая азбука проста и честна, как букварь, Молотов отнюдь не хотел сказать, что коммунисты всегда честно относятся к слову. Совсем нет! Это было бы кощунственным отрицанием заветов Ильича. Ибо ложь, как средство завоевания несознательных масс и разложения капиталистического враждебного мира, является одним из самых могущественных средств коммунистической тактики.
Молотов, отрицая с негодованием загадочность коммунистической политики, сказал только одно: мы не скрываем и никогда не скрывали нашего учения, наших целей, средств их достижения, отношения к так называемой общечеловеческой морали; все это черным по белому напечатано на всех языках культурного мира; мы, коммунисты, не скрываем, кто мы и куда мы идем, но часто по разным тактическим надобностям надеваем, то здесь, то там, разные маски — то демократические, то миролюбивые, то патриотические, — и не было еще случая, чтобы наш очередной маскарад не давал нужных нам результатов; не наша воображаемая загадочность, а чужая… наивность давала нам все эти тридцать лет небывалую еще в истории партий и политических движений свободу маневрирования…
А когда успешным маневрированием очередная стратегическая цель достигнута, Коминтерн во главе с Кремлем открыто, на глазах у всего мира, указывает новую стратегическую цель и круто меняет свою тактику. Обыкновенно о новом этапе объявляется не сразу, а после нужной внутренней перестройки. А затем уже, так сказать, на ходу ставится веха на новом пути.
Такой вехой была речь Молотова 6 ноября. Ее смысл: после Второй мировой войны началась решительная во всем мире борьба между гибнущим капитализмом и восходящим к власти коммунизмом. Победа обеспечена, конечно, восходящей силе, ибо «мы вступили в эру, — поясняет директивную речь Молотова “Правда”, — когда все пути ведут к коммунизму. Коммунистические идеи восприняты широкими массами за границей и вдохновляют эти массы к самоотверженной борьбе с капиталистическим рабством».
При таком настроении народных масс во всем мире победа должна бы была прийти мирным, так сказать, демократическим путем. Но обреченный «империализм» (капитализм) не хочет сдаваться. «Беспокойство и тревога нарастают в рядах империалистов, — свидетельствует Молотов, — ибо каждый видит, как уходит у них почва из‑под ног в то время, как силы демократии и социализма изо дня в день крепнут и сплачиваются». Ничего народам, кроме сугубого угнетения и возрождения ненавистного фашизма, последыши капитализма дать не могут. А посему они неизбежно начинают искать спасения «в новых империалистических авантюрах» («в новой войне» — уточняет дипломатический язык Молотова «Правда»).
Однако, предостерегает Молотов империалистов, трезвая оценка положения свидетельствует, что в наше время империалистические авантюры для судеб капитализма — опасная игра (которая ведет, опять поясняет «Правда», «к быстрому краху всей капиталистической системы»). Тут уже явное повторение своими словами знаменитого откровения Ленина (1915 г.) о «гигантской пользе» современной войны для развития «мировой пролетарской революции».
Тогда, в Первую мировую войну, «гигантская польза» выразилась только в разгроме России, «самой свободной страны среди воюющих, где отсутствует насилие над массами» (Ленин, «Правда», 7 апреля 1917 г.). Но зато Октябрь был «первым шагом к мировой революции»; зато на слезах и крови замученного террором народа была построена «могущественная база для дальнейшего развития» этой революции (слова в кавычках принадлежат Сталину в «Проблемах ленинизма»).
Тридцать лет разноплеменные коммунисты, под восторженный гул не менее разноплеменных попутчиков, наивных демократов и социалистов, строили базу для второго шага мировой революции. А когда решительное время пришло, то «база» — то в России как будто и ушла из‑под ног! Превратилась из опорного пункта наступления в ненадежный тыл. И об этом свидетельствует та же юбилейная речь Молотова в части, посвященной внутренней политике СССР.
Когда после капитуляции Германии состоялась встреча зарубежных русских с русскими советскими, нам, давним изгнанникам, открылась правда и о жизни, и о настроениях подавляющего большинства подсоветского населения. И то, о чем мы только догадывались, оказалось действительностью. Оказалось, нельзя перековать народной души насилием, ни перевоспитать ее ложью. Сотни тысяч освобожденных из германских лагерей советских людей, сотни тысяч новой российской молодежи, не знавшей доболыневистской России, принесли с собой на Запад только одно: страстный зов к свободе и жгучую ненависть к тоталитарному насилию , беспощадно калечащему жизнь народа!
Под маской казенного благополучия речь официального представителя Политбюро полна мучительного беспокойства и напряженной тревоги. Обреченный капитализм в панике хватается за атбомбу; повсюду вне России широкие массы вдохновляются коммунизмом и готовятся к последнему бою. А в Стране Советов, стране, от социализма уже «уверенным шагом приближающейся к коммунизму»… «никто не может отрицать того, — восклицает Молотов, — что пережитки капитализма чрезвычайно крепко засели в сознании народа».
Все способы пресечения и предупреждения пущены в ход. Но домашних средств уже недостаточно. И Кремль ищет помощи вне России. «Никто не будет отрицать и того, — продолжает Молотов, — что теперь мы имеем огромные возможности довести борьбу с этими пережитками до благополучного конца». Как? Очень просто: Советский Союз имеет за границей во всех странах «многочисленных друзей… проникнутых горячей симпатией и верой в наше дело».
В чем политический смысл этого сентиментального рассуждения о заграничных друзьях? В том, что теперь, после второй войны, уже нельзя преодолеть сопротивления тоталитарному коммунизму внутри России без победы этого коммунизма вне России.Ибо «любопытно отметить, что идеологический авторитет советской власти наиболее силен в наши дни в местностях за пределами России, в странах за линией ее полицейской власти».
Это верное наблюдение одного из ближайших сотрудников Государственного секретаря США («Foreign affairs», июль 1947 г.) не только служит отличным комментарием к речи сталинского министра иностранных дел. Оно должно еще разрушить в сознании людей воображаемую идеологическую стену между «Востоком» и «Западом», наглядно доказывая, что западная душа, например, во Франции может воспринимать коммунистические идеи во всяком случае не хуже пресловутой славянской души России.
Однако, призвав на помощь «друзей», Молотов никак не может успокоиться. Нарисовав в самых радужных красках единение Сталина с народом, он опять к концу речи возвращается к неугомонным «пережиткам». Наемные писаки буржуазии за время войны уверяли, что советские люди, насмотревшись на западные порядки, захотят их завести у себя. Вздор, вздор! — уговаривает себя Молотов. Советские люди из плена вернулись еще большими энтузиастами тоталитарной диктатуры, чем были до войны… И вдруг тут же взрыв ярости: «Не весь наш народ освободился от пресмыкательства и раболепства перед Западом, перед капиталистической культурой!» Горе этому народу, ибо, «не освободившись от таких пережитков, никто не может быть настоящим советским гражданином». Что сей окрик на юбилейном торжестве означает — тут мне объяснять не надо.
230
Молотов Вячеслав Михайлович (наст. фам. Скрябин; 1890–1986) — в 1939–1949 и 1953–1956 гг. возглавлял министерство иностранных дел. В 1930—1940-х годах один из активных организаторов массовых репрессий. В 1957 г. участник оппозиционной группы, выступившей против политического курса Н. С.Хрущева.