Потерянная Россия

Больше того, русская революция оказывала на славянские и даже турецкие войска коалиций центральных держав такое «разлагающее действие», что германское Верховное командование вынуждено было перебрасывать эти войска на Западный фронт и на их место присылать германские части на наш фронт. Вот почему в конце концов оказалось, что летом 1917 года на русском фронте было сосредоточено наибольшее за все время войны количество германских войск.Обратная переброска этих дивизий на Западный фронт началась только с середины сентября, когда в русской армии с очевидностью проявились все разлагающие психологию войск следствия движения генерала Корнилова против правительства революции.

Отмечу здесь, что склонность к диктатуре, о которой я выше писал, наблюдалась во время войны у таких людей, которые, казалось, были совершенно застрахованы от заражения этим психозом. Более чем понятно, что жесточайшие испытания, пережитые нашим офицерством после революции на фронте, толкнули часть командного состава на участие в несчастной авантюре, которая была безнадежна с самого начала. Но для меня до сих пор необъяснимы мотивы, которые толкнули некоторых военных представителей наших главнейших союзников на активную поддержку генеральского движения против правительства, которое в это время руководило на фронте операциями не менее важными для союзников, чем и для самой России. Таким образом, если даже допустить, что Февральская революция ослабила военное положение союзников, то ответственность за это должны открыто принять те официальные представители их, которые, содействуя восстанию против правительства, наносили жесточайший удар боеспособности нашего фронта.

Впрочем, малодружественное отношение к Временному правительству некоторых весьма влиятельных союзных кругов можно, по — видимому, объяснить тем, что новые цели войны, которые выдвинула Россия после революции, были совершенно чужды тогдашней психологии официальных кругов Англии и Франции. формула демократического мира, которая позже была развернута в знаменитых 14 пунктах декларации президента Вильсона и которая впервые в сжатой форме была провозглашена в апрельской декларации Временного правительства о «целях войны», — эта формула казалась на Западе недопустимым во время войны доктринерством и почти преступным германофильством.

В своем апрельском манифесте Временное правительство, согласуясь с свободной волей страны, заявляло, что, защищая свои границы, свободная русская демократия не стремится к завоеванию чужих земель, не хочет ни с кого взыскивать дани и стремится к скорейшему заключению справедливого и всеобщего мира на началах самоопределения народов.

Теперь, в 1932 году, общественному мнению, пережившему все разочарования Версальского мира [123], трудно себе даже и представить, с какой недоброжелательностью и с каким иногда нескрываемым раздражением встречалась в дипломатических кругах 1917 года наша формула «демократического мира». Однако было бы неправильно думать, что новые демократические цели войны были продиктованы или навязаны Временному правительству только «революционным идеализмом». Нет, отказ «от империалистических целей войны», самое торжественное заявление, что свободная Россия остается на фронте исключительно для обороны своих рубежей, — все это было обязательным, первым психологическим условием для восстановления боеспособности фронта.

Кроме того, опираясь в своей деятельности на новые цели войны, новая военная дипломатия Временного правительства успешно стала готовить почву для сепаратного выхода из войны союзников Германии — Болгарии и Турции. Я только что говорил уже об огромном психологическом впечатлении (положительном для нас), оказанном Февральской революцией на славянские и частью турецкие войска, находившиеся в составе армии центральных держав на нашем фронте. Подобное же впечатление Февральская революция произвела на гражданское население в Австрии (славяне), Болгарии и Турции. Поэтому не было ничего удивительного в том, что напряженная работа министра иностранных дел М. И. Терещенко (ему содействовали дипломатические представители Соединенных Штатов в Болгарии и Турции, с которыми Америка не вступила в войну) привела к тому, что эти государства к осени были совершенно готовы выйти из войны без согласия Берлина и Вены. Событие это должно было произойти, вероятно, в конце ноября 1917 года. Едва ли стоит объяснять здесь, какое решающее значение для окончания войны имело бы открытие Дарданелл для восстановления связей блокированной России с ее союзниками и вообще с внешним миром. И еще. Все теперь знают, что как раз накануне контрреволюции Ленина Вена бесповоротно решила во что бы то ни стало, хотя бы ценой разрыва с Берлином, немедленно выйти из войны.

Таким образом, вопреки чрезвычайно распространенному в русском обществе мнению новая международная военная политика России после падения монархии не была вовсе пассивной и не шла на поводу у союзников, чрезвычайно сообразовалась с новой обстановкой, созданной революцией не только в самой России, но и в странах, с ней воевавших. И во всяком случае международная политика Временного правительства вполне осуществляла задачу всякой разумной дипломатии во время войны: она содействовала скорейшему окончанию военных действий, сообразуясь во всех своих выступлениях с реальными силами своей армии.

Я нисколько не сомневаюсь, что в настоящей истории, которая будет написана, когда умрут вместе с нами политические страсти, затмевавшие рассудок современников, — в этой истории будет написано: мировая война не затянулась бы так долго, если бы естественный, революционный процесс восстановления государственных и социальных связей в России не был бессмысленно прерван безумной попыткой установления личной военной диктатуры в порядке гражданской войны. Именно предупреждение всеми силами и средствами возможности превращения революции в гражданскую войну и было главной целью всей внутренней политики Временного правительства.

Как уже говорилось, тройная задача выпала на долю Временного правительства после падения монархии. Война, восстановление до основания разрушенного аппарата управления, коренные политические и социальные реформы. Два условия, определявшие характер внутренней политики Временного правительства, делали помимо воли человеческой невозможным введение диктатуры, или, как некоторые тогда условно выражались, «сильной власти». Прежде всего, сильная власть не управляет и направляет, а приказывает и карает, такая сильная власть требует превосходно организованного и точно действующего административного аппарата принуждения. Такого аппарата, как известно, в руках Временного правительства после падения монархии не оказалось. Надо было заново с великими затруднениями и несовершенствами восстанавливать самую первобытную машину управления.

А восстанавливая административный аппарат, правительство в особенности должно было опираться на общественное мнение всех политических, принявших революцию, течений.

Второе условие, определявшее всю внутреннюю политику Временного правительства, была сама война, которая требовала не только в высшей степени ослабевшей России, но и в прочих воюющих государствах осуществления самого тесного и действенного национального единства. Только такое объединение всех политических и социальных сил государства для нужд войны создает в конце концов, можно сказать, всесильную власть: иногда в виде диктаторского правительства, иногда в виде как бы диктатуры «сильной личности». Так случилось у наших союзников — в Англии образовался во главе с Ллойд Джорджем [124]внутри правительства всемогущий «военный кабинет», а во Франции — родилась «диктатура» Клемансо.

Наконец, на фронте находились миллионы крайне возбужденных революцией солдат, которые в той или иной степени признавали авторитет только левых, социалистических партий. Но на том же фронте имелись тысячи офицеров, боеспособность которых нужно было тоже поддерживать в условиях для них исключительно трагических. А ведь огромное большинство кадрового офицерства, особенно в высшем командовании, политически руководствовалось мнениями буржуазных партий, и в особенности в кругах штабного офицерства был высок авторитет кадетской партии, которая, как мы все помним, вообще после падения монархии оказалась монополисткой так называемого буржуазного общественного мнения и стала во главе всей революционной оппозиции.

123

Версальский мирный договор, завершивший 1-ю мировую войну, был подписан 28 июня 1919 г. державами-победительницами США, Великобританией, Францией, Италией, Японией, Бельгией и др., с одной стороны, и Германией — с другой. России договор мира не принес: началась Гражданская война и иностранная интервенция

124

Ллойд Джордж Дэвид (1863–1945) — премьер-министр Великобритании в 1916–1922 гг., один из лидеров либеральной партии.