Страница 23 из 142
Одно время заговорщики в Петербурге сильно склонялись к «центральному террору», т. е., попросту говоря, хотели меня убить. Сделать это было весьма просто, так как охрана моя была чрезвычайно несовершенна. Да внешняя охрана и не могла предотвратить убийство, ибо сами террористы или имели ко мне свободный доступ, или находились в числе моей охраны. Так каждое утро до начала докладов ко мне являлся полковник Генерального штаба Клерже. На его обязанности было держать меня в курсе событий на фронте. Я выходил к нему в бильярдную, перед кабинетом, обычно один, и мы оставались с глазу на глаз около развернутой на бильярде карты фронта. Получив сведения о том, что он должен застрелить меня, я несколько дней наблюдал за ним во время наших утренних свиданий, ни в чем не меняя порядка встреч. Полковник, вообще очень замкнутый, выдержанный и спокойный, теперь как будто действительно несколько нервничал. Через несколько дней такой острой игры я, прощаясь с полковником Клерже, попросил его больше ко мне не являться… Он не спросил почему; откланялся и исчез…
Героем второго неосуществленного покушения был юноша- гардемарин. На него выпал жребий застрелить меня в Зимнем дворце. Действительно, здесь не то накануне, не то в самый день начала Корниловского восстания внутренний караул должен был нести Морской корпус. Юноша мог выполнить свой «патриотический долг» совершенно наверняка и без всякого для себя риска. Однако в последнюю минуту вместо Зимнего дворца он оказался у своих ближайших родственников. В чрезвычайном волнении, в слезах, он рассказал им всю историю и заявил, что выполнить выпавшего на него жребия он не может. Родственники гардемарина, близкие знакомые одного из высших чинов в Департаменте милиции, отправились туда. Через несколько часов мне все стало известно. Не придавая делу никакой огласки, я приказал только назначить на другой день в наряд на караул вместо Морского корпуса другую воинскую часть. Гардемарин же благополучно вернулся в корпус.
Должен сказать, что сама идея начать восстание с моего убийства была совершенно правильной, ибо только тогда, — сразу и коренным образом расстроив аппарат правительственной власти, — военные — заговорщики могли рассчитывать хоть на какой- нибудь успех. Однако идея эта вовремя не была осуществлена. Конечно, они твердо решили со мной покончить, но, как будет видно дальше, они предпочитали это сделать в обстановке совершенно для них безопасной.
Вообще, мужественные на полях сражения, в конспиративной работе вырабатывавшие генеральный план наступления на Временное правительство, офицеры предпочитали действовать хитростью, они вели все время двойную игру, прикрывая свои действительные намерения официальными приказами высшей военной власти, действовавшей как бы во исполнение повелений правительства. Впрочем, кроме недостатка гражданского мужества — большевики в этом случае были смелее и нападали всегда со стороны и открыто, не прикрываясь никакими служебными званиями и никогда не присягая на верность Временному правительству, — вести двойную игру вынуждали заговорщиков настроения народа и низов армии. Когда‑то, подымая восстание против императора Николая I [83], петербургские гвардейские офицеры могли непосредственно и прямо обращаться в казармах к своим подчиненным солдатам. На Сенатскую площадь утром 14 декабря 1825 года офицеры — заговорщики шли во главе своих частей. Теперь в казармах у офицеров — заговорщиков никого не было: там они если и могли приказывать, то только именем Временного правительства, против которого злоумышляли. Даже в казачьих полках, даже в знаменитой конной Дикой дивизии, набранной из кавказских горцев, — даже там, уже во время похода на С. — Петербург, офицеры ни разу не посмелидаже намекнуть, что они идут свергать Временное правительство. Наоборот, казакам и всадникам объявлялось, что в Петербурге большевистское восстание, что Временное правительство в опасности, что оно уже свергнуто. Нужно спасать столицу и власть Временного правительства! Если же большевистского восстания тогда не было и не предвиделось, то его можно было и выдумать. Накануне подхода войск генерала Корнилова к Петербургу такие попытки действительно и делались: один из злейших заговорщиков, председатель Союза казачьих войск, оренбургский атаман полковник Дутов [84]сам — по заранее установленному плану — делал попытки подстрекнуть уличную чернь к беспорядкам.
Одновременно с подготовкой из‑за угла вооруженного нападения на Временное правительство ближайшие соучастники генерала Корнилова вели в спешном порядке переговоры с определенными политическими кругами и с военными представителями… союзников. Впрочем, как я уже говорил, Ставка, где душой военного заговора был генерал Крымов, мало интересовалась тогда штатскими политическими вопросами. План будущего государственного устройства, будущая правительственная программа «диктатора» вырабатывалась скорее в более спокойных, уютных кабинетах в Москве и Петербурге. Ведь среди бывших членов 4–й Государственной думы — октябристов и конституционных демократов, — среди видных представителей дворянства из Государственного совета было достаточно людей, посвященных в готовящийся переворот. Еще перед Московским государственным совещанием офицеры из Ставки, приезжая в Москву, участвовали в конспиративных собраниях вместе со штатскими государственными деятелями. До сих пор никто из этих людей не смеет сказать публично правду о политической стороне Корниловского движения. До сих пор еще в либеральных и консервативных кругах продолжают — точно зная о том, что заговор был, — твердить о роковом «недоразумении» между Временным правительством и Верховным главнокомандующим, закончившимся катастрофой «по вине Керенского». На самом же деле некоторые очень крупные государственные деятели России были совершенно в курсе намерений генерала Корнилова, и им всемерно — одни сочувствовали, а другие прямо содействовали.
Я не буду приводить здесь все имеющиеся в моем распоряжении по этому поводу данные, напомню только знаменательное письмо (1917 г.) закулисного вдохновителя заговора генерала М. В. Алексеева к П. Н. Милюкову. 8 октября 1917 года, давая показания Следственной комиссии, я говорил: «Мы не можем, по отсутствию розыскной части, дать тех материалов, которые имела бы возможность предъявить вам старая власть. Мы их предъявить не можем. Но для меня, лично, несомненно, что за Корниловым работала совершенно определенная группа лиц, не только связанная готовящимся заговором, но и обладающая большими материальными средствами и располагающая возможностью получать средства из банков.Это для меня совершенно несомненно».
Письмо генерала Алексеева к П. Н. Милюкову от 12 сентября (опубликованное 12 декабря 1917 г.) превратило эту мою субъективную уверенность, которая ни для кого не была обязательна, в объективную действительность, которой уже никто не сможет отрицать. «Дело Корнилова не было делом кучки авантюристов, — пишет генерал Алексеев, — оно опиралось на сочувствие и помощь широких кругов нашей интеллигенции. Вы, Павел Николаевич, до известной степенизнаете, что некоторые круги нашего общества не только знали обо всем, не только сочувствовали идейно, но, как могли, помогали Корнилову…У меня есть еще просьба. Я не знаю адреса господ Вышнеградского, Путилова и других.(Первые двое известные финансовые деятели, еще в апреле с некоторыми другими банкирами начавшие поиски нужного для переворота генерала. — А. К.)Семьи заключенных офицеров начинают голодать… я настойчиво прошу их прийти на помощь. Не бросят же они на произвол судьбы и голодание семьи тех, с кем они были связаны общностью идей и подготовки. Яочень прошу Вас взять на себя этот труд и известить о результатах. В этом мы, офицеры, более чем заинтересованы… Тогда (если просьба не будет немедленно удовлетворена. — А. К.)генерал Корнилов вынужден будет широко развить перед судом всю подготовку, все переговоры с лицами и кругами, их участие,чтобы показать русскому народу, с кем он шел, какие истинные цели он преследовал и как в тяжелую минуту он, покинутыйвсеми с малым числом офицеров, предстал перед спешным судом» (какового, должен отметить, вовсе не предполагалось. — А. К.). Не имея весьма веских доказательств в руках, такими недвусмысленными угрозами разоблачений не сопровождают просьбы даже шантажисты…
83
Восстание декабристов 14 (26) декабря 1825 г.
84
Дутов Александр Ильич (1879–1921) — генерал-лейтенант