Роковая татуировка

— И Ириал тоже?

Голос Ниалла был таким же беспристрастным, как и его лицо. Зато его эмоции она чувствовала прекрасно — тугой клубок из надежд и желаний, страха и гнева.

Лесли вдруг пожалела, что не может лгать. Впрочем, она и не хотела. Не хотела и не могла лгать ему, зная, что он не лжет ей ни словами, ни чувствами.

— И он тоже. По крайней мере, он не трогает меня, если я не прошу об этом, если ты это имеешь в виду. Но он сделал меня такой, не спрашивая моего согласия, и я уже больше не знаю, где моя воля, а где его. Когда я… Когда он мне нужен… Этого убивает меня, Ниалл. Это как умирать от голода, будто что-то съедает меня живьем изнутри. Это не больно. Мне не больно, но я знаю, что так быть не должно. Боли нет, но я все равно кричу от боли. И только Ири может… помочь. С ним все кажется лучше.

Ниалл наклонился к ней и прошептал на ухо:

— Я могу прекратить все это. Думаю, у меня получится вернуть все на свои места. — И он рассказал, что Эйслинн даст ему солнечный свет, а Зимняя Королева даст холод, и он сможет выжечь и заморозить чернила в ее коже. — Это должно сработать. И ты освободишься от него. От всех.

Лесли не отвечала, не соглашалась и не отказывалась. Просто не могла.

— Выбор за тобой. — Он взял в ладони ее лицо, глядя на нее так же, как и раньше, до того, как с ней все это случилось. — У тебя есть выбор. И я могу дать тебе это.

— А если станет еще хуже?

— Подумай о том, какой бы ты сделала выбор, если бы не находилась под влиянием. — Он немного помолчал. — Неужели ты сама выбрала бы все это?

— Нет. Но изменить этого я не могу. Я не могу притвориться, что ничего не было. Я больше никогда не буду такой, как прежде. И если чувства вернутся ко мне, если я смогу жить, то как я буду жить после всего, что…

— Просто будешь. То, что ты делаешь в минуты отчаяния, — лицо Ниалла стало жестоким, злым, — не определяет тебя как личность.

— Неужели?

Она вспомнила, что чувствовала, когда смотрела на землю и знала, что если она прыгнет и Ириал поймает ее, будут и другие моменты, когда к ней придет все то же отчаяние. Чувства, которые она тогда испытывала, пусть и всего лишь несколько секунд, были частью ее самой. И она сама выбрала этот путь. Она подумала о знаках, которые предупреждали ее, что что-то идет не так. Подумала о тенях, которые видела в кабинете Рэббита. Подумала о вопросах, которые так и не задала ни Эйслинн, ни Сету, ни самой себе. Подумала о стыде, который прятала внутри себя, вместо того чтобы попросить о помощи. Вот какой она была. Вот что составляло ее личность. У нее всегда был выбор. Ничего не делать — тоже выбор.

— Я так не думаю, Ниалл, — услышала она свой голос. И голос ее не был ни нежным, ни испуганным. — Даже учитывая зависимость, это все я. Пусть у меня нет стольких возможностей, как раньше, но я по-прежнему могу выбирать.

Она снова подумала о том, как стояла в окне склада у реки. Она могла прыгнуть. Но не сделала этого. Если бы я прыгнула, это была бы капитуляция, тогда я бы сдалась. Неужели не лучше смириться? Человек, которым она была под всеми этими зависимостями, был намного сильнее, чем она могла себе представить.

— Я хочу, чтобы у меня был выбор, от которого не будет больно ни мне, ни Ириалу, — сказала она и пошла прочь от Ниалла.

Она знала, что такой выбор рано или поздно появится. Пусть не сейчас, и не тот выбор, который предлагал ей Ниалл. Но она не позволит ни ему, ни Ириалу, ни кому-то еще сделать этот выбор за нее.

Я никому не позволю снова выбирать за меня.

Глава 34

Когда Ириал вышел из комнаты, луна была уже высоко в небе. Чтобы смертные не подумали, что дверь открывается и закрывается сама по себе, Ириал принял вид дружелюбного смертного и вышел в коридор. Снаружи на страже стояли несколько Ищеек, невидимые для любого проходящего мимо человека. Однако никого из людей в коридоре не было, поэтому Ириал сбросил «иллюзию» и закрыл за собой двери номера.

— Если проснется, не выпускайте ее из комнаты, — приказал он Ищейкам. — Сегодня вечером никаких прогулок.

— С ней не так-то легко иметь дело. Мы можем пойти за ней, чтобы обеспечить ее безопасность…

— Нет.

— Мы не хотим обижать ее, — запротестовал еще один. — А она выглядит несчастной, когда мы запрещаем ей выходить.

— Так заблокируйте двери! — разозлился Ириал.

Связь с Лесли влияла не только на него. Его слабость к ней перетекла и в его людей: они все с трудом заставляли себя делать то, что могло не понравиться Лесли.

Я ослабляю их. Моя привязанность к ней вредит им.

Единственный способ хоть как-то разрядить сложившуюся обстановку — запретить ей просить его людей делать всякие глупости. Другой путь — окончательно сломать ее — он даже не собирался обдумывать.

Могу ли я так поступить? Он подавил эту мысль прежде, чем зайти слишком далеко. Мысль о том, чтобы вернуть Ниалла ко Двору и так была болезненной. Веками ему снилось, как Ниалл отказывается от него. Слабые короли не могут вести славную жизнь. Ириал это прекрасно знал, но это не могло стереть боль, с которой он жил, с тех пор как Ниалл выбрал другой Двор. Эта боль была слишком давней.

Связь с Лесли, согласие на развлечения со смертными, которым когда-то предавались они с Ниаллом, заставили всплыть на поверхность спящие в глубине памяти воспоминания. И это в очередной раз доказывало, что влияние смертной испортило, изменило его. И это ему не нравилось. Его беспокойство все росло и росло, и внезапно нить, которая тенью связывала его с Лесли, стала видимой в воздухе.

— Не говорите ей ничего, — обратился он к Ищейками, — кроме того, что я запретил вам выпускать ее из комнаты. Скажите ей, что вам придется очень плохо, если она куда-нибудь уйдет. Если это не сработает, скажите, что пострадает Эни.

Ищейки зарычали на него, но он знал, что они все ей передадут. Он надеялся, что их слова заставят ее хоть на несколько часов стать послушной и выполнить его приказ, пока он будет разбираться с беспорядком, который оставили его фейри.

В первой комнате на полу валялись обливающиеся слезами смертные, выжившие после последних «раундов» веселья. Они продержались дольше, чем последняя партия людей, но и среди них оказалось много таких, которые легко сломались умственно и физически. Они рыдали с тех пор, как все безумие увиденного и совершенного ими навалилось на них. Стоило им дать немного наркотиков, слегка воздействовать на них с помощью «иллюзий», предложить им маленькие человеческие радости, и они охотно погрузились в глубины скрытого за всем этим разврата. Позже, когда включили свет, и выжившие увидели мертвые тела, переплетенные с их собственными, им было трудно не сойти с ума.

— Кила нашла парочку весьма крепких экземпляров на замену этим. Сейчас они наслаждаются прелестями жизни во второй комнате, — проговорил Габриэль, сунул в мусорную корзину рюкзак какой-то девушки и подошел к трупу.

Два Ли Эрга подняли тело девушки.

— Мусор, — констатировал один из них.

Третий открыл дверь. Ли Эрги унесут труп, чтобы выбросить его где-нибудь в городе, где люди смогут его найти.

— Мы позаботимся о ней, — сказали они и направились к двери.

— Не создавайте проблем, — рыкнул Габриэль вслед Ли Эргам.

Фейри, придерживающий дверь, махнул рукой, высветив свою ярко-красную ладонь.

Ириал переступил через пару смертных, которые слепо глядели сквозь него.

— Они едва не передрались из-за нее. Что бы там ни было, но наркота ее сделала почти жестокой. — Габриэль вытащил из кармана ошметки какой-то одежды и указал ими на ухмыляющегося фейри чертополоха, который и выполнил это жуткое задание. — Они брали тех, кто им нравился, и нянчились с ними. Несколько дней подряд даже чай им подносили.

— Чай?

Один из Ли Эргов широко улыбнулся:

— Мы получили от них свое. Они сами разделись догола, оставили только шляпы и перчатки, как мы и хотели.

— Мы даже сделали им макияж, — добавила линан-ши, — они выглядели просто прелестно.